Дафна Калотай - В память о тебе

Ее партнером стал любимец публики Петр Рааде. Он отличался гордой осанкой и славился своими прыжками. Иногда она танцевала с не менее известным Юрием Липовичем. Четыре года назад, когда Сталин посетил Большой театр, Юрия пригласили в ложу к отцу народов. Эту историю Нина слышала много раз. Юрий подробнейшим образом описывал, как Сталин с крайне серьезным видом сидел за столом, а перед ним стояло блюдо, наполненное сваренными вкрутую яйцами.

— Он сказал мне, — рассказывал Юрий каждому, кто готов был его слушать, — что мой танец «задумчив, особенно в плечах».

Четыре года танцор старался извлечь хоть какой-нибудь смысл из похвалы вождя. Когда Юрий спросил у Нины ее мнение, балерина осмелилась предположить, что в словах вождя мало смысла. В конце концов, что еще можно ожидать от человека, не владеющего специальной терминологией?

— Просто он пытался подобрать нужные слова.

— Но ведь он наш вождь, — не согласился с ней Юрий. — Его слова всегда имеют глубокий смысл.

— Иосиф Виссарионович не танцор. Может, он просто не знал, как выразить свою мысль.

Юрий бросил на Нину косой взгляд. Она поступила крайне опрометчиво, намекая на то, что великий вождь не знает, о чем говорит.

— Я просто хотела сказать…

— Понимаю, но его слова обязаны иметь глубокий смысл.

Доверительная беседа с одним из самых знаменитых танцоров Большого театра дорогого стоит. Теперь Нина выступала в премьерах и получала восторженные письма поклонников. За спектаклями она наблюдала из просторной режиссерской ложи, сидя в красном кресле. Помимо этого ее жизнь мало в чем изменилась: бесконечные репетиции, спектакли и обязательные политинформации. Она, как прежде, сама пришивала сатиновые ленты к пуантам, вымачивала задники в теплой воде и упражняла голени. Обнаружив петельку на чулке, Нина маленьким крючком осторожно возвращала нитку на место. Свои выходные, припадавшие на понедельник, она проводила с мамой, а по вечерам спешила с одного концертного выступления на другое. Уже ночью Нина без сил падала в постель и мгновенно засыпала. Время, которое она проводила с Виктором, ограничилось ранним утром и поздним вечером. Иногда ей удавалась урвать несколько драгоценных часов свободного времени днем. Нина уже не была в курсе того, с кем встречается Полина и что происходит между Верой и Гершем. Ужинать в «Авроре» — водка, приправленный специями салат из редиски, холодное блюдо из сельдерея и свеклы со сметаной — не прекратили, вот только Нине редко выпадала возможность присоединиться к общей компании. Выступлений на сцене Большого театра поубавилось, но на смену им пришли правительственные и частные концерты, сольные выступления в кинотеатрах перед началом сеанса. Левые приработки давали ведущим балеринам больше, чем платило государство. Теперь в выходные дни и праздники Нина танцевала даже дольше, чем в будни. Приемы в честь какого-нибудь иностранного дипломата — вроде того, на котором Нина познакомилась с Виктором, — стали для нее привычными.

Нину перевели в другую гримерную — побольше и посветлее. Она располагалась на одном этаже со сценой. Ее соседкой стала еще одна молодая прима Большого. Вера и Полина не присутствовали на «церемонии прощания». Нина собрала в сумку содержимое своего туалетного столика и вешалки: одеколон, памятные безделушки, гетры, свитер, трико и колготы.

Она в последний раз взглянула на комнату, в которой осуществились ее мечты как о балете, так и о романтической любви. Какая теснота и убожество! Электрическая лампочка без абажура и ободранные стены. Зеркало туалетного столика Полины больше не украшали пожелтевшие газетные вырезки о водолечении. Под влиянием Веры она стала приверженцем менее сложных рецептов красоты. Впрочем, Нина сомневалась, что ланолиновое мыло и чуть теплая вода вполне могут превратить Полину в красавицу.

В этом году произошли и другие изменения, не имевшие непосредственного отношения к балету. Жизнь в городе начала постепенно налаживаться, улучшаться. В магазинах на улице Горького стало больше товаров по сравнению с прошлым годом. Недостатка в продуктах уже не ощущалось. Полки магазинов ломились от черной икры и консервированного крабового мяса. Качество ткани улучшилось. Появился больший ассортимент платьев разного покроя. Мама согласилась принять купленную дочерью юбку с ярким рисунком из цветов. В ноябре из Чехословакии поступила большая партия обуви разных расцветок и фасонов, из скрипучего кожзаменителя и парусины.

Больше не видно было свешивающихся со столбов оборванных проводов. Здания заново покрашены. Проломы в стенах заделаны кирпичом. Мостовые переложены. Всюду развернуто строительство высотных домов, которые вздымались вверх ступенчатыми башнями. Нине прежде не доводилось видеть таких высоких зданий. По всему городу виднелись подъемные краны, словно остовы доисторических чудовищ.

Как оказалось, Виктор был прав: после долгих лет лишений жизнь постепенно улучшалась.

Женщины ремонтировали мостовую улиц и площадей. Проходя Манежной площадью, Нина видела, как молоденькие девушки разгружают булыжники из грузовиков, разбрасывают лопатами гравий, наливают горячий асфальт, прилипающий к обуви. Они были ее ровесницами. Двадцать лет с небольшим, некоторые даже моложе. Юбки из дешевенькой ткани. Хвостики платков заправлены за воротники телогреек. Некоторые тащили за собой похожие на индийских слонов паровые катки. В их движениях сквозило царственное величие, хотя на самом деле это были простые сельские девчонки, приехавшие в Москву из южных степей и теперь живущие на окраине столицы. Каждый вечер их, словно скот, грузили в кузов грузовиков и отвозили в бараки… Глядя на них, Нина не могла избавиться от неприятного чувства стыда за то, что эти девочки вынуждены таскать тяжести и выравнивать горячий асфальт.

Вот и сейчас она напомнила себе, что и сама тяжело трудится, и отвернулась, чтобы не видеть, как они вытирают мокрые от пота лица косынками. На обочине девушка, опустив голову, оперлась на совковую лопату. Плечи ее вздрагивали от беззвучных рыданий.

Вечером того же дня Нина, придя домой, застала мужа сидящим на диване, где он обычно работал. В руке его был стакан ликера. Виктор выглядел уставшим и грустным.

— Что случилось? — спросила она.

— Ничего особенного. Все идет согласно плану.

Виктор сделал большой глоток.

— Очень длинная речь.

Он только что вернулся после собрания в Союзе писателей.

— Трудно было высидеть до конца, — медленно произнес он.

— О чем речь?

Вместо ответа Виктор прищурился и покачал головой, словно Нина должна была сама все понимать.

Она и поняла. Безродные космополиты… Такое она слышала в последнее время повсюду. Говорили еще о «чуждых буржуазных элементах», но первое выражение имело под собой больше конкретики. На бюрократическом жаргоне безродными космополитами называли евреев.