Мэри Рэдклифф - Тайна Скарлетт О’Хара

Он замолчал. Молчали и девушки.

— Все это — полнейшая чушь! — после паузы объявил мистер Спеншоу. — Да-да, я не шучу! Это просто-напросто бред сумасшедшего!

Он схватил тряпку и в мгновение ока стер с доски нарисованное ранее.

— Вот, что я думаю по поводу теории профессора Джеймса Эдварда Лотвуда-младшего, которую предложено изучать в пансионе для благородных девиц, — подытожил учитель, теперь уже широко улыбаясь.

Скарлетт увидела, что Клара нервно зачеркнула рисунок в своей тетради.

— Ведь мы говорим здесь о стихах! — продолжал мистер Спеншоу. — Вслушайтесь, дорогие мои, о стихах! Например вы, мисс О’Хара! Вы понимаете, что такое стихи?

Скарлетт почувствовала, что мучительно краснеет.

— Нет, — призналась она.

Ей было стыдно тем более от того, что она заметила на себе пристальный взгляд Анны. Шестнадцатилетняя воспитанница пансиона как бы пронизывала Скарлетт насквозь, ее глаза говорили: «Знаем-знаем истинную причину твоего смущения. Мы все знаем…»

— Так, не понимаете, — кивнул мистер Спеншоу. — Что ж, я постараюсь, чтобы вы их научились понимать. Если вы, конечно, не будете против… так вот, я хочу, чтобы вы вырвали из книг страницу. Ту самую, которую мы только что читали.

Девушки опешили. Они стали переглядываться между собой, думая, что ослышались.

— Ну что же вы? — нетерпеливо спросил мистер Спеншоу. — Я жду!

— Господин учитель! — поднялась Анна. — Вы уверены, что поступаете правильно?

Моррис повернулся к ней.

— Мисс Сент-Уайт хочет сказать, что я ошибся, приказав вырвать только одну страницу. Действительно! А ну-ка вырвите все введение из ваших учебников, Смелее! Вы что, меня не слышите?

Скарлетт оглянулась на класс. Большинство девушек сидели не шевелясь, но кое-кто уже склонился над книжкой… Скарлетт обратила внимание, что Клара Ковальски вопросительно глянула на учителя, встретила его непреклонный взгляд и взялась пальцами за страницу.

Послышался треск рвущейся бумаги.

— Правильно мисс Ковальски! А остальные? Почему вы медлите?

Девушки начали вырывать страницы. Мистер Спеншоу ходил между рядами и удовлетворенно потирал руки.

— Отлично, мисс Тейлор! Я хочу, чтобы это сумасбродное введение навсегда исчезло из ваших книг, чтобы никакого следа от него не осталось. Оно только отравляет ваши души, засоряет ваши головы. Давайте, давайте, не останавливайтесь, чтобы послушать меня! — мистер Спеншоу даже нетерпеливо хлопнул в ладоши. — Действуйте! Быстро! Джеймс Эдвард Лотвуд, да еще и младший! Иди с Богом, заслуженный профессор! Рвите, рвите!

Скарлетт решилась. Быстрыми рывками она оторвала те несколько страниц, которые составляли введение.

А учитель подгонял тех, кто еще мешкал.

— Я хочу слышать единственный звук — звук отрываемых страниц! Звук того, как вы рвете на части профессора Лотвуда-младшего! Это не Библия, вы не отправитесь в ад!

— Да он с ума сошел, — прошептала Марианна Мак-Коунли. — Разве можно рвать книги?

— Смелее! — подгонял мистер Спеншоу. — Только аккуратненько работайте, чтобы ничего не осталось.

Барбара Форман приняла последнее пожелание учителя в буквальном смысле. Она стала прикладывать к каждой странице введения линейку и отрывать листы маленькими рывками, чтобы линия отрыва получалась ровной и аккуратной.

— Да ведь нельзя рвать книги! — воскликнула, оборачиваясь к ней, Марианна Мак-Коунли.

— Можно, можно! — ответила Барбара.

Ее глаза горели лихорадочным огнем. Она отрывала страницы одну за другой. Марианна откинулась на спинку скамьи и закрыла глаза.

Мистер Спеншоу, удовлетворенный тем, что воспитанницы принялись с энергией исполнять его пожелание, удалился к себе в комнату и прикрыл дверь.

Воспитанницы вошли в раж. В классе стоял шум, Тина Тейлор подняла стоящую у учительского стола корзину для бумаг и стала носить ее по рядам.

Девушки с веселыми возгласами бросали скомканные оторванные страницы в корзину.

Вдруг дверь, ведущая в класс из коридора, открылась. На пороге возникла мисс Джонстаун.

— Что здесь происходит? — спросила воспитательница. Почему шум, где ваш учитель?

В эту же секунду мистер Спеншоу открыл другую дверь:

— Почему я не слышу звука отрываемых страниц?

Он увидел стоящую на пороге класса женщину и покраснел. Правда, только на одно мгновение.

Моррис выдержал взгляд мисс Элеоноры Джонстаун. Старая дева улыбнулась и сказала:

— Ой, простите пожалуйста, мистер Спеншоу. Я не знала, что вы в классе.

Учитель литературы ничего не ответил и продолжал смотреть на воспитательницу.

— Ну что ж, — пробормотала та. — Если вы здесь… Извините…

С этими словами она ретировалась.

Минуту после ее ухода стояла тишина. Потом ее прервал уверенный голос мистера Спеншоу:

— Продолжайте, пожалуйста, рвать, юные леди! Это настоящий бой, это война! Жертвами могли стать ваши сердца и ваши души… Армия тупых профессоров, которая наступает и пытается оценивать стихи. Нет, мы не позволим! Хватит с нас всяких Джеймсов Эдвардов Лотвудов!

Мистер Спеншоу взмахнул рукой.

— Мы должны научиться думать собственными головами! Мы должны смаковать слова и язык. Что бы вам ни говорили, слова и идеи могут изменить мир!

Учитель вдруг посмотрел Скарлетт прямо в глаза.

— Вот этот взгляд мисс Скарлетт, — он показал на девушку пальцем, — говорит о том, что она думает: литература не имеет никакого отношения к девушкам, женщинам, удел которых — ловить в сети мужчин и в дальнейшем — воспитывать детей, вести хозяйство в доме. И вы, остальные также согласны с ней? Думаете: нам нужно было отсидеть эти уроки, которые придуманы только для того, чтобы вытащить побольше денежек из карманов наших родителей! И потом забыть их как дурной сон. Не выйдет!

Мистер Спеншоу перевел дух. Потом подошел к парте Скарлетт, присел на корточки так, что его глаза оказались на одном уровне с глазами девушек.

— У меня есть одна тайна, хотите, расскажу? Я дошел до понимания ее сам.

Девушки закивали.

— Хорошо, — ответил учитель и поднялся. — Тогда слушайте! Мы читаем и пишем стихи не потому, что это милое занятие. Мы читаем и пишем стихи потому, что мы — люди! Мы принадлежим к человеческой расе! А человеческая раса полна страстей. Все профессии, занятия, которым отводят время ваши отцы — это, конечно же, благородные занятия. Но именно стихи, красота, поэзия… Любовь, страдания — именно это держит нас в жизни. И мы, мужчины, держимся в жизни благодаря вам, дорогие барышни.

Он глубоко вздохнул и закончил:

— Но жизнь продолжается, и каждый человек должен внести свой вклад в нее хотя бы в виде строчки стихов…

Девушки молчали. Урок, начавшийся скучно, продолжившийся совершенно фантастически весело, сейчас заканчивался абсолютно неожиданно и серьезно.