Джудит Тарр - Трон Исиды

— А потом он припишет победу себе, — пророкотал Антоний, — назовет своим триумфом и прокатится по Риму на золотой колеснице, ломая комедию перед толпами восторженных зевак. Правда, есть одно «но»: не раньше, чем Октавиан избавится от меня. Я еще могу внести в эту умилительную картинку весьма существенные поправки.

Флот Агриппы не делал ни малейшей попытки атаковать корабли Антония, когда те выплыли с мелководья и заняли свои позиции. Ни один из них не засел на мели, даже неуклюжие монстры, которые вместе с остальными большими кораблями занимали фланги. Левый, южный, был у Сосия; центр (там линии были маневренно тонкими) принадлежал двум более молодым полководцам — Инстею и Октавию, которых Луций едва знал; и, наконец, на правом, северном, фланге находился сам Антоний со своим флотоводцем Публиколой. Клеопатра держалась позади. Ее корабли не должны были участвовать в сражении, если только их к этому не принудят; их оставили для других целей.

Луций бросил взгляд вниз, на карту. Вход в пролив словно стерегли два стража-близнеца — два скалистых мыса. Флот Антония выстроился, повторяя их изгибы, в две дуги — это напоминало детский рисунок самого обычного лука, где суда Клеопатры выполняли роль стрелы, нацеленной на запад и на свободу.

А пока, заняв места, отведенные Антонием, они ждали. Между тем все мыслимые действия внутри пейзажа, предложенного богами для битвы, свелись к нулю. Октавиан не слезал со своего насеста, стена кораблей Агриппы была неподвижной, как и прежде, — ни одно судно не шелохнулось, не сдвинулось с исходных позиций. Даже ветер совсем утих. Море разгладилось и стало похожим на огромное зеркало, в котором отражался перевернутым весь флот: мачты тонули в синем море, а корпуса плыли возле края неба.

Во время этой бездыханной паузы, казалось, даже страх в душах умолк, и мысли об исходе грядущих событий куда-то ушли. Мужчинам, которым предстояло это пережить, дали вина, сильно разбавленного водой, чтобы утолить их жажду и подкрепить силы. Луций потягивал из чаши вино. Солнце словно зависло над головой. Без ветерка было жарко, хотя до изнуряющего, одуряющего зноя, мучившего их перед штормом, было далеко. Он потел в своих доспехах и уже начал подумывать снять их, но это явно погрешило бы против правил кровавой игры, в которую играли и солдаты, и их полководцы. В бою мужчина носит доспехи, хотя бой этот заключается в многочасовом стоянии у края палубы, а вокруг ничего не происходит, даже волна не всплеснет на глади воды.

Медленно, неуловимо — поначалу Луций даже ничего не заметил — погода стала меняться. Море и небо, так долго сливавшиеся в одну сплошную голубую лазурь, теперь словно разделили, отрезав друг от друга ножом. Мало-помалу стал вырисовываться горизонт. Как только он обозначился темной и четкой линией, прохлада дохнула Луцию на щеки. Из глубин просторов моря пришел ветер.

Антоний, неустанно меривший палубу шагами — их звуки уже начали казаться Луцию биением его собственного сердца, — внезапно остановился и резко обернулся.

— Ну что ж, отлично! А теперь посмотрим, сможешь ли ты сейчас удержаться от битвы, Марк Випсаний Агриппа.

Он повернулся к сигнальщику, как всегда, ждавшему приказа в любую минуту, и произнес:

— Пора!

Флот, целую вечность простоявший на месте, наконец-то пришел в движение. Левое крыло, плыть которому предстояло дольше всех, огибая стены гор острова Левкада, первым взмахнуло веслами и тронулось в путь. Антоний, чей фланг должен двинуться вперед вслед за левым, стоял как вкопанный, и глаза его были прикованы к правому флангу врага.

— Ну же, давай! Ближе, — приказывал он. — Ближе! Ишь, любимчик богов!

Ничего подобного не произошло. Вражеский флот заскользил по воде — но в противоположную сторону. Он отступал перед кораблями Антония.

Антоний тихо выругался. Корабль закачался на волнах. На палубе тоже все пришло в движение: рабы суетились вокруг голубого круга карты, стараясь не упускать из виду ни одного раскрашенного деревянного кораблика, переставляя их в соответствии с ходом сражения.

Все корабли Агриппы пятились по воде, и отнюдь не неуклюже. Они хотят вытащить его из норы. Заставить заглотнуть наживку.

Быстро переведя взгляд с карты на море и обратно, Антоний усмехнулся. У него меньше кораблей — но они гораздо массивнее, и вдобавок он укрепил их мощь, обшив бимсы железом. Он сможет пробить себе путь. Только пусть противник даст ему достаточно водного простора, достаточно места, чтобы набрать скорость. Сначала в ход пойдут весла, а потом — так как ветер крепчал и дул с запада на северо-запад, как и всегда в этом чертовом заливе, — потом, с благословения богов, паруса, словно поджидавшие, когда прозвучит долгожданное слово команды, развернут корабли и помчат их прочь.

Мечты сладки, но в реальности все было далеко не так просто. Его врагом был знаменитый Агриппа — этот хитрец видел все замыслы Антония и опережал каждый его шаг. Истинный дар богов… Антоний великодушно признавал это. Он сам обладал таким же даром — в битвах на суше: у него был зоркий глаз на каждый шанс к победе и талант знать, как поступить в самый разгар сражения.

Эта морская битва, похоже, обещала стать неописуемо тяжеловесной и муторной — как война двух гигантских черепах. Антоний, который мог играючи двигать свои легионы, как костяшки на абаке, смотрел на корабли на карте и не чувствовал ничего, кроме свирепого нетерпения. Он сохранял спокойствие лишь благодаря Сосию — тот предостерегал его словом или наклоном головы. Но вскоре был уже готов слезть со своей плавучей крепости, пойти, милостью Геркулеса, через поганое море к этому поганцу Октавиану и удушить его голыми руками.

Однако он ничем не выдал своей растерянности. Впервые в жизни Антоний не знал, как лучше ему действовать. Но это был его выбор. Если бы он решил сражаться на суше, то игра велась бы по его правилам. Он же предпочел море, и придется пройти через неизбежное: победить, проиграть или просто ускользнуть — на свободу или в черную тьму, откуда нет возврата.

Корабли Агриппы перестали пятиться. Наступила небольшая пауза, пока переставляли весла, — флот противника казался ничуть не опаснее и не агрессивнее, чем армия огромных многоножек. Наконец, враг под бой барабанов двинулся вперед.

Оба флота сблизились. Из катапульт, установленных на палубе, тут же полетели снаряды, словно ни одна сторона не хотела терять время после столь долгого ожидания. За некоторыми из них тянулся хвост огня [96] Глиняные ядра наполнялись зажигательной смесью. . Остальные снаряды были обычными — стрелы, ядра из свинца, глины, обычные камни, — но смертельно опасными для плоти, костей и дерева судна.