Семен Малков - Вертикаль жизни. Победители и побежденные

Игорь учился в Уфе, в медицинском, на дневном, а Леля там же числилась студенткой заочного отделения. До ее приезда Игорь «грешил» с медсестрами госпиталя, хотя постоянной связи не заводил. Но с появлением Лели сразу переключился на нее и упорно за ней ухаживал. Видно, и ей он очень нравился, их стали видеть вместе в парке, а зимой они катались вдвоем на конных санках начальника госпиталя.

Анна Михеевна переживала молча, не вмешиваясь и ожидая дальнейшего развития событий, но Тёма не мог безучастно наблюдать, как сестра любезничает с сынком начальника госпиталя, которого не без основания считал дезертиром. Марк же был не просто женихом Лели, но его другом и настоящим героем. С юной горячностью Тёма расценивал поведение сестры как предательство. В нем все кипело от возмущения и готово было вырваться наружу; проблема неожиданно разрешилась сама собой. Без предупреждения, как снег на голову, к ним заявился сам Марк!

Тёма сидел за столом у окна и прилежно корпел над учебниками, когда дверь в комнату распахнулась и вместе с холодным ветром в нее ворвался Марк Горкин. Он похудел, но от этого казался еще более мужественным и сильным. Не говоря ни слова, он схватил Тёму в охапку и стиснул в объятиях.

— Ты что, с неба свалился? — Тёма таращился на невесть откуда взявшегося жениха.

— Дали неделю отпуска. За боевые заслуги, — гордо объяснил Марк, сияя белозубой улыбкой. — Нас перебросили в Москву на отдых. Скоро опять пошлют за линию фронта, а пока, — добавил весело, — дали возможность повидать своих близких.

— Наверное, нелегко было нас найти? — посочувствовал Тёма. — По номеру госпиталя, что ли?

— Ну да! Леля нашим так и записала: «Уфа. Госпиталь 4018». Остальное, как говорится, было делом техники.

Он снял с плеч вещмешок и, выкладывая на стол свой «сухой паек», рассказал:

— Прилетел в Москву с руководством отряда. А как отдохнем, нас пошлют на Украину в помощь тамошним партизанам. Хоть и упрашивала меня мама побыть с ними подольше, но мне до смерти захотелось повидать Лелю.

— Правильно, Марик! — одобрительно кивнул Тёма. — Сам знаешь, Леля серьезная девчонка. Работает, учится, маме помогает, — постарался подхвалить сестру, неожиданно добавил: — Но нельзя женщин надолго оставлять одних!

— Ты о чем это? — насторожился Марк. — А ну, говори как на духу! У нее кто-то здесь есть?

«Ну и балда! — мысленно обругал себя Тёма. — Черт меня дернул за язык», — а вслух, чтобы выиграть время, спросил:

— А ты Лелю-то видел? Что она тебе сказала?

— С Лелей мы еще не виделись — она сейчас уколы раненым делает, и меня Анна Михеевна сразу сюда послала, — ответил ему Марк и потребовал: — Ты давай не увиливай! Сказал «а», то говори и «б».

— Что я могу тебе сказать? — насупившись, ответил Тёма, поняв, что скрывать правду нельзя. — Ухлестывает тут за ней один хлыщ. Из тех, кто в тылу за вашими спинами отсиживается. Сын начальника госпиталя.

— Ну и как? У них это серьезно? — расстроенно спросил Марк. — Говори, не бойся! Я скандалить не буду. Просто хочу знать правду.

— Я и сказал тебе правду, — честно ответил Тёма. — А больше ничего не знаю. Хотел у нее спросить, а тут ты явился. Теперь сам и спрашивай!

Больше поговорить им не удалось, потому что в комнату ворвалась Леля и с радостным воплем повисла у Марка на шее. Он подмигнул Тёме, и тот понимающе ретировался, оставив их наедине. Наверное они во всем разобрались вполне благополучно, потому что, когда через полчаса Тёма вернулся, жених и невеста сидели, обнявшись, на кровати, и их счастливые лица свидетельствовали, что между ними царит мир и согласие.

Но Тёма все же был сбит с толку. У него в голове не укладывалось, почему такой принципиальный человек, как Марик, с легкостью простил явную измену своей невесты, принимавшей ухаживания другого мужчины, пока он воевал в тылу врага, рискуя жизнь. «Вот я бы этого не простил! — думал Тёма с юношеским максимализмом. — Сказал бы: ну и милуйся со своим дезертиром! А я найду себе ту, которая будет мне верна».

Эти невеселые размышления заставили его другими глазами посмотреть и на объект своих мечтаний — Риту. «Клянется матери, что любит мужа, а сама ему изменяет, — впервые подумал с осуждением. — Разве так можно? Врет, конечно. Вот если бы не замужем была — другое дело. Гуляй сколько хочешь! Неужели все женщины — обманщицы?»

И чем больше Тёма об этом думал, тем тверже приходил к убеждению, что женщины по своей природе слабы и изменчивы. Без них нельзя обойтись, но и доверять полностью нельзя. «Вот и Лыков, и Петельников, наверное, думают, что им жены верны, а они завели любовников. Правда, Дора Семеновна милуся только с Гошей, а вот Рита была со мной, а сейчас уже связалась с раненым бойцом». Он еще испытывал ревность, но соседка упала в его глазах и желания у него больше не вызывала.

Весна прошла незаметно для Тёмы, он целыми днями напряженно занимался, готовясь экстерном сдать за семилетку и получить свидетельство о неполном среднем образовании. В школу ходить было далеко, и много времени терялось на дорогу. К тому же в классе новый материал проходили слишком медленно из-за слабых учеников, а Тёма все быстро схватывал и ему надо было наверстывать отставание. Дела у него шли неплохо, а настроения и бодрости прибавляло то, что хваленый вермахт наконец-то потерпел жестокое поражение под Москвой, и Гитлер оставил попытки взять столицу.

Сергей Ильич писал редко, обычно письма приходили с посылками. Из официальных сводок и рассказов прибывающих в госпиталь тяжелораненых было известно, что немцы несли большие потери. Очевидно осознав бесполезность дальнейших попыток прорваться к Москве, Гитлер задумал нанести решающий удар на юге, захватив Сталинград и отрезав столицу от Заволжья. Туда он направил все свои силы и, хотя враг еще находился совсем близко, бомбардировки прекратились и жить в городе стало безопаснее.

Эвакуированные москвичи стали рваться домой. Однако получить разрешение вернуться в прифронтовой город было очень трудно. Требовалось, чтобы из Москвы пришел вызов на всех членов семьи. Сергей Ильич в письмах обещал быстро оформить его и прислать, но по непонятным причинам медлил. Семья осаждала его письмами, умоляя поскорее забрать к себе. Не жалея красок, расписывали тесноту и убогость своего бытия, и все же он не спешил.

Наступило лето. Тёма порадовал мать и сестру, успешно сдав экстерном экзамены за семилетку. В своих коротких письмах Сергей Ильич довольно сухо просил их еще немного потерпеть и повременить с возвращением, так как для этого, дескать, нет «необходимых условий».

Анна Михеевна по ночам плакала, и вскоре Тёма, случайно подслушав ее разговор с Лелей, понял, какие «условия» мешают отцу забрать к себе семью. Он в сенях вытирал ноги о половичок и, поняв, о чем они говорят, остановился у приоткрытой двери, не спеша заходить в комнату.