Кэтлин Уинзор - Любовники

— Шерри! Шерри!

Толпа раздвинулась, и Джасинта остро осознала, что происходит вокруг; почувствовала зловоние, исходящее от пропотевших мужских рубашек, кислый запах перегара, доносящийся из их ртов; было видно, как их жадные, похотливые взоры буквально пронзают ее насквозь… Еще сильнее напуганная веселыми смешками разряженных женщин, она поднырнула под чью-то руку и побежала. Солнце уже заходило за горизонт, скрываясь за перистыми розовыми облаками. Заметно похолодало, и Джасинта застегнула платье на все пуговицы. Ведь скоро совсем стемнеет.

Толпа распалась на отдельные небольшие группки, которые бесцельно, как и прежде, блуждали в разных направлениях. Со всех сторон Джасинту окружали мужчины и женщины, участники странной встречи. Никому не было до нее никакого дела. Она замедлила бег, перейдя на быстрый шаг и не забывая искать взглядом его и Шерри. Но их нигде не было видно. Они исчезли, оставили ее, словно бесплотные призраки, растворившиеся прямо в воздухе.

— Шерри! — жалобно прокричала она еще раз, потом внезапно остановилась, сложила руки рупором, и крикнула что есть мочи: — Шерри !

Да, именно теперь, когда она осталась в полном одиночестве, совершенно беспомощная и ошарашенная омерзительной сценой, происходившей прямо у нее под носом, они вероломно бросили ее, предоставив самой себе… Да, они насмеялись над ней и, взявшись за руки, стремительно умчались в какое-то тихое уютное уединенное местечко, где смогут наслаждаться друг другом, поскольку бесстыдная сцена, представшая всеобщему обозрению, побудила их совершить нечто подобное.

«Это мне в наказание. Иного я и не заслужила. Мне не следовало бы вообще смотреть на такое безобразие! Как я могла ?..»

— Нет! — жалобно вскрикнула Джасинта, почувствовав на щеке каплю дождя. Она развела пошире руки и ощутила дождевые капли на ладонях. — Нет! Не надо !

Небо потемнело в одну секунду. Раздался гром, глухой и зловещий. И тут же лагерь пропал из поля зрения, застилаемый сплошной пеленой проливного дождя.

Совершенно пьяные индейцы и трапперы, смеясь и громко крича, подняли лица кверху и раскрыли рты, а когда промокли до нитки, начали соскребать грязь со своих всклокоченных бород, растирать руки и плечи, стоя по щиколотку в тут же образовавшейся жиже. Джасинта забежала в вигвам, за ней последовали несколько мужчин и женщин из отеля. Внутри уже находились несколько индейцев, а светские леди и джентльмены нервозно столпились у входа в дурно пахнущее жилище.

Тут до Джасинты донеслись чьи-то слова:

— Как вы полагаете, с кем он сейчас?

Все заговорили разом:

— Я видел его всего несколько минут назад, когда мы все наблюдали за этой парочкой.

— Куда же он девался? Куда мог пойти?

— О, у него здесь много потайных местечек…

— У него-то гордости побольше, чем у кобеля, поскольку он не будет «общаться» с женщиной на виду у всех.

— Ух, ну и воняет же здесь! Я бы с большим удовольствием промокла до нитки.

— А что случилось с вами ?.. Вы такая мрачная!

Последние слова явно адресовались Джасинте. Краем глаза она зло глянула на обратившегося к ней мужчину. Ее лицо и волосы были мокрыми, платье во многих местах разорвано. Действительно, она больше не выглядела светской дамой викторианской эпохи, напоминая нимфу, переодевшуюся для маскарада и по дороге упавшую в пруд… А может, нимфа решила добраться до празднества вплавь и только что возникла из воды.

Она еще раз пристально посмотрела на случайного соседа, презрительно передернула плечом и резко отвернулась.

Буря резвилась вовсю, и все безумнее становились ужимки пьяных трапперов и индейцев, резвящихся снаружи под проливным дождем. Несмотря на то что многие попрятались в вигвамах и палатках, шум над лагерем стоял сильнее прежнего. Похоже, стихия еще больше возбудила этих разошедшихся людей, наделив всех откровенной похотью.

Мужчина, стоявший рядом с Джасинтой, намеренно прижимался к ней своим телом. Она едва не задыхалась от презрения и гнева, ее пальцы невольно сомкнулись на рукоятке огромного ножа, торчавшего из ствола дерева, растущего совсем рядом с вигвамом. Видно, кто-то спьяну вонзил туда нож да позабыл вытащить обратно. Джасинта даже не повернулась к нахалу, но почувствовала, как он тут же отстранился от нее.

Буря продолжалась. Дождь неистовствовал повсеместно, сопровождаемый оглушительными ударами грома и завыванием ветра. Но, несмотря на то что гром был оглушительнее, чем в прошлый раз, что-то насмешливое и дразнящее слышалось в этих разрядах. Словно гром потешался над Джасинтой.

За ее спиной стало несравненно тише, и Джасинта с ужасом подумала, что все присутствующие занимаются тем же, что та парочка на лужайке. Она медленно выбралась наружу и двинулась вперед, с трудом пробираясь через лужи и грязь, доходившую ей до щиколоток. Подол платья почернел от жидкого отвратительного месива, а волосы насквозь промокли. Она понимала, что выглядит сейчас безобразно, но внезапно ей страстно захотелось выглядеть еще безобразнее… Безобразнее и развратнее всех остальных. Чтобы все, кто увидит ее, приходили в ужас от ее дикого вида. Собаки с надрывным лаем набрасывались на подол платья, вцепляясь в него зубами и пытаясь ухватить ее за ноги. Ей показалось, что во всех вигвамах началось какое-то бешеное движение.

«Я совершенно одна, — грустно подумала она. — Не только теперь, потому что останусь в одиночестве навечно. Мне не найти покоя, впереди меня не ждет ничего, кроме несчастья. И я покорно приму его и буду близка с ним, как с любовником, буду поглощать его и упиваться им, как те дикие люди поглощали куски сырого мяса». Все, что окружало ее, теперь не казалось ей страшным и пугающим, напротив, оно явилось своеобразным отражением ее чувств. Теперь, увидев свои чувства как бы со стороны и признав и осознав их господство над собой, она проходила мимо бурлящего человеческого скопища совершенно равнодушно, воспринимая происходящее как само собой разумеющееся.

Буря постепенно шла на убыль. Снова появились участники встречи; они выбирались из палаток и вигвамов, в который раз направляясь к палатке со спиртным. Она миновала кучку мужчин, с жадностью пожирающих тухлое мясо, усеянное личинками червей. Они обжирались мерзкой едой, их тошнило прямо под ноги, но дикая трапеза не прекращалась. Неподалеку маленькая толпа наблюдала за поединком собак, которые с остервенением вцепились друг в друга. Возле костров вновь появились индейские женщины, которые сидели на расстеленных одеялах. Над лагерем курился густой едкий дым, от него нестерпимо щипало глаза. Издали деревья казались какими-то странными букетами, зажатыми в кулаках гиганта. Снова выглянуло солнце и озарило землю. Опять стало жарко, но так продолжалось всего несколько минут, пока светило не скрылось за горами.