Николай Семченко - Что движет солнце и светила

- Нет, не успел...

- Надевай на него куртку, - распорядился Александр. - И шапка, где шапка? Не забудь её.

Навряд ли кто-то из соседей видел, как они вынесли Виктора на улицу и, будто заранее предчувствуя недоброе, бросили не возле своего дома, а дотащили до перекрёстка и уложили на чью-то лавочку.

Чуть позже, успокоившись, Александр сказал:

- Пойду-ка, проверю, как он там. Всё-таки я его капитально отделал, да и ты тоже постаралась. Как бы не замёрз, сука позорная. Если что, помогу ему до дома дойти...

- Может, не надо, а? Не ходи никуда.

- Ладно, я быстро, - сказал Александр.

Он и вправду вернулся быстро - бледный, испуганный, руки трясутся. Ничего не говоря, быстро схватил тряпку и, как был в куртке и шапке, принялся вытирать на полу пятна крови.

- Что случилось? - спросила Лариса.

- Его забрали, - ответил Александр. - Не знаю, кто. Подъехала машина, вышли два мужика, погрузили в машину и уехали...

- А ты-то где был?

- Они меня не видели. Я за Иснючкиным забором притаился.

- Кто ж это такие?

- Наверно, это те, которые на Витька наезжали. Давай, милая, всё прибирай... Этот нож проклятый вообще надо куда-то выкинуть, и посуду всю перемой. Чтобы, если что, никаких следов!

Как в плохом детективе, они всё тщательно убрали, даже зачем-то сунули в печку разорванный Ларисин халат. Но ни в эту ночь, ни на следующий день их никто не беспокоил, а в милицию их вызвали, скорее, как свидетелей.

Следователь продержал их на допросе довольно долго. Его особенно интересовало, не оставлял ли Виктор какие-нибудь документы, деловые бумаги, и если они не у них, то у кого могли бы быть.

10.

Валечка зевнула и равнодушно сказала:

- Ну, подумаешь: выпили и заснули, что тут особенного?

- Дрянь, какая дрянь! - Люба от возмущения даже покраснела. - У пьяного мужика знаешь, что на уме?

- Ой, ты об этом? - Валечка перестала красить ресницы и через плечо посмотрела на мать. - Да на фиг он мне сдался, старик! Это для тебя он молодой...

- Ты как с матерью разговариваешь? Последний стыд растеряла! И в городе, наверное, те ещё кренделя выделывала, бездельница! Юра правильно сделал, что тебя выгнал.

- Да кому он нужен, этот зассанец? Блин! Мне матрацы сушить надоело. Весь балкон провоняло! Юра, чтоб ты знала, как упьётся, так и дорогу в туалет забывает: под себя прудит. Как бы это тебе понравилось, а?

- К врачу надо сходить, - ответила Люба. - Это у него болезнь такая, от нервов. А ты чуть что - сразу в сторону! Да ещё позоришь меня на весь посёлок...

- Ты сама позоришься, - Валечка, наморщив гладкий лобик, убрала с века лишнюю тушь. - Цыган недаром тебя "мамочкой" зовёт. Ему нужна женщина, которая его бы кормила- обстирывала, ухаживала как за маленьким...

То холодное равнодушие, с которым Валечка всё это говорила, больно укололо Любу. Она и сама чувствовала, что Володя прибился к ней неспроста. В этом ему была какая-то выгода. Но даже если это было и так, то Люба считала, что она тоже остаётся при своём интересе: во-первых, не осталась одна, а во-вторых, симпатичный и молодой Цыган как бы подтверждал её женские достоинства.

- Ты бы, Валечка, замолчала, пока я тебе не врезала, - сказала Люба. Кого осуждаешь? Собственную мать! Ни стыда у тебя, ни совести...

- Надоело! - крикнула Валечка. - Надоело тебя слушать!

- А жить за мой счёт тебе не надоело? - рассердилась Люба. - Я бьюсь, колочусь, а тебе - хоть бы хрен по деревне, хоть бы два по селу! Чтоб завтра же твоего духа тут не было. Собирайся и езжай в город, к Юре. Выдумала тоже: не люблю-ю-ю, - передразнила она дочь. - Стерпится - слюбится! Хоть один дурак нашёлся, чтоб такую, как ты, замуж взять...

- Слушай, а что, если я тебе расскажу, как этот Юра мной торговал? спросила Валечка. - В натуре торговал!

- Что? Да как же это так?

- Обыкновенно, - ответила Валечка, вытянула из кармана халатика тонкую сигаретку и, не обращая на мать внимания, щёлкнула зажигалкой.

- А ну, брось папиросу! - закричала Люба. Она считала, что курят только самые распутные женщины. - Сколько раз умоляла-просила тебя не делать этого!

- Счас! Докурю и брошу, - лениво протянула Валечка. - Ты бы помолчала, а то ничего не скажу...

Любя, скрепя сердце, замолчала, но, отгоняя от себя сигаретный дым, демонстративно замахала рукой, как веером.

Валечка, не стесняясь, рассказала, как однажды ей позвонила Юлька, с которой они вместе учились на курсах. "Хочешь отдохнуть? - спросила. - Не бойся. Парни приличные. А своему скажешь, что к матери поехала". Валечке было скучно, тем более, что Юра ушёл до утра охранять свою контору. И она, недолго думая, согласилась. Юре оставила почти честную записку: поехала, мол, к Юльке кроить платье, может, там и заночует - это на всякий случай, для "отмазки".

Что они вместе с Юлькой делали в той компании - об этом Валечка скромно умолчала, но зато с воодушевлением поведала о дальнейших событиях:

- Представляешь, мы ещё спим, вдруг звонок в дверь. Это, оказывается, Юрочка приехал. Парни ему культурно говорят: " Никого тут нет. До свиданья!" А он как разорется: " Притон! Вертеп! Вы мою жену тут изнасиловали!" Парни: " Заткнись по-хорошему, если не хочешь в рог получить". А он, прикинь, сел в "тачку", взял ребят из своей кодлы и обратно к нам вернулся. Ну, наши знакомые не захотели с ними разбираться. "Что ты хочешь? - спрашивают. Может, не будем шума поднимать?" А Юрочка вдруг и говорит: " Так! Значит, вы, братаны, девочек эксплуатировали всю ночь? Эксплуатировали! Та-ак... Какая такса интим-услуг за час? Ага, двести рублей. Значит, сколько вы должны заплатить каждой? Как минимум, по тысяче". Юлька верещит, как угорелая: " Какие интим-услуги, козёл?! Мы не проститутки!" Юрочка ноль внимания: " Платите! Иначе, козлы, рога вам обломаем! " И что ты думаешь? Парни за нас заплатили!

- Ужас, - прошептала поражённая Люба. - Да как же ты могла с этой Юлькой пойти на такое дело?

- А что, взаперти мне, что ли, сидеть? - огрызнулась Валечка. - И никуда даже не выйти?

- Да ведь не на блядки же!

- Юрочке, значит, можно, - сказала Валечка. - Он и в сауну, и на какие-то заимки ездит, и ту же Юльку - она мне рассказывала - ещё как зажимал. А мне, выходит, одно остаётся: сиди на обоссанном матраце и жди, когда это чмо нарисуется...

- Если живёшь с мужчиной, значит должна принимать его правила, заметила Люба. - А от энуреза лечат даже в нашей больнице. Не хочет в больницу - пусть сюда приезжает, я его к бабке Поле отведу. Она знатная травница!

- Да пошёл он куда подальше! - не сдавалась Валечка. - Терпеть его не могу.

Люба, скрестив руки на груди, молча походила взад-вперёд по кухне. Валечка, не обращая на неё внимания, продолжала эксперименты со своими ресницами: пробовала то коричневую, то черную тушь, то смешивала обе и, подобно художнику, отставив кисточку в сторону, вертела головой перед зеркалом.