Семен Малков - Вертикаль жизни. Победители и побежденные

Анна Михеевна не оставляла попыток устроить для сына этот выгодный брак и через Беллу, упорно добивалась новых приглашений Тёмы на роскошную дачу, где в летний сезон обитала семья авиаконструктора. Тёме неудобно было отказываться, но его выручили последняя летняя сессия и отъезд в Казань на преддипломную практику.

Летняя преддипломная практика подарила Тёме нового друга. С Генкой Олейниковым из их группы случилась беда. У него в трамвае вытащили кошелек с деньгами, а помочь было некому.

— Мы с мамой вдвоем живем. Она уборщицей работает, из сил выбивается. Отец нас бросил. Другую себе нашел. А с мамой они не были расписаны, потому и не помогал нам, — рассказывал Тёме новый друг то, чем никогда ни с кем не делился. — Она и так дала мне с собой все, что у нее было. А других родственников у меня нет.

— Что же ты будешь есть? — ужаснулся Тёма. — У нас у всех денег в обрез. Даже занять не у кого!

— Попробую посидеть на хлебе и воде. Может, хватит того, что оставалось в карманах, — уныло предположил Гена. — Вы за меня сделайте все на заводе, а я днем буду спать. Так вроде легче прожить без еды.

Разумеется, Тёма не мог попросить своих выслать ему еще денег, поскольку в семье их постоянно не хватало. Но он вместе с другими ребятами стал подкармливать Генку, сам порой недоедая. Они полностью «прикрыли» его и на заводе. В результате Олейников сумел продержаться весь срок и преддипломную практику ему с грехом пополам зачли.

На заводе, где стажировались будущие дипломники МАИ, строили дальние стратегические бомбардировщики. «Холодная война» между бывшими союзниками шла уже вовсю, и они вели гонку вооружений, боясь быть застигнутыми врасплох. Советский Союз сумел произвести свои атомные бомбы и в то время только дальняя стратегическая авиация могла их доставить к цели. Ни могучих ракет, ни подводных атомных крейсеров еще не было. Поэтому основной ударной силой в случае атомной войны должны были стать тяжелые бомбардировщики.

Наступила эра реактивной техники, а наша авиация, отлично зарекомендовавшая себя в войну, была оснащена поршневыми двигателями и срочно требовала усовершенствования. В связи с этим у Тёмы, как и у большинства его товарищей, дипломный проект ставил задачей реконструкцию самолетов под реактивные двигатели. Все студенты работали с большим увлечением и вскоре без особых трудностей получили дипломы инженеров.

Треволнения были связаны только с предстоящим распределением на работу. Самыми заветными фирмами, куда мечтало попасть большинство выпускников, были прославленные ЦАГИ, ЛИИ и ОКБ Главных конструкторов ракет и самолетов. Но мест там для всех не хватало, и остальных ожидало производство на авиационных заводах. И тут оказалось, что успехи в учебе отнюдь не главное, а все решает всесильный ЗИС, то есть знакомства и связи.

Потерпев неудачу в устройстве карьеры сына (Тёма побывал в гостях у Аллы всего пару раз и категорически отказался от этой идеи женитьбы), Анна Михеевна избрала иной путь. Она решила отыскать связи в авиационных «верхах», чтобы сына распределили на работу в перспективный научный институт.

— У Темечки фантазия бьет ключом, этот дар у него с детства, — заявила она мужу, когда он на пару дней заскочил домой. — Ему надо непременно попасть в ЦАГИ. Там лучше условия, чтобы проявить свой талант и стать хотя бы кандидатом наук.

— А по-моему, Анечка, с его изобретательностью, он полнее проявит себя в конструкторском бюро. Почему ты решила, что он должен стать ученым? Тут нужна усидчивость, а у Тёмы ее нет.

— Вот и проведет всю жизнь за чертежной доской. Там ему не пробиться, — возразила Анна Михеевна. — Мне говорили знающие люди. Ну, подтверди это отцу! Ну а ты что молчишь? — обернулась она к сыну.

Тёма в полуха слушал их разговор, торопясь на свидание с Верой. Он неохотно отозвался:

— Молчу потому, что ваш разговор бесполезный. Меня наверняка загонят на завод — и хорошо еще, если в Москве. Но, вообще-то, в ЦАГИ лучше всего.

Каково же было его удивление, когда он в вывешенных в деканате списках предварительного распределения нашел свою фамилию среди счастливчиков, направляемых в ЦАГИ. Лишь дома по большому секрету Тёма узнал от матери, что ей удалось отыскать хороших знакомых референта аж самого их министра. Референт попросил своего шефа, министр — ректора МАИ, тот дал указание декану факультета — и дело было сделано!

Само собой, сопутствующие этой удаче зависть и недоброжелательность тех, кому с распределением не повезло, в известной мере досаждали Тёме, ничто не могло омрачить его радости, поскольку он законно считал себя нисколько не хуже других товарищей, направленных вместе с ним в ЦАГИ.

Долго радоваться не пришлось. Произошло событие, перечеркнувшее не только его радужные планы, но и мечты очень многих студентов, пошедших в МАИ, чтобы стать инженерами-самолетостроителями. Перед самой защитой дипломов, как гром среди ясного неба, грянуло постановление правительства о направлении большей части их выпуска на работу в «Аэрофлот» инженерами по эксплуатации и ремонту авиационной техники. Мотивировалось это острым недостатком кадров на воздушном транспорте.

Снова пошел в ход ЗИС, но помогли связи лишь семейным, ибо имелось прямое указание сверху направить в ГВФ всех неженатых студентов. Естественно, среди них оказался Тёма, и на сей раз все усилия Анны Михеевны оказались тщетными. Ей удалось лишь добиться назначения его на авиаремонтный завод в областном сибирском городе, и она радовалась, так как очень многих разослали на аэродромы по всей необъятной территории страны, вплоть до самых отдаленных точек.

Разумеется, Тёму назначение в ГВФ и связанный с ним отъезд на целых три года из Москвы радовать не могли. Но все же ему повезло больше других. Крутое изменение выбранной судьбы и профессии обернулось для многих его товарищей трагедией. Был у них на курсе студент Ивченко — подлинный гений. Он «грыз науку» так глубоко, что своими вопросами ставил в тупик на лекциях известных профессоров, имевших свои учебники. Ивченко предварительно был распределен в престижный ЛИИ, но его загнали «к черту на рога» — в Бодайбо, где и аэродрома-то приличного не существовало.

— Ну вот, Тёмочка, за что боролись, на то напоролись! Сам виноват, — укоряла его Вера. — Послушал бы меня, женился и остался бы в Москве.

— Но чего об этом теперь толковать? Может, и правда нам стоит пожениться и махнуть в Сибирь вдвоем?

— Раньше надо было жениться, тогда не пришлось бы никуда уезжать, — бросила Вера. — Что же мне, потерять прописку? А для чего я тогда ишачила на заводе? Нетушки! Никуда из Москвы не поеду!