Александр Дюма-сын - Роман женщины

Сделав уже отступление от нашей истории, пойдем дальше по этому пути и, начав, так сказать, излагать теорию любви, выскажемся до конца.

Любопытство всегда было величайшим и главным двигателем этого чувства. «Будет ли этот человек любить меня иначе, как мой муж?» — спрашивают себя женщины, когда решают выбор любовника. «Будет ли эта женщина для меня такою же, как были другие?» — спрашивает мужчина, начиная новую связь.

Можно бы отвечать сразу на два этих вопроса: будет совершенно одно и то же, только увлечение будет заключаться: для женщины — в неизвестности, а для мужчины — в перемене.

Принимая в основание, что оба они обманывают друг друга только силою увлекающего любопытства, можно избегнуть его печальных последствий, которые влечет за собою этот двигатель грехопадения Евы; и вот каким образом. Любимая вами женщина любит перемены — льстите ее наклонностям, не оставаясь всегда одним и тем же; являйтесь пред нею в различных видах, старайтесь не высказываться и не давайте узнать себя вдруг; удивляйте ее, принимайте все формы и все изменения, которые требует ее характер; заставьте ее находить в вас то, чего бы она искала в других; следите умом и сердцем за потребностями ее натуры, разгадайте ее; будьте откровенны настолько, чтобы доказать ваше уважение, и настолько ревнивы, чтобы доказать вашу любовь; удаляйте от нее без насилия и грубостей все, что могло бы соблазнить ее; не будьте никогда слишком серьезны, чтобы не наскучить ей, и слишком ветрены, чтобы не потерять ее доброе мнение; не забывайте, что женщина всегда ребенок и что одинаково нужно и забавлять ее и покровительствовать ей; напоминайте иногда ей, что у нее есть сердце, и будьте осторожны, выспрашивая у нее о прошедшем; приучайте ее к мысли, что будущее ее неразлучно с вашим; хвалите ее туалет, как будто вы все еще ухаживаете за нею, ибо часто случается, что любовь удерживается в сердце весьма тонкими нитями; не развивайте перед нею теорий, чтобы не дать ей охоты опровергнуть их. Наконец, пусть ваша жизнь идет рядом с ее жизнью, и когда после всего этого она обманет вас, то значит, что в ней нет и не было никогда сердца.

Но, скажете вы, чтобы поступать так, надо не иметь ни одной минуты покоя и свободы, надо сделаться уже не любовником, а часовым, надо всю жизнь посвятить только любви и не иметь уже других занятий!

Я говорю это для людей, которые ставят любовь главнейшею задачею их существования — и они-то поймут меня. Те же, которые смотрят на это чувство не более как на удовольствие и развлечение, не нуждаются в подобных советах. У них есть молодость и деньги — и больше им ничего не нужно.

Понятно, что Эмануил далеко не так понимал любовь, как мы ее изложили, потому что смотрел на нее совершенно с другой точки зрения; но надо признаться, начало наших суждений пришло ему в голову, и он видел в них единственное средство избежать угрожавшей ему опасности.

«Юлия, — думал он, — единственная женщина, которая заставила меня думать о ней и желать; если я буду продолжать ее видеть — я могу влюбиться, а так как рано или поздно нужно же будет разорвать эту связь, то к чему готовить себе печаль или по крайней мере скуку? Вооружусь же твердостью. Она умная женщина и потому не рассердится, если я оставлю ее несколько необыкновенным образом. Разойдемся же скорее, покуда нам не в чем упрекать один другого; говорят, она обманывала всех своих любовников, так буду же я один, которого ей не удастся обмануть! Когда-нибудь мы вспомним с удовольствием проведенные минуты блаженства, а теперь?.. Завтра я еду, и разлука сделает остальное».

Хотя Эмануил и рассчитывал на это последнее обстоятельство, однако он предчувствовал, что это не кончится так легко, как он предполагал, и что минутная вспышка страсти, которой он поддался, рано или поздно, а будет-таки иметь огромное влияние на его жизнь. Быть может, эта мысль была только одним предчувствием, а может быть, она явилась потому только, что Юлия была единственною женщиною, которой удалось отвлечь Эмануила от его занятий; между тем он долго обдумывал, что отвечать на полученную записку и какие уважительные причины дать предполагаемому разрыву.

Оставим же его среди этих размышлений и посмотрим, что делала в это время Юлия и для чего она выехала из дома тотчас же, лишь только Эмануил ее оставил.

Мы сказали, что Юлия, как только вышла от Эмануила, отправилась в министерство внутренних дел, где она отдала письмо, которое тотчас же и было передано секретарю министра; письмо заключало в себе следующие слова: «Этот вечер. До завтра!»

Довольно загадочное письмо, а между тем оно было понятно, ибо министр, прочитав его, остался совершенно довольным и тотчас же бросил его в камин.

В то утро, когда Эмануил оставил Юлию, она, не медля, велела заложить карету и отправилась опять в министерство; на этом-то пути и встретил ее барон.

Только что пробило 10 часов, Юлия уже входила в квартиру министра, отворила дверь его канцелярии и прошла прямо в его кабинет; здесь встретил ее секретарь министра; увидев Юлию, он пошел ей навстречу и, протянув ей руки, сказал:

— Как твое здоровье, прелестная Юлия? Министр ждет тебя.

— Доложи же ему.

— Разве ты очень торопишься? — сказал он, пожимая ей руки и смотря на нее таким образом, как будто взглядом хотел заставить ее понять то, что было у него в мыслях.

— Да, — отвечала она, отталкивая его с улыбкой, — сегодня мне нельзя терять времени.

— Это твое последнее слово? Ну а что поделывает де Брион?

— Узнаешь после. Поди же скорей к министру и доложи ему обо мне.

Молодой человек отворил двери и скрылся.

Юлия как бы нечаянно взглянула на бумаги, которые лежали перед молодым человеком в минуту ее прихода, и, увидев, что они не были важны, уселась перед зеркалом, опустила голову на руки и задумалась.

О чем думала она? О чем могла думать женщина, с которой бы в продолжение двадцати четырех часов случилось то же, что и с Юлией? Новое ли чувство, или, правильнее, предмет ли этого чувства занимал ее? Неизвестно. Все, что можно сказать: она так увлеклась своей думой, что не заметила даже прихода секретаря.

— Ступай, — сказал он ей, прикасаясь к ее плечу; но, видя, что она не обращает на это внимания, прибавил: — О чем ты думаешь? Уж не влюблена ли ты?

— Кто знает? — отвечала она и прошла к министру.

Это был человек лет пятидесяти, седой, с выразительным и строгим лицом, с живым и проницательным взглядом. Во всей его фигуре выражалось спокойствие, честолюбие, воля и хитрость, так что, видя его, нельзя было не заметить, что он принадлежал к исключительным натурам.

— Здравствуйте, Юлия, — сказал он, запирая на ключ дверь своего кабинета.

— Здравствуйте, министр, — отвечала она, без церемонии располагаясь в кресле, как будто она была у себя дома. — Сегодня вы кажетесь очень веселым.