Николай Семченко - Что движет солнце и светила (сборник)

Я ей кричу по телефону: «Подруга, трубку-то сразу не бросай! Сделай паузу и скажи застенчиво: „Я тоже…“» Она повторила. И так вошла во вкус игры, что назвала номер своего рабочего телефона, попросила как-нибудь позвонить… Цирк!

Короче, когда я назад вернулась, примечаю: Элька сидит порозовевшая, смущенная, а парень на нее с ин-те-ре-сом поглядывает. Раньше-то он ее за «своего парня» держал, женщины в ней не видел, а эти телефонные разговоры сделали полезное дело: как это, мол, я чуть не прошляпил такую девушку — ее мужчины по всему городу разыскивают, встретиться хотят, значит, в ней что-то есть…

Я ведь мужскую психологию изучила, будь спок! Каждый думает о другом: «А почему не я на его месте оказался?» Что-то вроде соперничества у них появляется… Ушли они от меня. На другое утро Элька звонит: «Тамара! Он мне объяснился!» А я ей: «Ну, что я говорила?! Главное — техника!» Она: «Ой, какая ты умница! Он такой славный, добрый…»

И завертелось у них, бог ты мой! Чудненький роман вышел — ни в каких книжках о таком не прочитаешь. И что ты думаешь, она, Матрена эдакая, больше ко мне не обращалась за советом: как будет, говорит, так и будет… Я ей: «Технику применяй!» Она: «Какая техника! Хватит дурить ему голову! Зачем я буду притворяться?» И в конце концов, когда дело у них до ЗАГСа дошло, он вдруг заявляет: «Я, конечно, не хочу быть взломщиком твоей души, но мне очень не понравились те разговоры, что ты у Тамары вела по телефону. Сколько их у тебя до меня было, а?..» Ну и запел, и запел в том же ключе… А я так думаю: он перегорел — ослепился на миг, зажегся, а огонь надо постоянно поддерживать. Сама пойми: страсти, эмоции — тонкое дело, по технике, их нужно накаливать, накаливать, накаливать, иначе — тю-тю, улетят воробышками!

Элька повела себя как обыкновенная влюбленная овца — без расчета, без мыслей. А вот если бы технику применила, был бы у нее в углу перед телевизором мужик, никуда бы не делся! Так вот, если будешь меня слушаться, научу, как поступить с твоим-то…

Значит, приходите вы ко мне вечером… Впрочем, дальше дело не твое. Дальше — техника!

В корзине остался один Черныш — лопоухий, невзрачный кролик. Он был просто неприлично худенький: одни уши, усы и большие круглые глаза — они поблескивали, как медные пятаки, начищенные войлоком. Это бесовское посверкиванье зрачков, видно, и отпугивало покупателей. Андрей уже и цену сбавил, даже написал ее — «Кролик, 70 рублей» — на картонном клочке, чтобы все видели: недорого, можно сказать, почти даром отдает Черныша. Но почему-то никто не хотел его покупать. А вот Белянку почти сразу взяли; и Невесту, толстую крольчиху на сносях, тоже быстро купили; Звездочку забрали вместе с Маркизом — они одной породы, шиншиллы, оба большие чистюли, аккуратные, совсем ручные: протянешь ладонь — тут же, отталкивая один другого мордочками, тыкаются в пятерню, покусывают пальцы, выпрашивая угощение, — очень любят капустные кочерыжки, ботву свеклы или морковки: деликатно отгрызут кусочек или оторвут немного зелени, сосредоточенно похрумтят, опять откусят, смешно топорща усы…

— Купи! Хочу зайчика! Смотри, какой он худенький! У него аппетита нет. Мы оба безаппетитные. А вместе — поправимся. Купи-и-и-и!

Мальчик тараторил без передышки — завелся, как долгоиграющая пластинка. И, упираясь, тянул мамашу за руку к корзине с Чернышом. А может, и не мамашу, а старшую сестру. Высокой девице (Господи, ноги из шеи растут, черт побори!) на вид лет девятнадцать, ну ладно — может, двадцать, не больше. Глаза в пол-лица — широкие, открытые, серо-голубые, так и светятся, а вот губы — узкие, заносчивые, какие-то холодные. «Не купит, — решил Андрей. Такая фря и кошку-то держать не станет — за ней ведь убирать надо. Руки испортит. Пальцы длинные, ухоженные, маникюр, кольца. Наверно, и полов-то сама не моет…»

Но девица небрежно повела плечиком, будто надоедливую муху согнала, шикнула на мальчонку: будет, мол, клянчить — надоел, — и улыбнулась Андрею:

— Почем ваш Черныш? Андрей даже растерялся: откуда она знает, как зовут кролика?

— Написано же: семьдесят рублей, — показал Андрей на бумажку. И не удержался, спросил: — А как вы узнали его имя?

— Очень просто, — откликнулась девица. — Обычный психологический стереотип: пушистый — значит Пушок, белый — непременно Беляш, Беляк или Снежинка, а черный — тут и думать нечего: Черныш…

— Купи Черныша! — заканючил мальчишка. — Он такой хорошенький!

— Ладно, куплю, — сказала девица. — Отвезем его на дачу, посадим в клетку. Только, чур, будешь ухаживать за ним сам…

— А он «Вискас» ест? — спросил мальчик. — Или только морковку?

— Нет, он ест траву, — сказал Андрей. — И морковку, если она у вас на даче растет.

— Ага, — радостно закивал мальчик. — У нас морковки целая грядка! Я ее ему скормлю…

— Я и сама люблю морковку, — огрызнулась девица. — Будешь рвать ему траву, веточки. Будешь?

— Конечно, — закивал мальчишка. — Только возьми Черныша! Девица небрежно вытащила из сумочки кошелек, пересчитала наличность н вздохнула:

— Всего пятьдесят рублей. Не хватает на кролика.

— Да ладно, чего уж там! Берите Черныша, прямо в этой корзине и берите. На первых порах будет в ней жить…

Андрей так обрадовался, что наконец-то нашелся покупатель, что особенно этого и не скрывал. Да и неплохо, что Черныш пополет, судя по всему. в интеллигентную семью. По крайней мере, хоть берут его не на мясо. Мальчишка, правда, мучить будет — это как пить дать, но Черныш пару раз взбрыкнет задними лапами, оцарапает — и мальчонка отстанет, не будет понапрасну за уши таскать и усы дергать.

Девица отдала деньги, тряхнула волосами, перехваченными разноцветной тесемочкой, — «конский хвост» сверкнул тяжелым золотым отливом, — подхватила корзинку и неторопливо двинулась к выходу. Там на деревянных ящиках из-под бутылок с газировкой сидели горластые цыганки: «Покупайте жвачку! А кому сигареты? Сигареты, папиросы!»

Цветастыми, одна на другой, юбками они напоминали кукол, которых садят на заварной чайник, чтобы настой получался ароматнее и гуще. Разве что у кукол не было матерчатых «набрюшников», куда темноволосые и золотозубые красавицы складывали выручку.

Андрея поразило, что даже у маленькой девочки-цыганки, которая прибегала смотреть его кроликов, не было ни одного настоящего зуба — рот желтел тяжелыми фиксами.

— А мы и своим лошадям золотые зубы поставим, — радостно сообщила девочка, когда Андрей поинтересовался, не от конфет ли завелся костоед и сгрыз ее зубки.

— У нас, цыган, теперь денег много! — щебетала девочка. — Мамка говорит, что и гадать некогда — столько товару, продавать не успевает…