Мэри Уэсли - Разумная жизнь

Она дала возможность выговориться. Она читала газеты, много знала, все схватывала на лету и была куда интереснее, чем Мэбс в ее возрасте, в семнадцать лет, и даже сейчас. Она подбадривала его, льстила, и он продолжал. Умная маленькая сука, подумал Ангус, когда Флоры уже не было видно, она сделала из него мартышку.

Мог бы он пригласить ее в Коппермолт? — подумал он, переходя через Кинг-стрит, чтобы выйти на площадь Сент-Джеймс. Приняла бы ее Милли радушно? Ах, какой дурацкий вопрос! Ангус вспомнил, как этот ребенок в том черном вечернем платье шокировал всех. Они еще тогда думали, знает ли она что-то о жизни. Она мило поблагодарила его за ленч, позволила ему коснуться ее щеки усами, потом, уходя, быстро обернулась и бросила через плечо:

— Кто знает, может, я пойду в горничные.

Неся пакет из „Флорис“ и „Фортнума“, Ангус подошел к клубу.

В холле он наткнулся на Яна Макниса и Фредди Варда, уже выходивших.

— Мы тебя видели с очень хорошенькой девушкой.

— Да, этакое разумное созданье, подруга моих детей. — Он удержался и не сказал, что она помогала ему покупать подарки для Милли. Мужчины вроде Фредди и Яна сделали бы глупые выводы.

Хьюберт миновал Флит-стрит и шагал по Бувери-стрит к Темпл. До встречи с поверенным кузена Типа было полно времени, и он решил собраться с мыслями, прогуляться по Триверз-Элли. Через неделю он будет в Германии аккредитованным корреспондентом одной солидной газеты и для начала должен написать три статьи о восхождении Гитлера. А после этого — кто знает? Редактор сказал ему „посмотрим“. И это несколько иное, чем „кто знает?“. „Ну да мне все равно, — подумал Хьюберт. — Мне все равно. Это только начало. Я могу излить на бумаге то, что излагал под платанами в римском театре на Орандже и на Понт д’Авиньон“. Флора вежливо, внимательно слушала и назвала это ударным курсом в международной политике, чем вызвала его снисходительное отношение. Лекция, прочитанная ей, помогла ему самому точнее и короче сформулировать мысли.

Увидев на дощечке имена Макфарлейн и Тейт, Хьюберт поправил галстук и отодвинул мысли о Флоре. Однако они снова вернулись, пока он стоял в приемной, слишком взволнованный, чтобы сесть. Когда он велеречиво и скучно рассуждал о фабианцах, она притворилась, что не видит разницы между социалистами и коммунистами, и жаловалась, что по „Таймс“ они ей казались одними и теми же, она поддразнивала его.

Клерк провел Хьюберта в другую комнату.

— Мистер Виндеатт-Уайт, — сказал поверенный.

— Мистер Макфарлейн, — сказал Хьюберт.

— Тейт вообще-то, поскольку Макфарлейн умер. Садитесь. Сигарету? Не курите? Не возражаете, если я…

Хьюберт сел, наблюдая, как поверенный затягивается сигаретой, стряхивает пепел в пепельницу, достает папку с документами, стянутую липкой лентой, как он потряс ее, положил перед собой и откашлялся. У него было лунообразное лицо с обезьяньими глазками.

— Это дело Пенгапаха и завещание вашего кузена мистера Хьюберта Виндеатт-Уайта, — проговорил он сдавленно.

— Зовите меня Хьюберт.

— О, хорошо, благодарю вас. Ну тогда… да… вы знаете это место… Хьюберт?

— Нет. — Дымок от сигареты поднялся из пепельницы. „Какой доход ежегодно правительство загребает от табака? И как велик вклад этого Тейта в буржуазную систему?“ — Мой кузен никогда не приглашал меня. Я полагаю, он был отшельником.

— Отшельником? О Господи, нет, он не был отшельником. Никак нельзя назвать его отшельником, — сказал мистер Тейт. — Это слово не подходит.

— А какое?

— Сейчас это не имеет значения.

Хьюберт удивился нотке язвительности.

— Нет, поскольку он мертв.

Мистер Тейт повторил:

— Да, мертв.

— Хорошо, — кивнул Хьюберт.

Наступила пауза. Мистер Тейт держал руки на папке с документами.

— Ну что, тогда начнем? — предложил Хьюберт, надеясь, что говорит вежливо. Если с такой скоростью пойдет дело, он никогда не вернется к Флоре.

Это заставило мистера Тейта начать.

— Пенгапах, как он сейчас, пожизненно ваш. Надеюсь, вам это известно? Ваш кузен оставил небольшой доход, вот, Хьюберт. — Он подтолкнул документы к Хьюберту. Тот прочитал, с удовольствием задержавшись на сумме. По его мнению, она не так уж и мала. — Это вам на то, чтобы содержать дом в том состоянии, в каком он сейчас, и землю, как она есть. Вы говорите, никогда там не были?

— Нет.

— А.

— Все, что я знаю, так это про шесть ванн в ванной комнате.

— Нет. Мистер… Хьюберт. Их больше нет.

— Почему?

— А вам не сообщили? Может, и нет. Видите ли, половина дома сгорела шесть лет назад.

— Так поэтому вы говорите все время „как он есть“?

— Совершенно верно.

— Это что, руины?

— Нет-нет, не руины. Просто половина того, что вы ожидали.

— Я не знаю, чего ожидал.

— Понятно. — Мистер Тейт поднял окурок из пепельницы и погасил. — Я думаю, — сказал он, — ваш кузен, старый Хьюберт Виндеатт-Уайт, перестроил дом и для этого продал часть земли. Но с нами он не советовался.

— Как плохо.

— Да, плохо, — сказал мистер Тейт, — мы же были его поверенные.

— Конечно.

— Но это не значит, что мы бы ему посоветовали что-то другое, а не то, что он сделал.

Хьюберт вздохнул.

— Не отшельник, нет шести ванн и половины дома…

— Ну нет, он выглядит полным.

— А есть ли что-то, что я должен подписать?

(„Удивительно, что уличные фонари в этой части Лондона не увешаны поверенными“.)

— Там было шесть ванн, но при моем партнере, и да-да, конечно, вы должны здесь кое-что подписать. Я попрошу клерка в свидетели, и вот карта, как туда добраться. — Спешка клиента удивила мистера Тейта.

Это не отняло много времени, волнуясь и горя желанием поскорее убраться отсюда, Хьюберт поблагодарил мистера Тейта и собрался уходить. Мистер Тейт сказал:

— Вам понадобится машина, это довольно далеко.

— Я найму. — Он возьмет ее у Космо. Космо хочет ехать на поезде на Рождество в Коппермолт, он не откажет.

— Я бы хотел пригласить вас на ленч.

Хьюберт подумал, что за едой можно побольше выспросить у мистера Тейта про кузена Типа и Пенгапах. Мистер Тейт пригласил его к Симпсону и, пока они заказывали ростбиф, признался, что и сам в глаза не видел кузена Типа и Пенгапах. Недавно скончавшийся партнер вел все дела кузена.

Хьюберт уже было решил забрать необходимые бумаги у мистера Тейта, но мужчина поколебал его в таком решении, спросив:

— А вы женаты?

— Нет.

— Собираетесь?

— Я…

— Не забывайте, что ваша собственность передается только наследникам мужского пола, но нет, о Хьюберт, не женитесь. Сегодня утром меня бросила жена… горе… одиночество, отчаяние. — Обезьяньи глазки блеснули, потом надтреснутый голос продолжил: