Александра Грэй - Десять мужчин

Сразу после моего переезда из больницы Лорд предложил спать в одной кровати. Я согласилась — с условием, что заниматься сексом мы не будем. Лорд принял эту оригинальную идею, и с тех пор мы каждую ночь делили постель, перед сном подолгу беседуя в темноте. Словом, мы становились ближе друг другу, наши отношения развивались — но без проблем секса, без надежд с моей стороны, без любовной горячки.

Все изменилось вмиг — тем вечером, когда Лорд покинул дом при черном галстуке и в такой спешке, что я заподозрила свидание. И воспылала ревностью. Я жаждала узнать, кто эта женщина, и, отлично понимая, что поступаю гадко, обратилась за помощью к ежедневнику Лорда. На тот вечер был назначен ужин в каких-то казармах где-то на краю земли. Ревность улетучилась, освобождая место любопытству. Допустим, сегодня Лорд не с женщиной, а как насчет других вечеров, когда он тоже выглядел голливудской суперзвездой? Мне необходимо было выяснить, есть ли у него возлюбленная. Однако ежедневник пестрел именами, названиями и мероприятиями, разобраться в которых не представлялось возможным. Ключом к разгадке стало мое собственное имя. После знакомства каждую нашу встречу Лорд отмечал первой буквой моего имени. С середины февраля по июнь я обнаружила еще только одну заглавную букву, а с сентября в ежедневнике значились лишь мои инициалы. Похоже, что если в жизни Лорда и имелась женщина, то это была я. Закрыв блокнот, я аккуратно пристроила ручку в точности на то место, где она лежала, и поклялась больше никогда не заглядывать в чужие записи. Увы, искушение оказалось сильнее меня, а Лорд был настолько скрытен, что, оставшись одна, я всякий раз обращалась к ежедневнику. Я уверяла себя, что никому не приношу вреда, однако с течением дней сроднилась с тонкими блокнотными страничками. А потом настал вечер, когда, проводив Лорда, я привычно побежала на свидание с ежедневником — и не нашла его. Лорд ни словом не упомянул о вторжении в его частную жизнь, но с тех пор ежедневник покидал дом вместе с хозяином.

Сестричка исправно слала мне открытки из своего любовного эдема во Франции, и я пребывала в уверенности, что жизнь ее прекрасна. Тем больше было удивление от ее внезапного звонка с просьбой навестить меня в коттедже Лорда.

— А я увижу мужчину всей твоей жизни? — спросила я.

— В моей жизни нет мужчины, — отозвалась она глухо.

Сестричка приехала на следующий вечер. Я приготовила коктейль из шампанского с коньяком, с бокалами в руках мы устроились у камина, и она поведала мне о крахе любовной идиллии:

— Мы превратили домик в уютное гнездышко, я копалась на грядках, он продавал овощи на рынке. Дни были заполнены работой, а ночи — любовью. Для полного счастья мне не хватало только подруги. И вот однажды к нам заглянула соседка. Хорошенькая, милая такая. Я думала, что мне и желать в жизни больше нечего. А через несколько недель она мимоходом заметила, что мы с ней не случайно так подружились, «ведь у нас очень много общего».

— Не может быть, чтобы…

— Именно. Мистер Совершенство у нас был один на двоих. Дни он проводил с ней, а ночи со мной, какой уж там рынок. Неудивительно, что вечно жаловался на усталость. — Сестричка вздохнула. — Я должна была догадаться, что он чересчур хорош…

— И что теперь?

— Возвращаюсь к реальности. Устроилась медсестрой в больницу Черинг-Кросс. Сняла жилье в Баттерси.

Нашу беседу прервал Лорд, появившийся в гостиной в костюме и при галстуке.

— Он великолепен! — беззвучно оценила сестричка, когда Лорд ушел на поиски шейкера для коктейля. — А как он в постели?

— Не прочь поговорить.

— Во время секса?

— Чего нет, того нет.

— Секса нет? То есть как? Я думала, ты его любовница.

— Я не могла бы считаться любовницей в любом случае: он ведь не женат.

— Держу пари, никто из его друзей не знает, что ты здесь живешь. И с собой он тебя никуда не берет.

— Раньше брал…

— Но не теперь. Значит, любовница. Не волнуйся, переспит с тобой — и в свет начнет выводить.

— Думаешь?

— Уверена.

Лорд и моя сестричка уехали, оба в Лондон, но каждый своей дорогой, а я, оставшись в полном одиночестве, даже без его дневника, погрузилась в раздумья. Сестричка думала, что мы с Лордом любовники. Она словно позволила мне признать, что я все-таки хочу переспать с Лордом, всегда хотела. Через несколько часов, устроившись рядом со мной в постели, Лорд меньше всего ожидал, что я прижмусь к нему с шепотом: «Давай займемся любовью». От удивления он сначала рассмеялся, но, увидев мое лицо, притянул к себе и поцеловал. Я впервые не оттолкнула его ладони, обхватившие мое лицо, а Лорд вдруг застыл.

— Ты могла бы быть моей дочерью, — сказал он.

Мы и раньше прикидывали, что будь я даже вдвое старше, все равно не сравнялась бы в возрасте с Лордом, но этот его вывод прозвучал впервые — и положил конец любовному угару. Уже засыпая, я пыталась смириться (как это сделал Лорд) с тем, что любовниками нам не быть.

Назавтра Лорд ужинал дома, и мы вновь говорили целую вечность — обо всем, кроме вчерашней неудачной попытки. В постели я ждала дружеского поцелуя на сон грядущий, но Лорд привлек меня к себе, и мы любили друг друга, словно ничего естественнее и быть не могло. Годы и все иные различия исчезли в темноте.

С тех пор все ночи, которые Лорд проводил дома, мы занимались любовью. Днем он был сдержан по-прежнему, но это лишь подогревало желание, а секс, казалось, объединял не только наши тела, но и души. И настал тот вечер, когда лорд крепко обнял меня, вытянувшуюся на его великолепном теле, и прошептал:

— Я люблю тебя.

Наконец он пришел, момент откровения. Мне позволено открыть свое сердце.

— Я тоже тебя люблю, — сказала я.

И это была ошибка.

Правила дворцовой любви — а иных Лорд не ведал — предписывали ему являть свою любовь, мне же подобало скрывать чувства. Соблазняя даму сердца, рыцарь мнит ее недоступной (поскольку рука дамы, как правило, уже обещана другому), что и толкает его на подвиги во имя любви. Мой Лорд исключением не был. Одно дело, когда в любви ему признается чужая жена, и совсем другое — признание женщины, которая живет в его доме и спит в его постели. В ответ Лорд сделал единственное, что позволило ему сохранить в неприкосновенности образец рыцарской любви и себя, рыцаря без упрека. Он ретировался.

До Рождества оставалось меньше трех недель, а значит, и до приезда из пансиона на каникулы семнадцатилетней дочери Лорда. Мне корректно напомнили, что пребывание в этом доме было лишь временным решением моей бесприютной ситуации.

— Полагаю, на следующей неделе ты уже переедешь в Лондон? — сказал Лорд.

В панике я бросилась звонить сестре.

— Спокойно, — отозвалась она. — Ты очень вовремя. Жизнь в столице не для меня.