Мейв Бинчи - Ночи дождей и звезд

Вонни, маленькая и неказистая, с косами вокруг головы, была одета в практичный черный купальник, вышедший из моды лет двадцать тому назад. Она тоже плескалась в волнах, призывая детей присоединиться к ней и помогая самым робким, держа их ладонью за подбородки.

Дэвиду хотелось присоединиться к ним, но он боялся быть навязчивым. Эльза заметила его.

— Эла, эла, Дэвид, поплавай с нами, вода божественная!

Неуклюже он направился к воде. Под шортами у него были плавки. Сняв очки, он положил их поверх аккуратно сложенной одежды.

— Ясси, име англос, — поприветствовал он их.

— Можно подумать, они не знают, что ты англичанин! — пошутила Вонни.

— Полагаю, — буркнул Дэвид.

— Ну ладно, Дэвид, ты лучше всех остальных туристов, ты потрудился выучить несколько греческих слов. Не поверишь, но это всем очень нравится.

— Правда? — Он был по-детски обрадован.

Один из детей обрызгал его водой из пригоршни.

— Очень хорошо, поли кала, — улыбнулся он.

— Надеюсь, у тебя будет шесть детей, Дэвид, и ты будешь отличным отцом, — вдруг сказала Вонни.

Томас шел в гавань. Жизнь вокруг почти вернулась в нормальное русло. Многие рыбаки уже вышли в море, другие чинили снасти.

Все кивали ему, приветствуя. Он здесь уже много дней и больше не чужой для них, не случайный прохожий.

Один из них что-то сказал, но Томас не понял. Теперь он пожалел, что не выучил несколько фраз из разговорника, как Дэвид, тогда бы он мог понять хотя бы немного.

— Очень сожалею, сигноми, — извинился он.

Мужчина, похожий на моряка и весь в татуировках, сказал:

— Мой приятель говорит, что ваши друзья хорошие люди, что вы разделили наше горе.

Томас смущенно посмотрел на него:

— Мы все очень сожалеем о том, что произошло здесь, и были чрезвычайно растроганы вчерашним танцем. Никогда не забудем.

— Когда вернетесь домой, будете рассказывать про это вашим друзьям? — Моряк, вероятно, знал их и готов был переводить другим.

Томас говорил медленно:

— Мы из четырех разных стран: из Германии, Англии, Ирландии и Америки, но мы все обязательно расскажем обо всем дома.

— А мы подумали, что вы друзья навеки.

Фиона проснулась и прочла записку. Как причудлива жизнь, что случайно послала ей такую добрую и великодушную Эльзу, которая стала для нее такой же верной подругой, как Барбара. Как замечательно! Шейн обрадуется, когда она ему расскажет.

Он обязательно свяжется с ней скоро, независимо от того, что они все думают. Фиона вымыла голову и воспользовалась феном Эльзы. Выглядела она не так уж плохо. Бледная, немного усталая, но не настолько, чтобы пугать ворон, как говорил ее отец о людях, которые выглядели неважно.

Фиона немного подумала об отце. Он был такой добрый, замечательный папа, пока она не привела в дом Шейна. Она очень хотела отпраздновать дома серебряную свадьбу родителей.

Но отец — может, и в этом была его ошибка — стал слишком резок в отношении Шейна. Не стоит тратить время на раздумывания по этому поводу. Она должна как-то жить, пока Шейн не вызовет ее. Она нарядится как можно лучше и медленно пойдет к гавани. Ей не хотелось, чтобы Эльза думала, будто она какая-то безнадежная неудачница.

Она себя не выдаст.

Вонни и Эльза оставили Дэвида на берегу учить очередные десять фраз в день, потом Вонни высадила детей на площади и завезла Эльзу в гавань ровно к одиннадцати часам.

— Спасибо за компанию, — поблагодарила Вонни.

— Почему люди в Агия-Анне доверяют вам своих детей, Вонни? — спросила Эльза.

— Они знают меня уже много лет, верят, что я абсолютно надежна, как мне кажется. — Вонни не была уверена.

— Сколько лет, Вонни?

— Я приехала сюда более тридцати лет назад.

— Что? — изумилась Эльза.

— Ты спросила, я ответила. — Вонни забеспокоилась.

— Действительно. Простите. Уверена, вам не нравится, когда лезут в душу, — извинилась Эльза.

— Обычно я не возражаю, когда задают разумные вопросы. В Агия-Анну я приехала, когда мне было семнадцать, чтобы быть рядом с тем, кого я любила.

— И вы были с ним? — спросила Эльза.

— И да и нет. Расскажу когда-нибудь. — Вонни завела мотор и укатила.

— Томас!

Он посмотрел на нее с того места, где сидел на старом деревянном ящике, глядя на гавань и волны.

— Рад видеть вас, Эльза. Не желаете ли присесть на симпатичный стул? — Он пододвинул ей второй ящик.

Она села так элегантно, будто они находились в гостиной.

Он вдруг понял, какая она отличная телеведущая, или была ею. Никакой суеты или неуверенности и всегда владеет собой.

— У вас мокрые волосы. Плавали?

— Да, в маленькой лагуне есть прекрасный пляж километрах в пяти отсюда на том берегу, — показала она.

— Не говорите, что прошли десять километров сегодня! — Он сильно удивился.

— Нет, к стыду моему признаюсь, что туда и обратно меня довезла Вонни. Мы встретили там Дэвида, он молодец, взял напрокат велосипед. Мне кажется, Томас, что море здесь гораздо привлекательнее, чем где бы то ни было.

— Гораздо лучше, чем в Калифорнии. Там все слишком плоско. Красивые закаты, но нет такого прибоя, игры цветов и красок, как здесь.

— Что говорить о море в Германии, ледяном у берегов Голландии и Дании. Конечно, оно не такое, как здесь. Неудивительно, люди в восторге от здешних мест. Хочу сказать, море должно быть отражением неба, но не говорите мне, что вода вовсе не синяя.

— «Кати свои волны, о темный и бездонный океан, волнуйся и кипи»! — процитировал Томас.

К его удивлению, Эльза продолжила:

— «Сто тысяч кораблей в твоих пучинах тонут; руинами покрыта суша. Власть человека только до брегов твоих…»

Он посмотрел на нее, раскрыв рот:

— Вы знаете наизусть английские стихи. Как смеете вы быть столь образованны!

Эльза рассмеялась, польщенная похвалой:

— В школе у нас был учитель, который любил Байрона, думаю, он был просто влюблен в него. Если бы вы выбрали другого поэта, я бы не смогла блеснуть знаниями!

— Но я серьезно, потому что из немецкой поэзии я не знаю ни строчки. Да что там говорить о немецкой поэзии? Я не знаю не единого немецкого слова.

— Нет, знаете. Вы сказали «wunderbar» [5] Чудесный (нем.). и «prosit» [6] Ваше здоровье (нем.). вчера вечером, — успокоила она его.

— Думаю, прошлым вечером «prosit» говорили слишком часто, как это обычно бывает… Ох, вспомнил еще одно немецкое слово — «reisefieber».

Эльза залилась смехом:

— Какое замечательное слово вы знаете… откуда оно у вас?

— Оно означает «дорожная лихорадка», не так ли? Когда паникуешь в аэропортах и на железнодорожных вокзалах.

— Именно так, Томас. Воображаю, что вам это известно! — Он произвел на нее впечатление.

— У нас на факультете был парень, который вечно возникал с такими словами. Я запомнил.