Роксана Гедеон - Хозяйка розового замка

Шорох раздался откуда-то слева. Приглушенно вскрикнув, я обернулась и увидела двумя ступеньками выше Александра.

— Я думал, призраки бродят по дому, — произнес он. — Что вы здесь делаете?

Призраки… Я ощутила одновременно и радость, и мстительное торжество, когда поняла, что он тоже не спит. Ему тоже нет покоя — что ж, хотя бы в этом соблюдена справедливость!

— Я иду в библиотеку, за книгой, — сказала я холодно и нелюбезно, помня, как он поступил со мной совсем недавно.

Но, несмотря на это воспоминание, у меня все изнывало внутри от желания. Лишь бы он не ушел! Я смотрела на него из-под полуопущенных ресниц; Александр был в домашнем халате, перехваченном шелковым кушаком, и на груди у него поблескивал крест. Мы были сейчас одни, в полнейшей тишине. И обоих нас, похоже, обуревали одинаковые побуждения. Ох, лишь бы он не ушел! Забыв о гордости, я сейчас хотела только этого.

Он спустился еще на одну ступеньку и протянул руку к свече.

— Давайте я провожу вас.

Я знала, что соглашаться мне не следует. Мы оба, кажется, колебались. И все же я отдала ему свечу, и мои губы что-то прошептали в знак согласия.

Мы молча пошли по полным мрака комнатам и галереям, пересекли большую гостиную дворца; Александр шел на шаг позади, и нас обоих освещал слабый огонек свечи. Тени метались по стенам, раздавался тихий шепот деревьев за окнами. Мы остановились у самого порога библиотеки, и, помедлив немного, он распахнул передо мной дверь. Я оглянулась на мгновение, увидела совсем рядом с собой его лицо, его глаза, его губы. Сердце у меня пропустило один удар. Но Александр не двигался, и смотрел так, будто выжидал чего-то; тогда, вскинув голову, я вошла и решительно направилась к книжным полкам.

В большом полуциркульном зале библиотеки мой холодный голос прозвучал достаточно громко:

— Сударь, я благодарна вам за сопровождение. Теперь вы можете заняться своими делами, я больше вас не задерживаю.

Я стояла спиной к нему. Свет свечи заколебался, запрыгал из угла в угол; мне стало ясно, что герцог поставил ее на стол. Я услышала шаги позади себя и, не выдержав, порывисто обернулась. Он стоял совсем близко от меня, его тень накрывала меня с головой. Сердце у меня стучало очень быстро, и я досадовала на себя за это.

Он вполголоса произнес:

— Боюсь, в такой темноте вам не удастся прочесть даже названия.

— Если вы уйдете, мне все удастся, — сказала я дерзко; хотя на самом деле меньше всего хотела, чтобы он ушел.

Он улыбнулся.

— Вы искренни, мадам, как всегда.

— Вы тоже. Могу я спросить…

— Что?

Поскольку я замешкалась с ответом, он спросил сам:

— Почему я здесь — вы это хотите узнать?

Я кивнула.

— Мне кажется, мадам, мы оба хорошо это знаем.

Его взгляд скользил по мне — от волос, струящихся вдоль спины, до кончиков пальцев, и без всякой связи с недавними словами Александр произнес:

— На вас прекрасный пеньюар. Он почти ничего не скрывает. Вы похожи на святую Инессу, прикрытую лишь волосами.

У меня перехватило дыхание. Я очень ясно чувствовала насмешку в его голосе — вовсе не добрую, скорее, холодную, и это было то самое отношение, которое он мне продемонстрировал еще днем, на берегу. Все во мне вскипело от гнева.

— Пеньюар? Пеньюар, говорите вы? — спросила я саркастично, делая шаг вперед. — Как наблюдательны вы стали! Вам следовало бы подумать об этом тогда, когда в точно таком же пеньюаре вы приказали выгнать меня на улицу! Любопытно, заметили ли вы, на какую святую я была похожа тогда?!

Он слушал меня, не произнося ни слова. Я разозлилась так, что готова была плюнуть ему под ноги снова. Все былые обиды с новой силой проснулись во мне. Я дура, коль уж пришла сюда! Зачем мне нужно трепать нервы и связываться с этим человеком? Между нами уже никогда не будет ничего хорошего!

— Да, верно, — сказал он наконец, словно пребывал в глубоком раздумье. — Роль жертвы вам не идет. Вы лучше выглядите, когда обвиняете. Это у вас хорошо получается, не скрою.

— Хорошо получается?

— Да, поздравляю вас.

Глаза у меня сузились. Я прошептала, не скрывая ненависти:

— Вы мне отвратительны сейчас. Вы жестоки. Вы циничны. Вы, похоже, успокоитесь только тогда, когда убьете меня!

Я рванулась вперед, к двери, намереваясь выйти, но он, словно угадав мое движение, сделал резкий шаг в сторону и схватил меня за локоть — так сильно, что причинил боль.

— Что это вы делаете? — спросила я сквозь зубы, тщетно пытаясь освободиться.

— А вы не видите? Я держу вас за руку.

— Я требую, чтобы вы немедленно отпустили меня.

— Вы требуете, — повторил он, и кольцо его пальцев переместилось от моего локтя к запястью. — А так ли уж вы этого хотите?

— Я всегда делаю только то, что хочу.

Неумолимо притягивая меня к себе, он непонятным тоном произнес:

— И я.

Он был так силен, что, оказавшись в его руках, я инстинктивно боялась боли и почти не сопротивлялась. Он рванул меня к себе, и я, спотыкаясь, подалась вперед. Честно говоря, я уже чувствовала некоторый страх — перед взглядом, настроением Александра. Я знала, что он на многое способен, что Индия его многому научила. Его руки прошлись по моему телу вплоть до бедер, и он прижал меня к себе так, что я против воли ощутила всю степень его возбуждения. Он словно наслаждался моей слабостью, моей беспомощностью. Он, казалось, был готов растоптать меня.

Я вскинула голову, и в моих глазах блеснул гнев.

— Вы не смеете меня трогать, — проговорила я в бешенстве, сделав попытку освободиться.

Он усмехнулся. В темноте блеснули его зубы. Усмешка эта была недоброй, даже зловещей.

— Я имею все права вас трогать, потому что вы сами приложили много усилий к тому, чтобы остаться моей женой. Что же мне делать? У меня нет другой жены.

— У вас есть ваша шлюха, вот что! — вскричала я в ярости. — Ступайте к ней, и она вас успокоит!

— Одна шлюха, другая! Какая разница?

— Вы либо обезумели, либо уж совсем лишились чести, — сказала я. — Герцог дю Шатлэ, вспомните, что вы герцог!

— Даже герцогу, черт побери, не запрещено желать собственную жену.

Он крепче прижал меня к себе, я ощутила прикосновение его твердых бедер, его плоть вжалась в меня, его губы мимолетно, жарко скользнули по моим губам, обдав знакомым запахом нарда, и я почувствовала, как предательски зашлось у меня сердце.

— А вы, моя добродетельная госпожа, — чуть насмешливо прошептал он, едва касаясь губами моего лица, — так ли уж вы не желаете своего мужа? Кто-кто, а уж вы всегда были горячи в постели.

Все это было унизительно — и его тон, его насмешливость, это выражение «кто-кто», точно он приравнивал меня к каким-то своим любовницам. Но у меня уже ныли низ живота, соски. Александр был так близок, так осязаем. Какая разница, как он ко мне относится, если я хочу этого? Почти стон сорвался с моих губ, но когда его рот снова приблизился и его горячее дыхание снова коснулось моей кожи, я отшатнулась и замотала головой, пытаясь избежать его прикосновений.