Семен Малков - Вертикаль жизни. Победители и побежденные

Анна Михеевна отличалась способностью поддержать человека в трудную минуту. И не только сына. В этот период главной ее заботой явилась поддержка младшей сестры Инны, которая только что вернулась в Москву в тяжелой депрессии, потерпев очередную неудачу в личной жизни. Все военные годы она фактически была женой главы австралийской миссии, который теперь ее бросил, вернувшись на родину.

— Ведь он, Анечка, постоянно уверял меня, что любит, и обещал развестись с женой, когда закончится война. Ведь детей у них нет, — плакала Инна, жалуясь сестре. — А оказалось, что обманул. Она дочь какого-то богача, и материально он от нее зависит.

— Но почему же ты мне ничего не писала и только сейчас вернулась домой? — недоумевала Анна Михеевна. — Почему сразу же не послала этого прохвоста ко всем чертям?

— Он до последнего дня водил меня за нос, — виновато потупилась Инна. — Ошарашил перед самым отъездом. И потом, мне стыдно было признаваться, как я опростоволосилась. Вот и подалась на Восток!

— Куда-куда? — поразилась старшая сестра. — Выходит, ты все это время жила не в Куйбышеве?

— Ну да! Австралийскую миссию ведь ликвидировали. Они свою помощь свернули сразу, как только мы рассорились с Западом. Пришлось вспомнить о своей старой специальности. Направили меня в Сибирь, начальником связи. На «стройку коммунизма». Возводим там гигантскую плотину и гидростанцию. В следующий раз приеду к тебе с начальником стройки. Большой человек!

— Погоди, уж не завела ли ты с ним шуры-муры? — неодобрительно глянула Анна Михеевна. — У него же наверняка есть семья.

— Ну и что? — беззаботно усмехнулась Инна. — Он уже не мальчик, а я теперь свободная женщина.

— Ишь ты — «свободная женщина», — проворчала старшая сестра. — Пора уже всерьез устроить свою семейную жизнь!

— Ты лучше делом помоги, — усмехнулась Инна. — Если уж я невеста на выданье, мне бы сейчас хорошо приодеться.

— Чем же я могу тебе помочь? Денег у нас кот наплакал.

— Помоги распродать вещи моего австралийца. Они в том большом чемодане, что я оставила в коридоре. В комиссионке неплохо за них дадут. Мой шеф так торопился от меня удрать, что отправился домой налегке. Я бы сама этим занялась, да командировка кончается. — Надо срочно возвращаться на стройку. Прилечу только на свадьбу Лели и Семена. Кстати, сделай им из этих денег хороший подарок от меня.

Отношения Советского Союза с Западом все более ухудшались. Вступая в антигитлеровский союз с западными странами, Сталин уступил их требованию и упразднил возглавляемый им Коминтерн. Но теперь, после того как они стали сколачивать Североатлантический блок, обосновывая это «советской угрозой», он решил вновь противопоставить капиталистическому миру объединение всех революционно-освободительных движений и коммунистических партий, в том числе в странах этого блока, для подрыва изнутри. Чтобы избежать обвинений в нарушении прошлого договора, новый Коминтерн был назван «Коминформом».

И без того тяжелое экономическое положение страны, вызванное войной и разрухой, усугубилось из-за огромных расходов на гонку вооружений и помощь коммунистическим союзникам во всем мире. Особенно много средств тратилось с целью получить собственную атомную бомбу, чтобы противостоять Западу в военном отношении.

Но, когда эта грандиозная задача была успешно решена, колоссальные средства были брошены не на улучшение материального положения народа, а на сомнительные «стройки коммунизма», затеянные скорее с пропагандистской, чем с полезной целью. Восстанавливая промышленность, вместо того, чтобы технически обновить производство, ошибочно решили форсировать его рост за счет демонтажа и перевозки в страну оборудования германских заводов.

В результате установки этого «заграничного» старья был заторможен технический прогресс отечественной промышленности, в то время как в Германии, с помощью Запада, заводы переоснастились, и там начался бурный рост производства, названный позднее «экономическим чудом». В побежденной стране люди жили все лучше, а народ-победитель продолжал испытывать лишения. Роптать никто не смел. За то, что подобрал несколько неубранных колосков с колхозного поля, человека могли посадить.

— Не пойму, зачем сейчас затеяли «стройки коммунизма»? — как-то спросил отца за обедом Тёма. — Ведь и без того не хватает продовольствия, а при создании гигантских водохранилищ затапливаются богатейшие черноземы и пастбища. Разве не более важно проложить хорошие дороги? Наши деревни по-прежнему утопают в грязи!

— Поменьше болтай, студент, — недовольно поморщился Сергей Ильич. — Там, — он поднял глаза к небу, — виднее. Думаю, это дело политической важности. Сейчас, когда соревнуются две системы, необходимо показать всему миру грандиозность трудовых подвигов советского народа.

После того как вновь обрел партийный билет, Сергей Ильич вел себя очень осторожно — избегал даже дома критиковать политику государства и действия органов власти. Тёма умолк и больше вопросов не задавал. Знал: у отца большие неприятности на работе.

Сергей Ильич не без оснований опасался, что ему на днях могут объявить об увольнении. У него вышел конфликт с отдыхавшим в Малеевке знаменитым писателем. Этот выдающийся человек слишком много пил и во хмелю вел себя буйно. Отдыхать прибыл со своей пассией — известной поэтессой. Они с утра до вечера «не просыхали», а, напившись до обалдения, к ночи устраивали дебоши, мешая спать другим.

Наумов, привыкший наводить военный порядок, не выдержал и вежливо, но твердо потребовал вести себя подобающим образом. За что теперь и расплачивался. Великий писатель сначала оскорбил его всласть, поскольку, как литератор, обладал большим запасом матерных слов, а потом демонстративно покинул «Малеевку», громогласно заявив, что уберет «этого м….ка в одно касание». Все знали, что он любим первыми лицами государства и нисколько не сомневались, что так оно и будет.

— Напрасно ты с ним связался, Сережа, — огорчилась Анна Михеевна. — Я понимаю тебя, но, может, стоило бы потерпеть несколько дней. Ведь он-то приехал всего на неделю.

— Нельзя было терпеть! Они спать никому не давали. Меня замучили жалобами и потребовали принятия мер.

— Уж лучше бы все остальные на тебя пожаловались. Думаю, что никто бы, опасаясь его мести, никуда обращаться не стал.

— Ладно, чего уж теперь. Но в душе, Анечка, я все же удовлетворен, что поступил как должно. Это безобразие, что такие большие люди плюют на всех и ведут себя по-свински. Кто-то же должен им об этом сказать!

А через два дня Тёминого отца сняли с работы. Без всякого объяснения. Просто прислали принимать у него дела нового директора.