Линда Дэвис - Гадюшник

На обертке было написано от руки синими чернилами: «Лично и конфиденциально. Только в собственные руки». Баррингтон нетерпеливо надорвал конверт. Из него выпал листок кремового цвета.

«Дорогой господин президент.

Эта запись подтвердит сказанное Вам по телефону. Полагаю, ничто Вам не мешает переслать эту пленку соответствующим (не знаю, каким именно) лицам и задержать этих людей. Думаю, не нужно объяснять, что, пока они на свободе, у меня есть все основания беспокоиться за свою жизнь. Хотелось бы надеяться, что вы будете действовать без промедления. Пока же я предпочитаю оставаться там, где я есть, — здесь по крайней мере я нахожусь хоть в какой-то безопасности.

Искренне Ваша

Сара Йенсен».

Баррингтон нажал на кнопку звонка.

— Не соединяйте меня пока ни с кем. — Он дрожащими пальцами вытащил из ящика диктофон и вставил кассету.

Через полчаса запись кончилась, и Баррингтон погрузился в глубокое раздумье. Благодарение Господу, Сара Йенсен жива, но ее появление, пусть даже и в такой форме, создает, мягко говоря, некоторые неудобства. Он-то надеялся постепенно выбраться из этой гнусной истории, но то, что сейчас стало ему известно, сильно меняло дело. Катанья — сам по себе, но Карл Хайнц Кесслер, будучи управляющим одного из крупнейших банков в Сити, его, Баррингтона, номенклатура. Еще он надеялся, хотя и не особенно верил, что Бартропу удастся избежать огласки в прессе, что не будет никакого суда и все уладится тихо, за кулисами. Но теперь, когда совершены убийства, это практически невозможно. Словом, если он, Баррингтон, хочет сохранить свою репутацию и не потерять место, ему придется действовать весьма осмотрительно. Прошло минут пятнадцать. Баррингтон снял трубку и позвонил Бартропу.

— Приходите, да поскорее, — сказал он. — Сара Йенсен вынырнула на поверхность.

Бартроп прочитал письмо, прослушал запись и, нахмурившись, откинулся на спинку стула.

— Ну и?.. — нетерпеливо спросил Баррингтон.

— С одной стороны, неплохо, — тяжело вздохнул Бартроп. — Она жива и дала нам в руки вполне надежное оружие против Кесслера и Катаньи. Найти счета, на которые ссылаются Кесслер и Эрнотт, будет нетрудно, и тогда Катанье никуда не деться. Но против Фиери прямых улик по-прежнему нет, и это ставит нас в довольно щекотливое положение.

— Вы что же, хотите сказать, что надо вернуть Сару на место?

— Нет, пока нет. Конечно, мы ее отыщем. Но она вроде предлагает нам сделку: арестуйте всю эту публику, и тогда я вернусь. Несомненно, ей кое-что известно и о Фиери, и обо всей мафиозной цепочке, так что послушать ее было бы неплохо. Но если мы накроем всех прямо сейчас, то, получив сведения, которые могут оказаться совершенно несущественными, рискуем перекрыть исключительно ценный источник информации. И стало быть, упустим прекрасный шанс загнать в угол Фиери. Вот в чем проблема. — Бартроп отвернулся и посмотрел в окно.

— Ну и что же вы собираетесь предпринять?

— Пока не знаю. Надо подумать.

— А что мне делать, если она позвонит?

— Она вряд ли позвонит — достаточно сообразительна, чтобы понять, что таким образом нам легче будет ее отыскать. Меня беспокоит другое. В письме она смутно намекает на каких-то «соответствующих лиц», стало быть, подозревает, что знаете вы куда больше, чем сказали ей. Держу пари, она разработала целую теорию заговора.

— Что ж, в таком случае она недалека от истины, — хмыкнул Баррингтон.

Бартроп угрюмо посмотрел на него и поднялся. Уже уходя, он бросил через плечо:

— Если она все же позвонит, постарайтесь выведать у нее как можно больше. Скажите, пусть возвращается, а уж мы тут что-нибудь придумаем.

Баррингтон мрачно посмотрел на закрывшуюся за Бартропом дверь, словно посетитель оставил на ней некий знак своего присутствия. Пусть уж лучше Сара остается там, где она есть, подумал он, — хотя бы ради того, чтобы досадить Бартропу.

Он задумчиво посмотрел в окно, но вид утопающего в зелени двора не принес ему никакого успокоения. Оставалось утешаться лишь тем, что Бартропу еще хуже.

Еще до встречи с ним Баррингтон переговорил с министром финансов и все ему рассказал. Тот, в свою очередь, связался с премьер-министром, последний — с министрами иностранных и внутренних дел, они — со своими постоянными заместителями и секретарем кабинета министров. Так потянулась цепочка телефонных разговоров и весьма нервных личных встреч, которая завершится вечерним совещанием всех поименованных лиц (за исключением премьера) с генеральным директором, Чифом, Бартропом и министром юстиции. Понятное дело, все будут обвинять друг друга, оправдываться, давать различные объяснения. В его собственном присутствии нет, как выяснилось, необходимости, да оно и к лучшему: следует держаться подальше. Удары посыплются со всех сторон. Вот пусть Бартроп с Чифом их и отражают.

Бартроп сидел на заднем сиденье своего «ровера», яростно теребя галстук и мрачно поглядывая через окно на забитую транспортом улицу.

Его охватило отвратительное ощущение собственного бессилия. Дело Катаньи, начавшееся столь обещающе, начинало ускользать из рук. Сначала эти убийства, потом исчезновение Сары Йенсен, а теперь вот это чертово заседание комитета, с которого он как раз и возвращался.

Заседание длилось час. Бартроп отметил спокойное удовлетворение на окружающих его лицах. Его собственному положению вряд ли можно было позавидовать: два убийства иностранцев — английских граждан; крупная международная афера, чреватая весьма неприятными политическими последствиями; и постоянная угроза того, что обо всей этой истории пронюхает пресса. Его сообщение о последних разоблачениях Сары Йенсен вызвало у присутствующих состояние, близкое к шоку, сразу же сменившееся, впрочем, возмущением по поводу ее бегства.

— Скрывается, видите ли. Посылает пленки с записями. По сути дела, дает нам указания, как действовать. Да она просто издевается над нами, — возбужденно заговорил министр внутренних дел. Бартропу эта речь даже понравилась — хоть как-то разрядилось свинцовое молчание.

Разумеется, безнадежной ситуацию не назовешь. Бартропу велели продолжать расследование, но строго предупредили, что играть отныне надо исключительно по правилам, ненужного риска не допускать, а главное — чтобы ни слова не проникло в печать. Кроме того, надо приложить все усилия, чтобы срочно отыскать Сару Йенсен.

Спецотделу, в свою очередь, было дано указание удвоить усилия по поимке убийц, которые словно в воду канули. О них было известно то, что действовали двое и оба — профессиональные киллеры.

Не найдено орудие убийства. Не обнаружено ни отпечатков пальцев, ни иных следов, оставленных убийцами, — только два трупа: один — с перерезанной яремной веной, другой — с пулевым отверстием в правом виске. Пулю извлекли и подвергли тщательнейшему анализу, из коего выяснилось, что выпущена она была из пистолета «Роджер Марк-11», который не использовался при совершении ни единого из зарегистрированных на настоящий день убийств. На нарезке дула любого пистолета остается тончайший след от пуль, которыми он заряжен. Соответствующими данными располагают полиции всех стран, по ним можно определить не только тип, но и номер пистолета, как по отпечаткам пальцев — преступника. Но у этого пистолета, похоже, просто не было истории.