Тарокнахт Гонгопаддхай - Украденное счастье

— Не хочу я такого счастья! Пойдем сейчас же в Калигхат! Но мы вряд ли быстро доберемся туда. Вон какое скопище экипажей!

— Дойти-то дойдем, но я не знаю туда дороги. Я слышал, что Калигхат где-то на юге. Пойдем-ка направо.

Решив пойти в Калигхат, Бидхубхушон и Нилкомол двинулись в южную часть города. Наконец, когда они достигли Бхобанипурского базара, Бидхубхушон проговорил:

— Это, кажется, Калигхат. Надо спросить у кого-нибудь, где храм богини Кали.

Нилкомол обратился к одному из прохожих:

— Где тут храм Кали?

Тот, кого спросили, оказался почтенным торговцем из Дакки. Бенгальцы из восточных районов никогда не отвечают прямо на вопрос. Обычно они, прежде чем ответить, сами зададут вопросов пять по меньшей мере. Поэтому торговец, когда к нему обратился Нилкомол, спросил:

— Откуда прибыли?

— Из Кештоногора, — ответил Нилкомол.

— И вы никогда раньше не бывали в Калькутте?

— Если бы были, зачем бы тогда спрашивали у тебя дорогу?

— Куда идете?

Бидхубхушон рассердился. Они так устали в пути, а тут еще солнце напекло голову. Целый день они ничего не ели, и их даже пошатывало.

— К черту в пекло! — ответил Бидхубхушон со злостью на вопрос торговца.

— Ты что, герой какой или внук раджи Боллобхо [46] Раджа Боллобхо — могущественный правитель Бенгалии в XII веке. , что так разговариваешь? Не видеть вам храма Кали. Уж я-то вам его не покажу! — закричал тот.

— Не покажешь и не надо! Пойдем, Нилкомол, мы и сами отыщем дорогу! — еще больше рассердился Бидхубхушон.

Но пройдя немного, он решил, что было очень глупо с его стороны сердиться на прохожего и таким образом вредить самому себе. В это время они увидели идущего в том же направлении брахмана с полотенцем, повязанным вокруг шеи, с меткой касты на лбу. Он держал в руках цветочную гирлянду. Бидхубхушон обратился к нему:

— Тхакур, как пройти в Калигхат?

— Не беспокойтесь! Пойдемте со мной, я иду туда же, — сразу ответил брахман и, точно старый знакомый, схватил Бидхубхушона за руку. Нилкомол и Бидхубхушон последовали за ним.

Брахман был жрецом храма богини Кали. Он отправился за добычей и встретил ее.

Занимая Бидху и Нилкомола приятной беседой, он повел их в Калигхат. К полудню они достигли берега Ганги и решили совершить омовение. При виде Ганги Нилкомол был страшно разочарован. Он воскликнул:

— Дадатхакур, это и есть Ганга? Это ее так славят? Наша речка и то лучше — там меньше грязи!

— В этой Ганге столько людей получают успокоение от забот. Чем мы хуже других? — ответил Бидху.

Выкупавшись, они оба направились в храм Кали. Священник не отставал от них ни на шаг. Он показывал дорогу. Нилкомол никогда не испытывал большого почтения к храмам, а при виде храма Кали совсем разочаровался.

— Дадатхакур, издали-то все лучше кажется! Ты сказал, что я не поверю всему увиденному. Да я и сам могу так построить, а у горшечника Рамы из нашей деревни вышло бы гораздо лучше!

— Ну и хорошо, раз он такой мастер, а лучше давай исполним то, зачем пришли сюда, — промолвил Бидхубхушон.

Теперь они уже могли созерцать статую богини Кали. У входа в храм стоял слуга. Едва Бидху и Нилкомол поднялись после пронама и молитвы, как этот служитель храма подскочил к ним и потребовал деньги.

— Сколько вам нужно? — спросил Бидхубхушон.

— Особого правила на этот счет нет, но не меньше восьми ан. Чем больше дадите, тем лучше для вас!

Бидхубхушон вынул из-за пояса мешочек, достал четыре аны и передал их слуге. Нилкомол ничего не дал и собирался пройти мимо, но служитель окликнул его:

— А ты ничего не даешь?

— Я слуга, что я могу дать? — ответил Нилкомол.

Когда вышли из храма, жрец тоже протянул руку:

— А что мне дадите?

— Тебе еще зачем давать деньги? Ведь мы уже дали! — изумился Бидхубхушон.

— То ты дал за разрешение помолиться, — пояснил жрец. — Ты бы еще миллион рупий дал! Из них я же ничего не получу. А ведь это я привел вас к богине Кали. Я дал вам цветов, дал киновари, вы же за это не платили!

Бидхубхушон вынул из кошелька еще четыре аны, отдал их жрецу, и хотел уже было уйти, но люди Калигхата не так легко отпускали тех, из кого можно было что-нибудь выжать. Увидев деньги в руках Бидхубхушона, по крайней мере человек двадцать пять мужчин и женщин с протянутыми руками окружили его и Нилкомола. Выбраться было невозможно. Пробуют они пойти вперед — их тянут за одежду сзади; повернут назад — хватают спереди; двинутся в сторону — их оттаскивают в другую. И люди вокруг так клянчили и шумели, что Бидхубхушон, не попади он сюда, и представить бы не мог такого, а если б рассказали ему, ни за что бы не поверил.

Бидхубхушон был страшно раздосадован и решил дать всем понемножку. Но что за наваждение? Кошелька за поясом не было. Он громко крикнул Нилкомолу:

— Что стало с моим кошельком, Нилкомол?

— Я думаю, как бы мне свою голову унести целой, а ты еще пристаешь со своим кошельком! — сердито ответил тот.

И действительно, голова Нилкомола была в опасности. Со всех сторон на его лоб падали капельки киновари. Однако не все попадали на лоб кто брызгал на щеки, кто в уши, кто на нос. Один человек даже попал ему прямо в глаз. Гирлянды цветов давили его своей тяжестью. Не выдержав, Нилкомол громко закричал:

— Зачем вы меня так мучаете? У меня ничего нет!

С большим трудом Нилкомолу и Бидхубхушону удалось выбраться из толпы. Потом они увидели, как та же самая толпа так же, как и на них, напала на другого верующего. Больше Нилкомол не мог выдержать.

— Дадатхакур, они опять приближаются! Я ухожу. Какой дурак здесь останется! — И Нилкомол пустился наутек.

Бидхубхушон с трудом поспевал за ним. В Калькутте не так-то легко спастись бегством! В тот же момент с криком: «Держите, держите!» — вдогонку за Нилкомолом бросилась толпа людей. Чем дальше бежал Нилкомол, тем больше становилось преследующих. Скоро Нилкомол совсем выбился из сил. Ведь они уже три дня были в пути, а в этот день к тому же еще ничего не ели. Поворачивая за угол, Нилкомол упал. Все в тот же момент окружили его. Но никто не знал, почему все они гнались за ним. А Нилкомол подумал, что эти люди даже в смертный час не пожалеют его, и закричал:

— Сюда, сюда, сколько есть венков и киновари, все бросайте в меня! Один глаз выбили, хотите и оставшийся выбить!

Люди решили, что он не в своем уме, и, посмеиваясь, разошлись.

От боли и обиды Нилкомол заплакал. Присев у края дороги, он стряхнул с себя пыль и повернул обратно, навстречу Бидхубхушону. Но потерял дорогу. Нилкомол кружил почти до сумерек, но так и не смог отыскать храм. От голода он совсем ослаб. Когда упал, спасаясь бегством, то во многих местах содрал себе кожу о камни. Наконец он опустился у двери какого-то дома и горько заплакал, не зная, куда ему идти одному, где приклонить голову. Так сидел у двери и плакал.