Кэтлин Уинзор - Любовники

— О! — радостно воскликнула Джасинта. — До чего же ты остроумна! Все-таки как это восхитительно, что мы опять вместе!

— Я совершенно согласна с тобой! Как же нам повезло, верно? Кстати, что ты собираешься надеть сегодня к вечеру? — Они вместе подошли к гардеробу, и Джасинта, держа в руке керосиновую лампу, внимательно разглядывала свои наряды. — Ты должна надеть свое самое лучшее платье. Он может присутствовать там, и, если все-таки придет, мне бы очень хотелось, чтобы ты сразу произвела прекрасное впечатление.

Джасинта удивленно повернулась к матери. Ведь за все время их воссоединения заново она даже не собралась упомянуть о своей встрече с ним.

— Но я уже произвела некоторое впечатление! — проговорила она.

— Неужели? Ты встречалась с ним? Уже? И где же?

— Ну, я познакомилась с ним на Ревущей горе близ Лимонадного озера. — Когда прозвучали эти слова, ей показалось, что она рассказывает о чем-то, происшедшем давным-давно, причем настолько давно, что вроде бы ничего и не случалось вовсе и речь идет о простой игре воображения. В ее тихом и немного удивленном голосе зазвучали отчетливые нотки сомнения. — Это место… — наконец проговорила Джасинта, проводя рукою по лицу. — Находиться здесь — словно жить в каком-то мираже, да?

Шерри осторожно наблюдала за ней, и на ее лице появилось не только беспокойство, но и нечто большее, что-то сродни болезненному испугу.

— Как это произошло? — наконец спросила Шерри, тихо и смущенно засмеявшись. — Вы с ним — на Ревущей горе? Довольно странное место для свидания.

— Его возница (он называл кучера Грантом) заставил меня выйти из коляски именно там. Я не хотела этого делать, но он настоял. И он был там… я имею в виду дьявола. С этого-то все и началось. На много миль вокруг не было ни души; я видела только его, а он стоял там и смотрел на меня. Когда же я закричала, он рассмеялся.

Рассказывая это, она ощутила, как все эмоции, которые он вызвал в ней тогда, подобно стае испуганных птиц пронеслись сквозь ее тело, приведя ее в полное оцепенение и замешательство. Она снова пережила огромное потрясение от его мощи и головокружительной красоты. Джасинта почувствовала волнение и теплоту, разлившиеся по ее телу, когда вспомнила о его беспредельной, удивительной, грозной силе и душевной энергии. Вне всякого сомнения, он околдовал ее (причем околдовал одной своей сущностью) безо всяких проявлений галантности и лести или каких-либо комплиментов. И осознание этого само по себе пугало Джасинту.

Она взглянула на Шерри, и некоторое время женщины разглядывали друг друга; лицо Джасинты было озадаченным и несчастным, лицо же Шерри — удивленным, разочарованным, но заботливым и полным внимания. И она легко похлопала Джасинту по руке.

— Он любит так поступать, — успокаивающим тоном произнесла Шерри. — Видишь ли, ему нравится пугать и озадачивать людей. В особенности молоденьких девушек. — Она отвернулась от собеседницы и занялась содержимым гардероба, однако спустя какое-то время снова повернулась к Джасинте и сказала: — Должно быть, он очень хотел встретиться с тобой.

Увидев, что Шерри собралась уходить, Джасинта пришла в крайнее волнение.

— Не уходи! — крикнула она во весь голос. — Мы же еще не выбрали для меня платье!

Шерри снова повернулась к ней и опять звонко рассмеялась, высоко подняв голову, открывая при этом безупречную линию шеи и прекрасный подбородок, словно изваянный замечательным скульптором. Ее смех напоминал звон мелких монеток, рассыпавшихся по булыжной мостовой.

— Ну конечно же, дорогая, никуда я не уйду! Я просто задумалась, замечталась. Знаешь, ко мне иногда приходит такое состояние, и я становлюсь крайне рассеянной. Извини меня, пожалуйста! — Она нежно дотронулась до руки Джасинты, чуть-чуть сжала ее, при этом улыбаясь ей прямо в лицо. Ее очарование, мягкость и красота были поразительны, и Джасинта удивилась тому, что мать попала в ад. Такое казалось ей просто невозможным. Да она способна смягчить сердце любого грубого простолюдина, не говоря об отце.

— А знаешь, ты первая красивая женщина на свете, которой я совершенно не завидовала бы и ни к кому не ревновала, — сказала Джасинта и добавила: — Я имею в виду, что этого никогда не было бы там, внизу. По крайней мере у меня хватило бы ума не показывать этого.

— Знаю. И чувствую то же самое. Очень рада, что ты выросла такой красавицей, но я знала, что так и будет. Ведь ты была самой очаровательной малышкой, которую я когда-либо видела. Наверное, поэтому мы не ревновали бы друг друга, будучи матерью и дочерью. Наша красота казалась нашей обшей собственностью, если можно так выразиться. Ведь ты принадлежала мне, а я — тебе. И мы восхищались бы красотой друг друга, как восхищались бы сами собой. И это было бы вполне естественно. Очень естественный и довольно загадочный вид любви, не правда ли?

— Сегодня самый счастливый день в моей жизни! — воскликнула Джасинта, и обе женщины рассмеялись. — И все-таки… что же мне надеть к вечеру? А ты в самом деле думаешь, что он будет там?

Шерри остановилась и внимательно посмотрела на дочь.

— Ты, правда, надеешься, что он придет? И ты предвкушаешь встречу с ним? Тебе очень хочется увидеться с ним еще раз?

Джасинта нахмурилась.

— Думаю, да. В конце концов, здесь он — единственный человек, обладающий влиянием.

— Какое впечатление он произвел на тебя?

Этот вопрос сильно смутил Джасинту; она повернулась к Шерри спиной и притворилась, что выбирает платье. Ей было бы очень стыдно, если бы мать узнала, благодаря чему он произвел на нее такое сильное впечатление.

— Ну… — нерешительно начала она. — Он довольно привлекателен. Правда, на мой взгляд, несколько грубоват. Безусловно, не джентльмен.

«Ох, до чего же нелепые вещи я говорю!»

— Да, — согласилась с ней Шерри. — Он не джентльмен. Вот, посмотри, почему бы тебе не надеть это платье? На мой взгляд, оно очаровательно.

— Да, оно довольно миленькое, — рассеянно сказала Джасинта, — но… тебе не кажется, что оно какое-то блеклое, неброское? — Ей было не по себе. Муж очень любил, когда она надевала именно это платье, принимая самых консервативных знакомых.

— Да, ты, пожалуй, права, — задумчиво согласилась Шерри. — Оно и вправду какое-то невыразительное. Что ж, тогда надень вот это. Я просто уверена, что в нем ты произведешь сенсацию. В конце концов, почему бы и нет.

Платье, которое выбрала Шерри, Джасинта купила летом перед поездкой с Мартином в Париж; сшитое из бархата, причем по самой последней моде, оно было бледно-пурпурного цвета. А ведь когда речь идет о высокой моде, цвет платья не может быть случайным или излишне кричащим. И еще в этом платье она была на балу, где впервые встретилась с Дугласом. Однако она стеснялась рассказать об этом Шерри, ибо опасалась, что та подумает, будто Джасинта надеется произвести такой же фурор сегодня вечером. Хотя, конечно же, могла это сделать.