Патриция Симпсон - В омуте блаженства

- Не будет необходимости в твоем присутствии? - Джессика вопросительно посмотрела на Козимо. - А как же я? Что я буду делать без тебя, Козимо? Ты мне нужен!

Он ничего не сказал, просто стоял перед ней и слушал. Джессика слышала свои слова как бы со стороны, удивлялась своей вспышке. Она никогда ни в ком не нуждалась, или, наконец, никогда не позволяла себе в ком-то нуждаться. Она подняла подбородок, пряча появившиеся на ее глазах слезы.

- У тебя будет Николо! - ответил наконец монах.

Джессика сжала губы, стараясь сдержать слезы.

- Но Коул - это не ты.

- Да.

- Но, Козимо, как же наши разговоры, наши...

- Но, Джессика, я не могу остаться. Николо принял наследство, он больше не нуждается в защитнике. И если я попытаюсь что-то изменить, то поврежу этим нам обоим. Кроме того, - его голос стал мягче, - я понимаю, что будет слишком болезненно для меня, если я останусь.

- Но... - Джессика с недоверием качнула головой и посмотрела на Козимо. Как он может так просто бросить ее? Что она будет делать без него? С кем будет советоваться, кто будет о ней заботиться? Перспектива никогда больше не видеть Козимо поразила ее в самое сердце. Джессика, конечно, должна вернуться в Стенфорд, но она не думала, что потеряет дружбу с Козимо навсегда.

- Нет! - Джессика бросилась к нему и прильнула к его темной и огромной фигуре. Она обняла его за шею и сдавила со всей силой, которой обладала:

- О, Козимо! - Она вдохнула его запах - мускатный запах шерстяной одежды и свежий аромат солнца и земли. - Козимо! - Она ухватилась за его капюшон сзади, притягивая голову монаха к себе. - Козимо, ты часть меня! Ты не можешь меня покинуть!

Мгновение он молчал, опустив руки и выпрямив шею - твердый и бескомпромиссный.

- Козимо! Не покидай меня!

- Я должен. - Он взял Джессику за талию, чтобы освободить свою шею от ее рук. - Это моя судьба. Я всегда должен уходить.

- Нет. На этот раз ты имеешь возможность выбора.

- У меня нет выбора. Ты - Джессика Ворд. Ты принадлежишь Николо Каванетти. Ты не помнишь, что когда-то была моей.

- Нет, помню. Я только не говорила тебе...

- О чем ты не говорила мне?

- Что я, - Джессика сглотнула, - думаю, что я Джованна Монтальчино.

- Джованна? - прошептал Козимо.

- Раньше я боялась, Козимо, что ты загипнотизировал меня, упражняясь в колдовстве.

- Я не колдун.

- Когда ты просил меня вспомнить прошлое той ночью, слушая твой голос, у меня появилось сверхъестественное чувство, что я знаю тебя. И тогда, в пещере я сказала, что не могу вспомнить моего безобразного барона. Но я вспомнила!

- Святый Боже! - Козимо сжал ее руки. - Ах, ты ранила меня!

- Извини! Я боялась...

- Я бы никогда не обидел тебя. Никогда!

- Теперь я знаю это. Козимо, ты сказал однажды, что Джованна никогда не была твоей и никогда уже не будет.

- Да, я обещал вернуться к ней, но смерть освободила меня от клятвы. - Он помолчал. Джессика почувствовала прикосновение его руки к своей щеке. - Я никогда бы не мог остаться, думая с том, что могло с ней случиться. Все эти годы, все века, Джессика, я искал и ждал, что наши дороги пересекутся.

- И это произошло, - вздохнула она. - Козимо, я не могу тебе сказать, что случилось с Джованной. Но если ты захочешь ввести меня в транс, ты, возможно, услышишь ответ.

- И ты согласишься на это? - спросил он, почти не скрывая своего изумления.

- Я сделаю для вас все, милорд, - ответила она, склоняя голову.

Он прижал ее к груди от неожиданной радости. Потом погладил по волосам и подвел к стулу возле камина.

- Смотри на пламя, Джессика. Она подчинилась и положила руки на подлокотники.

- Слушай звук моего голоса. - Он встал сзади нее. - Слушай только звук моего голоса. Не думай, - кто я или что я...

***

Джованна взглянула на окруженную горами долину. Она была измучена. Ее чрево было отягощено ребенком, и было трудно ехать верхом. Но Джованна продолжала свой путь. Она должна была достичь стен монастыря, который маячил на горизонте. В Бенедиктинском монастыре она должна найти Козимо и там родить ему ребенка. Она передаст дитя в его руки и потом расскажет об их одиннадцатилетнем сыне, которого он никогда не видел. Джованна содрогнулась и приложила руку к своему чреву, когда ее лошадь двинулась по неровной дороге.

Она передвигалась от одной деревни к другой, скрывая от всех, кто она такая, в поисках своего милорда. Его переводили из одного монастыря в другой и поэтому поиски были долгими и трудными. Она передвигалась, пока беременность не стала слишком заметной. Джованна была уверена, что Козимо не узнает ее в бледном и сморщенном существе, в какое она превратилась. Она боялась, что растущий в ней ребенок будет испытывать те же трудности, что и она в своих скитаниях, и это скажется на его развитии. Деньги у нее давно кончились, и она испытывала голод и жажду впервые в жизни. Только надежда найти наконец его держала ее в седле, хотя ей хотелось лечь прямо у дороги и заснуть.

Лошадь продолжала брести вперед, постоянно тряся ее. Джованна задремала, пока дорога не вывела к реке, на берегу которой стоял монастырь. Августовская жара превратила окружающие виноградники в сияющее море зелени. Джованна стерла текший по лицу пот и попробовала глубоко вздохнуть. Желудок сводило от голода и зарождающейся в ней жизни. Воздух был так горяч, что, казалось, звенел. Как долго она могла еще терпеть? Джованна зажмурилась от приступа боли в животе. Сколько еще она продержится на лошади, если ее голова стала тяжелой, а чрево таким твердым.

Вскоре она въехала в каменную арку и очутилась во дворе. Цоканье копыт привело ее в чувство, и Джованна подняла голову. Мужчины в черных рясах появились из тени строения, стоявшего впереди. Джованна наконец попала в монастырь, и вид монахов заставил ее заплакать.

К ней протянулись руки. Джованна пыталась справиться со своей лошадью, но ее тело больше не подчинилось ей. Она хотела сказать монахам, что у нее нет сил, но не могла произнести ни слова. Что-то горячее и влажное текло по ее голым ногам под одеждой. О, Господи, ее ребенок выходит на свет! Она должна собрать остатки сил, но их уже не было. Рождение ребенка - самая тяжкая обязанность, которую женщина взяла на себя. Джованна потеряла сознание.

Она очнулась в холодной неприбранной комнате, Первое, что увидела Джованна, было распятие на стене около детской кроватки. Она с трудом перевела взгляд на маленькое оконце на другой стене комнаты. На темном небе мерцали звезды, и прохладный ветерок овевал лицо.

Джованна поморщилась. Голова была тяжелой, кожа горела - дурной знак для роженицы. А где ее ребенок? Она осмотрела комнату, та была пустой. Джованна легла на спину и закрыла глаза, ее живот был весь в огне.

- Помоги, Господи, - прошептала она, и горячие слезы потекли из глаз. Пожалуйста! - Но у Джованны не было сил, чтобы выразить словами свою мольбу. Она забылась, молясь о ребенке, о Козимо и чтобы Создатель услышал ее.