Герман Воук - Марджори

Они вышли в холодную ночь, и дверь закрылась за ними. Джордж потряс головой и сказал с ошеломленным видом:

— Может, я схожу с ума? Почему я дал этому идиоту пять долларов?

Служителя на стоянке он наградил десятью центами, и тот громко выругался по-немецки им вслед.

Мотор «Пенелопы» работал гораздо хуже, когда они выехали домой. Стон под сиденьем сменился скрежетом.

— Дорогой, что это за шум? — с тревогой спросила Марджори.

Джордж прислушался и прикусил губу:

— Ну, с этим ничего не поделаешь. Трансмиссия разболталась. Иногда она вот так скрежещет, а иногда мурлыкает, как котенок, вот увидишь.

На дороге они видели линии белых и красных автомобильных огней, скользящих навстречу друг другу.

— О, дорогой, — сказала Марджори.

— Да, воскресный вечер, — ответил Джордж. За десять минут, благодаря сложным маневрам он втиснул машину в сплошной поток автомобилей, движущихся в западном направлении.

— Ну, ладно, — сказал он ей, усмехаясь, — вот и город.

Он вытянулся и взъерошил ей волосы, неприятно напомнив этим Сэнди Голдстоуна.

— Не беспокойся, ты будешь в своей маленькой кроватке в полночь.

Джордж вытащил коробку с кольцами из кармана:

— Посмотри еще на них. Правда, прелесть?

— Джордж, они, должно быть, стоят целое состояние.

Она глядела на кольца при тусклом желтом свете дорожных фонарей.

— Какая разница? Они твои.

— Нет, правда. Я знаю, как тяжело зарабатывать…

— Ну, иногда полезно иметь в семье ювелира. — Джордж хитро посмотрел на нее.

— Это дядя Альби дал их тебе?

— Марджори, все нормально. Это была его идея. Я ему заплачу за них, когда у меня будут деньги.

Машина скрежетала так громко, что Джорджу приходилось кричать.

— И что потом?

Зубы Марджори выбивали дробь в такт движению автомобиля.

— Что?

Марджори повторила вопрос громче. Джордж, сжимая руль машины, который начал вибрировать, ответил:

— Какая разница? Дорогая, я работаю в Бронксе, стараясь накопить достаточно денег, чтобы закончить образование. А ты тем временем встречаешь новых парней, ходишь на танцы. Как ты думаешь, что я должен чувствовать? Я беспокоюсь. Я не могу сказать, что ты…

Он внезапно замолчал, его тело застыло в напряженной позе, руки вцепились в руль. «Пенелопа» неожиданно стала разваливаться прямо на дороге, трясясь и грохоча, наполняя салон запахом горящего железа. Снизу поползли струйки дыма. Джордж свернул на обочину, автомобиль ехал, подпрыгивая на мягкой земле. Джордж выключил зажигание, навалился на Марджори, чтобы открыть дверь, и вытолкнул ее наружу.

— Подвинься.

Марджори выскочила, промочила ноги и, повернувшись, стала наблюдать, как Джордж осторожно открыл капот и карманным фонариком осветил двигатель. Он нырнул под колеса и посветил там.

«Пенелопа» стояла, накренившись на один бок. Автомобили проносились по дороге с большой скоростью, никто не остановился, чтобы посмотреть на аварию или предложить помощь. Джордж поднялся и махнул Марджори:

— Иди сюда. Полетела передача.

Возвращаясь к автомобилю, Марджори почувствовала, что держит в руке какой-то предмет. Разжав ладонь, она с удивлением увидела на ней коробочку с кольцами.

— Что же теперь делать? — спросила она Джорджа.

— Позвонить и вызвать машину для буксировки, что же еще? — Он пожал плечами, захлопнул капот и посмотрел через поток машин.

— Я думаю, что надо найти полицейский пост. Он где-то там, внизу. Ты пойдешь со мной или останешься здесь? Я вернусь через несколько минут.

— Я лучше останусь здесь, из-за ноги, Джордж.

— Ладно.

Он открыл дверцу автомобиля.

— Садись в машину, там тебе будет удобнее.

— Джордж, — окликнула она, когда он уже немного отошел.

— Да?

— Может быть, ты лучше возьмешь это себе? Я все время теряю вещи.

Лунный свет блеснул на его очках, когда Джордж взял коробочку.

— Правильно, — сказал он без выражения.

Он бережно положил коробку в карман и пошел вниз по дороге, махая фонариком.

Марджори вернулась домой уже после часа. В квартире было темно и тихо. На ее кровати лежала записка, написанная неровным почерком матери. «Звонил Сэнди Голдстоун и хотел узнать, как твоя нога. Звонил три раза».

Билли Эйрманн слыл олухом в своем студенческом братстве, поэтому знакомство с ним в Колумбийском колледже принесло Марджори мало пользы; но вскоре после того, как Сэнди Голдстоун начал встречаться с ней, телефон Марджори стал бешено трезвонить. Несмотря на то что она была веселой и хорошенькой девушкой, ей требовалась поддержка Сэнди, поскольку Марджори училась в Хантере. По оценке друзей Сэнди из Вест-Сайда, жизнь севернее 96-й стрит — это признак непригодности. Чванливость, конечно, бывает разной. Богатые еврейские семьи, которые жили в верхнем Ист-Сайде, были обеспокоены тем, что мальчики из Вест-Сайда встречаются с их дочерьми. И эти семьи, вполне вероятно, побудили другие состоятельные семьи поинтересоваться, что происходит на Парк-авеню и Пятой авеню. Смешение наций и кланов интересовало маленькую Марджори Моргенштерн не больше, чем планета Сатурн. Однако, по мнению Марджори, ее продвижение вверх было подобно взлету ракеты. Сперва Сэнди Голдстоун с ней стал встречаться. За ним последовали Билли Драйфук, Дэн Кадан, Норман Фишер, Нейл Вейн, Аллен Орбах. Вскоре ей пришлось купить себе маленькую записную книжку в кожаном переплете, чтобы фиксировать ход своих встреч. От стремительного успеха она просто потеряла голову. Пожалуй, то же самое случилось и с ее мамашей. Миссис Моргенштерн повела ее с собой по манхэттенским магазинам и купила ей кучу новых дорогих платьев.

Когда отец посмотрел на счета, которые были им не по средствам, миссис Моргенштерн объяснила все очень просто:

— Девушка семнадцати лет не может ходить в тряпье.

Марджори уже в течение двух лет убеждала мать, что девушки пятнадцати и шестнадцати лет не могут носить тряпье (под тряпьем она подразумевала приличный гардероб, состоящий из недорогих и недешевых платьев), но мать была глуха к этой теории до настоящего момента. Марджори увидела в ее перемене коварный план заманить в ловушку Сэнди Голдстоуна, поэтому в благодарность за платья отпускала циничные замечания. Но она была несправедлива к матери. Миссис Моргенштерн, конечно, надеялась, что однажды дочь станет наследницей универсального магазина или чего-нибудь в этом роде. Однако в основном ее увлекла расцветающая красота дочери: казалось, девушка становится лучше день ото дня в лучах успеха, или под действием весны, или же под взглядами молодых людей, преследующих Марджори. Язвительная, несмотря на дружеское отношение матери, Марджори действительно превзошла ее. В семнадцать лет Роза Капперберд была эмигранткой, говорившей на идише и вынужденной работать в грязном бруклинском кондитерском магазине. Она одевалась в настоящие лохмотья. Когда она увидела свою дочь расцветшей в западной части Центрального парка, ее собственная несчастная юность ожила в памяти. Ей казалось, что Марджори живет, словно сказочная принцесса. Она завидовала ей, восхищалась и чуточку боялась ее, а растущая популярность дочери приводила ее в восторг. Падение же Джорджа Дробеса в глазах Марджори миссис Моргенштерн воспринимала как должное.