Ален Боттон - Опыты любви

16. «Все несчастья человека происходят от его неспособности оставаться в своей комнате одному», — сказал Паскаль, защищая человеческую потребность в восстановлении собственных сил вопреки и несмотря на ослабляющую зависимость от социума. Но как этого достичь в любви? Пруст рассказывает историю о Мохаммеде II, который, почувствовав, как проникается любовью к одной из своих жен в гареме, тут же велел убить ее, поскольку не хотел жить в духовном рабстве у другого человека. Я, во всяком случае, уже давно оставил надежду достичь самодостаточности. Я вышел из своей комнаты и начал любить другого, а следовательно, пошел на риск, неотделимый от того, чтобы строить свою жизнь в тесной взаимосвязи с другим человеческим существом.

17. Беспокойство, внушаемое любовью к Хлое, отчасти вызывалось тем, что я находился в положении, когда причина моего счастья могла так легко исчезнуть: она могла вдруг потерять интерес ко мне, умереть или выйти замуж за другого. Отсюда явившееся на вершине любви искушение преждевременно прервать отношения, так, чтобы один из нас, я или Хлоя, сыграл роль инициатора разрыва, а не ждал, пока второй, или привычка, или близость положат всему конец. Иногда нас охватывало неудержимое желание (проявлявшееся в наших спорах ни о чем) убить нашу любовь прежде, чем она угаснет естественным путем, — убийство, на которое мы были готовы пойти не из ненависти, а от избытка любви — скорее даже от страха, которым грозил избыток любви. Любовники могут убить свою любовь только из-за того, что они не способны выносить неопределенность, тот абсолютный риск, с каким сопряжен их эксперимент со счастьем.

18. С каждым романом всегда связана мысль, столь же ужасная, сколь и смутная, о том, как он завершится. Так происходит, когда любящий жизнь и вполне здоровый человек пытается представить себе свою собственную смерть — с той единственной разницей, что в момент окончания жизни нас, по крайней мере, поддерживает то, что после мы уже ничего не будем чувствовать. Влюбленный не может успокаивать себя этим, поскольку он сознает, что разрыв отношений не обязательно означает конец любви и почти наверняка не означает окончания жизни.

1. Поначалу мне было трудно себе представить ложь, продолжительностью в 3,2 секунды, вставленную в последовательность из восьми 0,8-секундных спазмов, два первых и два последних из которых (3,2 с) были настоящими. Легче вообразить или стопроцентную правду, или абсолютную ложь, но идея сэндвича из правды, лжи и снова правды казалась извращенной и ненужной. Или вся последовательность должна была быть лживой, или уж тогда подлинной. Должно быть, мне следовало искать объяснения не в психологических (зачем она это делает?), а в физиологических причинах. Как бы там ни было, независимо от причины и способа объяснения я стал замечать, что Хлоя (после нашего возвращения из Испании) начала симулировать все или часть своих оргазмов.

0,8+/0,8+/0,8-/0,8-/0,8-/0,8-/0,8+/0,8+ = общая продолжительность 6,4

(где « +» — наличие спазма, а «-» — его отсутствие)

2. Обычное число спазмов заменила преувеличенная активность, призванная, возможно, отвлечь мое внимание от недостаточной вовлеченности Хлои в процесс. Я не потому отнесся с таким вниманием к наличию или отсутствию спазмов, что они казались важными сами по себе (было кое-что, свидетельствовавшее, что удовольствие здесь не связано с числом), просто для женщины (прежде выражавшей удовлетворение в виде учащенных спазмов) они служили важным признаком отдаления, и расстояние, возможно, имело тенденцию увеличиваться.

3. Это уменьшающееся число спазмов не сопровождалось никаким видимым проявлением равнодушия. В каком-то смысле именно сейчас наши занятия любовью достигли своего апогея. Мы занимались этим не только чаще, но еще и в разных положениях, и в разное время суток. Все происходило более бурно, сопровождалось криками, даже слезами, наши движения напоминали движения безумных, в них было больше злости, чем нежности, обычно ассоциируемой с близостью. Я не знаю, насколько этому действительно стоило придавать значение. Достаточно сказать, что подозрение зародилось.

4. Тем, о чем следовало поговорить с Хлоей, я вместо этого поделился с другом.

— Я не знаю, Уилл, что происходит, но секс стал каким-то не таким, как прежде.

— Не переживай, здесь есть свои фазы; неужели ты ждешь, что каждый раз сработает на всю катушку?

— Конечно, нет. Но я чувствую, есть что-то еще. Не знаю, что именно, но за те месяцы, что мы вернулись из Испании, я все время что-нибудь замечаю. И не только в постели — это всего лишь симптом. Я имею в виду вообще.

— Например?

— Ну, ничего определенного. Ладно, кое-что я могу назвать. Мы с ней любим мюсли разных видов, но поскольку я провожу у нее много времени, обычно она покупает и те, которые ем я, чтобы можно было завтракать вместе. Так вот, вдруг ни с того ни с сего на прошлой неделе она перестала покупать их, заявив, что это слишком дорого. Мне не хочется делать никаких выводов, я просто наблюдаю.

5. Мы с Уиллом стояли в приемной нашего офиса. Празднование двадцатилетия фирмы шло полным ходом. Я привел с собой Хлою, и для нее это была первая возможность увидеть мое рабочее место.

— Почему у Уилла настолько больше заказов, чем у тебя? — спросила Хлоя после того, как посмотрела выставку.

— Отвечай, Уилл.

— Дело в том, что должно пройти время, пока настоящий талант оценят, — проявил милосердие Уилл.

— Твои рисунки блестящи, — сказала ему Хлоя. — Не видела ничего более оригинального, особенно для офисов. Использование материалов просто фантастическое, да еще ты ухитрился настолько удачно сочетать кирпич и металл. Разве ты не можешь придумывать такие вещи? — спросила она меня.

— У меня есть какие-то идеи, но у меня совсем другой стиль. Я работаю с другими материалами.

— Работы Уилла действительно потрясающи, просто невероятно. Я так рада, что пришла и увидела.

— Хлоя, я очень рад слышать это от тебя, — ответил Уилл.

— На меня произвело огромное впечатление то, что ты делаешь. Меня как раз интересуют подобные вещи, какая жалость, что немногие архитекторы делают то, что ты пытаешься делать. Мне кажется, ничего нет проще.

— Это не так просто, но меня всегда учили не отступать от того, во что я верю. Я строю дома, которые внушают мне чувство реальности, а потом людям, живущим в них, передается своего рода энергия.

— Мне кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать.

— Было бы понятнее, если бы мы сейчас находились в Калифорнии. Я работал над проектом в Монтери, и думаю, что там ты бы лучше всего увидела, чего можно достичь, используя разные виды камня, сталь и алюминий и работая заодно с ландшафтом, а не против него.