Элизабет Гаскелл - Руфь

Но затем в приступе гордости Джемайма крепко стиснула зубы и решила, что он должен или любить ее такой, какая она есть, или вовсе не любить. Если он не принимает ее со всеми недостатками, то и нечего искать его расположения. «Любовь» — слово слишком возвышенное, чтобы называть им такое холодно-рассчетливое чувство, как у мистера Фарквара, подступившего к ней с предвзятой идеей и искавшего только подходящую жену. Кроме того, Джемайме казалось унизительным стараться изменить себя для приобретения любви кого бы то ни было. Но все же, что, если мистеру Фарквару действительно нет дела до нее, если его равнодушие, проявившееся в последнее время, продолжится? Какой мрачной завесой покроется ее жизнь! Вынесет ли она это? Джемайма не решалась прямо взглянуть на весь тот ужас, который ожидал ее в таком случае.

От мрачных мыслей ее отвлекло появление матери.

— Джемайма, отец ждет тебя в столовой. Он хочет поговорить с тобой.

— О чем? — спросила девушка.

— Он беспокоится о том, что мистер Фарквар сказал мне и что я передала ему. Я думаю, в этом нет ничего дурного. Твой отец требует от меня всегда передавать ему все, что говорится в его отсутствие.

С тяжестью на сердце Джемайма направилась к отцу.

Мистер Брэдшоу прохаживался по комнате и не сразу заметил ее.

— Это ты, Джемайма? Сказала тебе мать, о чем я хочу с тобой поговорить?

— Нет, — ответила Джемайма, — она сказала не все.

— Она рассказала мне, что ты весьма серьезно расстроила и даже оскорбила мистера Фарквара. Настолько серьезно, что он даже решил поведать об этом твоей матери, когда уходил от нас. Знаешь ли ты, о чем он говорил?

— Нет! — ответила Джемайма, чувствуя, как бьется ее сердце, а затем выпалила: — Он не имеет права ничего говорить обо мне!

Ею владело отчаяние — иначе она никогда не решилась бы сказать такое отцу.

— Не имеет права? Что ты хочешь сказать, Джемайма? — спросил мистер Брэдшоу, резко разворачиваясь к ней. — Разумеется, ты знаешь, что я надеюсь увидеть его однажды твоим мужем. Это может произойти, если ты сумеешь проявить то исключительное воспитание, которое я тебе дал. Не думаю, что мистер Фарквар возьмет в жены невоспитанную девицу.

Джемайма крепко держалась за спинку стула, у которого стояла. Она молчала, и ее отец был доволен ее молчанием — он любил, когда его слова принимались таким образом.

— Да, ты не можешь рассчитывать, — продолжал он, — что мистер Фарквар позволит себе жениться на тебе…

— Позволит себе жениться на мне? — тихо повторила Джемайма.

В ней постепенно поднималось негодование. Могла она отдать свое любящее сердце человеку, всего лишь позволяющему себе на ней жениться? Она ждала гораздо большего.

— …если ты будешь поддаваться порывам, которые ты, правда, никогда не смела выказывать при мне, но которые, как мне известно, тебе свойственны, хотя я и надеялся, что сумею привить тебе привычку наблюдать за собой и она вылечит тебя от них. Было время, когда из вас двоих Ричард казался мне более своевольным, однако теперь я бы хотел, чтобы ты брала с него пример. Да! — продолжал он, снова обращаясь к прежней мысли. — Мистер Фарквар был бы для тебя самой лучшей партией во всех отношениях. Ты бы осталась у меня на глазах, и я помог бы тебе завершить образование твоего характера. Это очень важно, чтобы я был неподалеку, стараясь укрепить твои принципы. Кроме того, отношение мистера Фарквара к нашей фирме весьма удобно и соответствует некоторым моим интересам. Он…

Мистер Брэдшоу принялся было перечислять те выгоды, которые получил бы от этого брака он сам, а также и Джемайма, но тут дочь его заговорила — так тихо, что он не сразу расслышал ее, поскольку прохаживался в скрипучих сапогах взад и вперед по комнате. Мистер Брэдшоу остановился и услышал вопрос:

— Говорил ли мистер Фарквар когда-нибудь с вами о браке?

Щеки Джемаймы вспыхнули, когда она спрашивала это. Ей хотелось, чтобы мистер Фарквар обратился сначала к ней, а не к отцу.

— Нет, не говорил, — ответил мистер Брэдшоу. — Но это подразумевалось между нами уже давно. По крайней мере, я был так уверен и неоднократно намекал ему мимоходом, что ваш брак дело возможное. Ему трудно было не понять намеков. Он должен был видеть, что я понимаю его намерения и одобряю их, — закончил мистер Брэдшоу.

Однако тон его уже не был столь уверенным. Он припомнил, как мало в действительности сказано между ними такого, что могло бы иметь отношение к этой теме и подготовило бы его партнера к пониманию подобных намеков. А вдруг мистер Фарквар и в самом деле не думал о браке? Но это бы означало, что он, мистер Брэдшоу, заблуждался: вещь, разумеется, не невозможная, но выходящая далеко за пределы вероятного.

Он решил успокоить и себя, и дочь и сказал:

— Эта партия вполне естественна, и выгоды, происходящие от нее, совершенно очевидны. Ну и кроме того, по многим оговоркам мистера Фарквара я могу судить о том, что он обдумывает возможность брака в недалеком будущем. Он редко покидает Эклстон, почти не бывает ни в каких семействах, кроме нашего. Конечно, ни одно из них не сравнится с нами в преимуществах нравственного и религиозного воспитания.

Но тут мистер Брэдшоу вынужден был остановить поток самовосхвалений, и только он сам мог это сделать, раз уж их начал. Он подумал, что не следует придавать Джемайме излишней самоуверенности, постоянно напоминая, чья она дочь. Поэтому он сказал:

— Но знай, Джемайма: ты делаешь мало чести воспитанию, которое я дал тебе, если производишь такое впечатление, что мистер Фарквар говорит про тебя то, о чем он сказал сегодня.

— Что же он сказал? — спросила Джемайма глухим голосом, еле сдерживая гнев.

— По словам твоей матери, он заметил: как жаль, что Джемайма не может придерживаться своих убеждений, не превращая их в страсти. И как жаль, что убеждения ее таковы, что скорее поддерживают, чем обуздывают ее порывы грубости и гнева.

— Он это сказал? — проговорила Джемайма совсем тихо, не спрашивая отца, а словно бы обращаясь к самой себе.

— Несомненно, именно так и сказал, — важно ответил отец. — Твоя мать обычно точно передает мне все, что делается в мое отсутствие. А кроме того, слова эти явно не ее. Она повторила, не исказив ни одного слова, в этом нет сомнений. Я воспитал в ней привычку к точности, очень редкую в женщине.

В другое время Джемайма, наверное, возмутилась бы против этой системы постоянного шпионажа в пользу высшего начальства, которая всегда была для нее непреодолимым препятствием к свободному разговору с матерью. Но теперь отцовский способ приобретения сведений казался ей неважным по сравнению с содержанием сведений, которые он ей сообщил. Она стояла совершенно спокойно, держась за спинку стула и ожидая с нетерпением, когда ее отпустят.