Ален Боттон - Опыты любви

6. Воспитанный человек, в числе прочего, не спрашивает партнера о критериях его любви. Идеальным было бы, чтобы любили вообще не за соответствие каким-либо критериям, а за то, что человек таков, как он есть, — онтологический [48] Онтология — философское учение об общих категориях и закономерностях бытия. статус в противоположность свойствам и качествам. Изнутри любви, как изнутри благосостояния, способы приобретения и удержания чувства (собственности) являются табу. Лишь нехватка — не важно, любви или денег — заставляет человека обращаться с вопросами к системе. В этом, возможно, причина, почему из влюбленных не получается великих революционеров.

7. Проходя однажды на улице мимо одной некрасивой женщины, Хлоя спросила: «Ты смог бы меня полюбить, если бы у меня на лице было такое же безобразное родимое пятно?» За подобным вопросом всегда скрывается горячее желание услышать «да» — ответ, который бы поставил любовь выше бренных покровов тела и особенно тех из них, которые при всем желании невозможно изменить. Я буду любить тебя не только за твой ум, талант и красоту, но просто потому, что ты — это ты, без всяких дополнительных аксессуаров. Я люблю тебя за то, каков ты в глубине души, а не за цвет глаз, длину ног или счет в банке. Хочется, чтобы нас любили независимо от внешних атрибутов, воздавая должное существу нашей натуры без всяких прикрас, будучи готовы на ту не стесненную условиями любовь, которая, как считается, бывает между родителями и детьми. Настоящее «я» — то, которое мы выбираем добровольно, и если на лбу появляется родинка, тело ссыхается под влиянием возраста, в результате падения цен пропадают деньги, — все эти несчастья следует нам простить, поскольку они портят нас только снаружи. И даже если мы очаровательны и богаты, и в этом случае мы не хотим, чтобы нас любили за это, поскольку достоинства могут оставить нас, а вместе с ними и любовь. Мне бы хотелось, чтобы ты скорее восхищалась моим умом, чем лицом, но если это неизбежно, то пусть лучше твои комплименты относятся к моей улыбке (контролируется при помощи лицевых мышц и нервов), чем к форме моего носа (статичен и полностью зависит от хрящей, кожи и других тканей). Хочется быть любимым, даже если я потеряю все, если у меня останется только мое «я», это таинственное «я», мыслящееся как личность в самом уязвимом своем состоянии, в минуту наибольшей слабости. Достаточно ли ты любишь меня для того, чтобы я мог быть с тобой слабым? Всем нравится сила, но любишь ли ты меня за мою слабость? В этом и заключается настоящая проверка. Любишь ли ты меня, если я потеряю все, чего можно лишиться, за одно то, что всегда пребудет со мной?

8. В тот вечер в проектном бюро я впервые почувствовал, что Хлоя ускользает от меня, перестает восхищаться моей работой и начинает сопоставлять мои достоинства с достоинствами других мужчин. Поскольку я чувствовал усталость, а Хлоя и Уилл нет, я отправился домой, а они решили пойти выпить чего-нибудь в Вест-Энд. Хлоя сказала, что позвонит мне сразу же, как только доберется до дома, но около одиннадцати я сам решил позвонить ей. Ответил автоответчик, как и потом, когда я уже в половине третьего еще раз позвонил ей. Меня так и подмывало доверить трубке свое беспокойство, но облечь его в слова означало каким-то образом приблизить их к реальности, переводя подозрение в плоскость обвинений и ответных обвинений. По всей видимости, это могло ничего не значить — или, по крайней мере, значить что угодно: мне легче было думать, что она попала в аварию, чем что она предается безделью в обществе Уилла. В четыре часа утра я позвонил в полицию, и спросил самым вменяемым тоном, на который только способен человек, выпивший водки, не были ли они на месте происшествия, где, может быть, они видели искалеченное тело или искореженный «фольксваген» моего ангела в короткой зеленой юбке и черной куртке, с которой я попрощался в конторе поблизости от Барбикена. Нет, сэр, такого выезда не было, она ваша родственница или просто подруга? Могу ли я подождать до утра, а потом снова позвонить им?

9. «Думая о проблемах, можно внести их в свою жизнь», — сказала однажды Хлоя. Я не отваживался думать из страха перед тем, что могло мне открыться. Свободно мыслить означает не бояться встретить своих демонов. Но встревоженный ум не способен отвлекаться, и я, хрупкий как стекло, не мог отрешиться от своей паранойи. Епископ Беркли [49] Беркли, Джордж (1685–1753) — английский философ, епископ в Киойне (Ирландия). Утверждал, что внешний мир не существует отдельно от восприятия и мышления, бытие вещей состоит в их воспринимаемости. , а впоследствии Хлоя говорили, что, если закрыть глаза, внешний мир представляется не более реальным, чем сон, и сейчас меня сильнее, чем когда-либо, привлекала успокаивающая власть иллюзий. Я предпочел бы не смотреть в лицо правде: быть может, неприятная правда, если я только не буду думать о ней, как-нибудь сама перестанет существовать.

10. В отсутствие Хлои, чувствуя себя вконец запутавшимся, виноватым в своих подозрениях и сердясь на себя за это, я, когда мы встретились в десять часов на следующий день, предпочел сделать вид, что ничего не произошло. Она же, наверное, сознавала свою вину — иначе зачем сходила в ближайший супермаркет, купив недостающие мюсли, чтобы наполнить желудок Юного Вертера? Она навлекла на себя обвинение не своим безразличием, а, напротив, своим чувством долга — большим пакетом злаковой смеси «Голден Брен», лежавшим на самом виду на подоконнике.

— Тебе не нравится? Разве это не те самые мюсли, которые ты любишь? — спрашивала Хлоя, в то время как я с трудом заталкивал в себя еду.

11. Она сказала, что осталась на ночь у своей подруги Паулы. Они с Уиллом болтали допоздна в баре в Сохо, а поскольку она выпила немного лишнего, то решила, что будет проще заночевать в Блумсбери, чем ехать через весь город домой в Ислингтон. Она хотела позвонить мне, но ее звонок, конечно, разбудил бы меня. Разве это было неправильно, если я сказал, что хочу лечь спать пораньше? Почему у меня такое лицо? Может быть, добавить в мюсли еще молока?

12. Версии происшедшего, плохо подкрепленные фактами, всегда сопровождает искушение признать их за правду, разумеется если они приятны. Как характерный для простака оптимистический взгляд на вещи, Хлоин рассказ о ее вечере вызывал желание в него поверить, как теплая ванна, из которой мне не хотелось вылезать. Если она верит, почему я не должен? Если для нее это так просто, почему это должно быть так сложно для меня? Я хотел увлечься ее рассказом о ночи, проведенной на полу, в квартире Паулы в Блумсбери, поскольку в таком случае мог забыть свой придуманный альтернативный вечер (другая кровать, другой мужчина, спазмы). Как избиратель, у которого слащавые обещания политика вышибают слезу умиления, я попал в западню лживой возможности прислушаться к своим самым сокровенным желаниям.