Джоан Айкен - Возвращение в Мэнсфилд-Парк

— О, моя дорогая, — воскликнула она, — как я рада знакомству с вами! Я так много слышала о вас от вашего кузена Эдмунда. Какая вы хорошенькая! При вашей молодости взвалить на свои плечи заботы о таком огромном хозяйстве, как вам только это удается? Однако я вижу, что хотя наружностью вы и не походите на сестру, у вас предостаточно ее рассудительности и здравомыслия.

Смущенно вспыхнув, Сьюзен рассмеялась и запротестовала:

— Мне вовсе не приходится трудиться, сударыня, я только лишь передаю экономке пожелания тетушки Бертрам.

Вскоре она уже беседовала с мистером Уодемом и его сестрицей, как с давними друзьями; очаровательная непринужденность новых обитателей пастората составляла резкий контраст сдержанности и степенности, обыкновенной в Мэнсфилд-Парке, что необычайно воодушевило Сьюзен, подавленную предстоящей долгой разлукой с Фанни и Эдмундом, а также огорчительной перспективой провести ближайшие полгода главным образом в обществе Тома Бертрама и миссис Йейтс. Теперь же, найдя восхитительную компанию совсем рядом, по другую сторону парка, она уже не опасалась одиночества и недостатка в дружеском участии.

— Должно быть, для вас мы незваные гости, вторгшиеся в дом вашей сестры, — проговорила миссис Осборн. — Боюсь, я перепутала местами все ее любимые растения. Хозяйка из меня никудышная, уж слишком я небрежна. Умоляю, мисс Прайс, обойдите дом запросто, без всяких церемоний, как если бы миссис Бертрам была здесь, и если заметите в чем-то непорядок, смело исправьте мою оплошность.

— Нет, сударыня, у меня и в мыслях такого не было, уверяю вас; дом выглядит очаровательно, приятно видеть его в столь надежных руках.

Некоторое время спустя мистер Уодем извинился и покинул дам, сославшись на обязанности в приходе, а вскоре поднялась и Сьюзен, объяснив, что не может оставлять надолго тетушку.

— Можно мне пройтись с вами по парку? — спросила миссис Осборн. — Это доставило бы мне огромное удовольствие. Знаете ли, в Камберленде я привыкла каждый день гулять и ездить верхом, в тамошних безлюдных местах на одинокую даму без сопровождения не смотрят косо, потому как некому ее увидеть; там можно проехать двадцать миль, не встретив ни души. Здесь же — другое дело, мне это известно; я обещала Фрэнку довольствоваться короткими прогулками. Он, бедняжка, все еще слишком слаб и быстро утомляется; я и не жду, что он станет меня сопровождать, разве что в коляске.

Сьюзен с радостью приняла предложение своей новой знакомой, и дамы быстрым шагом направились через парк к Мэнсфилду. Стоял апрель, и миссис Осборн не уставала восторгаться картинами буйно расцветшей весны, пришедшей в эти края куда раньше, нежели в Камберленд.

— Там, знаете ли, мисс Прайс, зима длится до середины мая, а здесь так свежо и зелено. Взгляните-ка на эти лужайки и кусты — они очаровательны! Вам повезло, что вы живете среди подобных красот.

— О, я превосходно это сознаю! — живо откликнулась Сьюзен. — До четырнадцати лет я жила в большом городе, в Портсмуте. Там меня окружали вечные толпы, непрестанный шум, пыль, сутолока да суета. Я с величайшей благодарностью думаю о постигшей меня счастливой перемене, и даже четыре года спустя восхищение мое нисколько не уменьшилось. Я страстно люблю Мэнсфилд и каждый день благословляю судьбу, которая привела меня сюда.

Миссис Осборн ответила улыбкой, полной понимания и дружеского одобрения.

— Я верю, что Мэнсфилд-Парк наделен особым очарованием, особым даром покорять сердца тех, кто в нем обитает. Несколько месяцев назад, как вам, должно быть, известно, мне довелось ухаживать за больной, вашей тетушкой миссис Норрис. В последние дни недуг затронул ее разум, мысли бедняжки путались, она часто впадала в забытье. В бреду миссис Норрис говорила о Мэнсфилде, о его аллеях и газонах, о цветниках и беседках; она горько тосковала по этому месту, ей страстно хотелось возвратиться сюда.

Слова миссис Осборн необычайно взволновали Сьюзен.

— О, как это печально! Бедная тетушка Норрис. Я не подозревала, что она была так привязана к Мэнсфилд-Парку. Мы с тетей не особенно хорошо знали друг друга, так как она покинула Мэнсфилд вскоре после моего появления здесь.

Сьюзен могла бы добавить, что отъезд тетушки принес ей немалое облегчение, поскольку миссис Норрис встретила племянницу с нескрываемой неприязнью и не упускала случая выказать свое пренебрежение, уколоть каким-нибудь язвительным замечанием или презрительным упоминанием о «назойливых бедных родственниках». Но к чему говорить дурно о покойной? И Сьюзен прибавила:

— Кажется, тетушка Норрис была очень предана моей кузине Марии. Должно быть, на пороге смерти она нашла утешение в том, что умирает на руках у любимой племянницы.

Миссис Осборн нерешительно замялась.

— Ваша кузина Мария… вы знакомы с ней?

— Нет, мы никогда не виделись.

— Натура порывистая, нетерпеливая, она, несомненно, не создана, чтобы заботиться о немощных. В последние дни мисс Бертрам редко бывала с тетушкой, причуды и бессвязная речь миссис Норрис утомляли ее; знаете, для некоторых общество больного человека — чересчур тяжкое испытание. Очевидно, когда ваша тетушка пребывала в добром здравии, она обладала характером твердым и деятельным.

— Думаю, да.

— Быть может, племянница нашла в ней опору, во всем полагаясь на нее и доверяя ей всецело; когда же положение миссис Норрис совершенно переменилось и поддержка понадобилась самой тетушке, мисс Мария не смогла с этим свыкнуться.

Сьюзен невольно вспомнила о Джулии, сестре Марии. Сколь мало пользы принесла бы та, окажись она у постели больной.

— Думаю, тетушке Норрис несказанно повезло, что подле нее в дни болезни оставались вы, сударыня, добрая соседка и сердечный друг.

— О, моя дорогая, мне довелось видеть столько людских страданий! На корабле, знаете ли — а большая часть моей жизни прошла в море, — всегда кто-то нуждается в заботе. В свое время я выходила многих гардемаринов, лейтенантов и даже капитанов; думала, в старости мне приведется ухаживать за моим бедным мужем, прежде чем его не станет, но судьба распорядилась иначе; для меня было жестоким ударом, когда в Северном море его смыло волной за борт. Будьте уверены, ваша тетушка Норрис с радостью возвратилась бы в Мэнсфилд-Парк. Перед смертью она часто принимала меня за свою сестру, леди Бертрам. «Пора устроить для девочек бал в Мэнсфилде, сестрица», — говорила она раз двадцать, не меньше, а я всегда отвечала: «Непременно, миссис Норрис, как только вы поправитесь, а кухарка наготовит достаточно белого супа [1] Белый суп упоминается в романе Джейн Остен «Гордость и предубеждение». Комментаторы расходятся в толковании этого названия. Существует мнение, что это старинное блюдо, подававшееся к ужину в конце бала. Согласно другим источникам, это особый клейстер, которым смазывали волосы, перед тем как нанести пудру. — Здесь и далее примеч. пер. , мы тотчас разошлем приглашения».