Джоан Айкен - Возвращение в Мэнсфилд-Парк

Леди Бертрам, конечно же, ничего не замечала и была весьма расположена к мисс Йейтс, жалуясь лишь на то, что та слишком быстро говорит, а голос у нее чересчур тихий, некоторые замечания вовсе невозможно расслышать.

Сьюзен сносила дурные манеры своей кузины и ее золовки с присущей ей кротостью и философским равнодушием; предавалась в их присутствии обычным своим занятиям, отвечала, когда к ней обращались, что случалось довольно редко, и вообще старалась говорить как можно меньше, держась незаметно и не привлекая к себе внимания.

Однако на сей раз политика эта, против обыкновения, не принесла желанных плодов. Предоставив лошадь заботам грума, Том стремительным шагом обогнул дом; хмурое выражение его лица не предвещало ничего доброго. Небрежно поприветствовав сестру и мисс Йейтс и торопливо поклонившись матушке, он решительно направился к Сьюзен.

— Изволь объясниться, кузина! Как могло случиться, что эти бесчестные, низкие люди, Крофорды, которым обязаны мы своим злосчастьем, водворились в Уайт-Хаусе и ты состоишь с ними в переписке? О чем ты только думала? Ты, кажется, сошла с ума!

Дамы на террасе пришли в волнение, окончание гневной тирады Тома потонуло в хоре изумленных восклицаний.

— Крофорды? Боже мой, Том, неужто ты говоришь о тех ужасных людях?.. — вскричала Джулия.

— Господи! Крофорды! Как странно! — отозвалась мисс Йейтс, и даже леди Бертрам, пребывавшая в обычной своей полудреме, открыла глаза и жалобно пробормотала:

— Что случилось, Том? Умоляю, объясни мне, в чем дело?

Сьюзен немного помолчала, собираясь с мыслями; все взоры с любопытством и недоумением обратились на нее.

— Прежде всего, Том, что касается приезда Крофордов и пребывания их в Уайт-Хаусе, то об этом тебе следовало бы поговорить со своим поверенным, он осведомлен лучше меня. Мистер Клейпол ведет все дела и выбирает арендаторов…

— Да, и я намерен в самом скором времени устроить этому джентльмену форменный разнос. Так-то он заботится о моих делах! Ничего лучше не придумал, как поселить здесь этих людей; вот уж кого нам хотелось бы видеть в Мэнсфилде менее всего. Но как вышло, что ты, Сьюзен, вступила с ними в переписку, причем тайком, у нас за спиной, действуя самонадеянно и эгоистично? Не таково твое положение в этом доме, чтобы позволять себе подобные вольности! — Возвысив голос, Том продолжал с еще большим негодованием: — Проезжая через деревню, я повстречал миссис Осборн, которая только что вышла из Уайт-Хауса. «Ах, сэр Томас, — сказала она мне, будто я какой-нибудь плотник Джексон или кто-то в этом роде, — ах, сэр Томас, вы, я вижу, возвращаетесь домой, не сочтите за труд передать несколько слов вашей кузине, мисс Прайс». Пришлось согласиться, хотя и без всякой охоты, но что мне еще оставалось? Меня вынудили играть роль посыльного! Да еще в какой манере! И какая особа! Нет, это вовсе не мое амплуа! Да вдобавок в такой жаркий день, когда я спешил поскорее добраться до дома. «Располагайте мной, сударыня, — ответил я однако ж. — Что вы хотели сообщить мисс Прайс?» «О, речь не обо мне, — отозвалась она так спокойно, словно говорила о вещах самых обыкновенных, — я только что навестила в Уайт-Хаусе леди Ормистон, в девичестве мисс Крофорд, и она просила меня передать теплый привет и наилучшие пожелания мисс Прайс; бедняжка еще не оправилась после утомительного путешествия и пока что не встает, однако она с радостью приняла бы мисс Прайс у себя через несколько дней, скажем, в субботу».

— Что?! — взвизгнула Джулия.

А мисс Йейтс холодно заметила, задрав орлиный нос:

— Это просто неслыханно! Какое бесстыдство!

— Уайт-Хаус? — вздохнула леди Бертрам. — Ах, сколько лет прошло с тех пор, как там жила бедная дорогая миссис Норрис… Но кто эти люди, Том? Кажется, ты не слишком-то их жалуешь?

— Да как же, матушка, Крофорды, неужто вы их забыли? Помните то лето, когда они гостили в пасторате? Мы еще разыгрывали пьесу «Обеты любви», и отец разгневался на нас необычайно. Впрочем, весьма справедливо, как оказалось, ибо в итоге мой брат Эдмунд едва не пал жертвой чар этой самой мисс Крофорд, совершенно вскружившей ему голову, если бы в последний миг все его надежды не рухнули из-за того, что совершил Генри Крофорд с моей сестрой Марией… — Том, нахмурившись, осекся, будто слова, чуть было не слетевшие с его губ, не подобало произносить эдак запросто, в саду на террасе, пусть даже в узком семейном кругу. А может статься, ему вдруг пришло в голову, что брак его сестрицы Джулии с мистером Йейтсом также следует считать итогом памятного любительского спектакля, и чем меньше будет сказано об этом предмете, тем лучше.

Сьюзен почувствовала непреодолимое желание пересказать историю, поведанную миссис Осборн, дабы оправдать Крофорда, возложив вину на Марию, однако ценой немалого усилия она сдержалась. Прежде всего она не чувствовала себя вправе разглашать чужую тайну, доверенную ей в приватной беседе, не получив хотя бы на то разрешения; вдобавок она почти не сомневалась, что никто ей не поверит. Кровь — не водица, и Мария, пусть опозоренная, отверженная, по-прежнему приходилась Тому и Джулии сестрой; едва ли им захотелось бы признать, что сия паршивая овца оказалась еще более злобной, мстительной, гордой и упрямой, чем они привыкли думать. А кроме того, известие, что Мария была с презрением отвергнута мужчиной, которого все почитали ее любовником, разрушило бы созданный ею трагический образ героини мелодрамы, представив ее в весьма невыгодном свете; всеобщее осуждение сменилось бы презрением или жалостью, что нанесло бы еще больший урон репутации семейства Бертрамов, ибо общественное негодование все же предпочтительнее злой насмешки.

Мысли эти пронеслись в голове Сьюзен с быстротой молнии, пока Том строго выговаривал ей:

— И вот мисс Сьюзен, которая никогда прежде не встречала этих людей, поскольку в то время проживала в Портсмуте, — Том произнес название города так, будто речь шла о средоточии самого разнузданного разврата, — мисс Сьюзен Прайс взбрело на ум непременно вступить в переписку с этой чудной парочкой; надо полагать, теперь она пошлет им приглашение отобедать в Мэнсфилд-Парке, с нее станется.

— Неслыханно! — вновь воскликнула Джулия. — О чем ты только думала, кузина?

— Да, весьма странно, — лениво протянула мисс Йейтс. — Какая дикость, право.

И даже леди Бертрам не преминула высказать осуждение:

— Без сомнения, это очень дурно. Как могло случиться, Сьюзен, что ты пишешь людям, с которыми вовсе не знакома?

Сьюзен замерла, задыхаясь от несправедливого, незаслуженного унижения; горло ее сжалось, лицо залилось краской, к глазам подступили слезы; стараясь изо всех сил овладеть собой, она глубоко вздохнула и, лишь убедившись, что голос ей повинуется, заговорила: