Тереза Ревэй - Твоя К.

Вдалеке послышались тяжелые звуки ударов. Что происходит?

Воскресный день накануне выдался чудовищным. Было скучно, время тянулось медленно. Ксения хотела навестить Софью, но отец запретил ей выходить из дому. Чтобы помешать движению демонстрантов, все мосты были заблокированы. Город наводнили полицейские патрули, время от времени слышалось стрекотание пулеметов — на некоторых перекрестках происходили стычки. Несколько раз стреляли из пушек в Петропавловской крепости. Революционный ажиотаж охватывал солдат, запертых в бараках по приказу командования. Эти разуверившиеся люди были готовы на все, лишь бы не отправляться на фронт. Полиция старалась навести порядок, но все чаще встречала отпор казаков, которые симпатизировали протестантам и отказывались стрелять по толпе, требующей хлеба и низложения царя.

Услышав звук разбитого стекла, Ксения рывком отбросила одеяло и вышла на лестничную площадку. Здесь было темно, светила только люстра в конце коридора. Снизу слышалась грубая разноголосица. Стараясь забраться в дом, нападавшие, очевидно, сначала попытались взломать двери, а потом разбили окно. В горле Ксении пересохло, ноги дрожали. Не без раздражения она спрашивала себя, как только ее отец может терпеть подобные выходки.

Сильная рука схватила ее за плечо.

— Ступай в свою комнату! — велела няня, круглое лицо которой было перекошено от ярости.

— Оставайся с Машей, а я пойду узнаю, что происходит.

— Ты что, сдурела?

Разрываясь между страхом и гневом, Ксения сделала попытку вырваться из цепкой хватки старушки.

— Ксения, делай, что тебе велят! — прошептала мать, внезапно появившись перед ней, придерживая одной рукой полы халата, который не успела застегнуть.

Нина Петровна была очень бледна. Пряди волос, спадающие на грудь, поблескивали при свете огня. Только теперь, ощутив запах гари, Ксения поняла, что у бунтовщиков есть факелы. «Господи, лишь бы они не подожгли дом!» — испуганно подумала она.

— Где папа? — спросила девушка. — Я хочу ему помочь.

— Не говори глупостей! — крикнула мать, хватая ее за запястье. — Оставь его в покое. Он знает, как с ними разговаривать.

Голоса внизу становились все более угрожающими. Скорее всего, генерала обнаружили в кабинете. Няня что-то бормотала, в то время как Нина Петровна пыталась увести дочь в комнату. Ксения успела различить слова, долетавшие снизу: «предатель», «убийца», «враг народа». Словно в тумане, она увидела в дверях Машу с испуганными глазами и куклой в руке.

— Оставьте меня! — крикнула Ксения, отталкивая от себя мать.

Раздалось несколько выстрелов. Закричав, Нина Петровна схватилась за голову. Старая нянечка одной рукой вцепилась в Машу, другой — в ее мать, без церемоний потащила обеих по лестнице на самый верхний этаж. Ксения устремилась на ведущую в коридор балюстраду.

Разношерстная солдатская банда с обмотанными вокруг тела пулеметными лентами, размахивая оружием, толклась у входных дверей, крича во все горло. Кто-то кинулся вверх по лестнице, стреляя наугад. Пули защелкали по стенам, посыпалось стекло разбитых ламп и люстр. Ксения испуганно прижалась к стене. Но где-то далеко снаружи раздалась пулеметная очередь. Стрелявший солдат сбежал вниз, чтобы присоединиться к своим товарищам, которые уже галдели на улице.

Наступила тишина. Ксения дрожала с головы до ног. Черные точки плясали у нее перед глазами, а сердце билось так сильно, что казалось: еще немного — и оно выпрыгнет из груди. Держась за поручень и морщась от неприятного запаха порохового дыма, девушка осторожно спустилась по лестнице. Ледяной ветер задувал в открытую дверь и разбитые окна. Снаружи то тут, то там мелькали огни — в разных местах столицы пехотинцы разжигали костры. Как это неприятно — потерять веру в того, кто раньше был оплотом порядка и безопасности. И куда подевались слуги? Почему она тут совсем одна?

Ксения прикрыла дверь, задвинула засовы, подумав о том, что стоило бы закрыть фанерой разбитые окна, пока их не застеклят, вымести осколки, заменить зеркала и перекрасить стены. Она подняла глаза. К несчастью, одна картина была безвозвратно испорчена, не говоря уже о люстре из венецианского стекла и большинстве разбитых плафонов. Девушка продолжала думать, как навести порядок, словно то, что в дом вламывается среди ночи банда разбойников, было в порядке вещей.

— Папа, — позвала она, сама удивившись незнакомому звучанию в пустоте своего голоса.

Только теперь Ксения услышала, как сильно стучат ее зубы. Опустив глаза, чтобы не наступить босыми ногами на осколки стекла, она пересекла вестибюль. Дышать было трудно — точно невидимые тиски сжимали ее легкие. Инстинктивно она ощущала, что произошло что-то серьезное, поэтому с трудом передвигала ноги, словно пробираясь сквозь вату.

Двойные двери в рабочий кабинет отца были распахнуты настежь. Внутри стоял неприятный запах: металлический, горький, от которого опять заныло сердце. Все вокруг было выпачкано в крови. Ее темные пятна виднелись на ковре, письменном столе, расчерченных топографических картах города, абажуре, рубахе отца. Но откуда здесь могло взяться столько крови? Лишь бы сюда не спустилась мать. И кто будет убирать все это?

Коснувшись чего-то мягкого, Ксения вздрогнула. Это была рука отца. Генерал полулежал в кресле. Половина лица была изуродована пулями. Один глаз вытек. На спинке кресла виднелись осколки черепа и сгустки мозга.

Этого не может быть! Как это некрасиво! Ксения не сразу осознала, на что именно смотрит, а опустив глаза, заметила, что стоит в луже крови, которая уже перепачкала ее ночную рубашку.

Стиснув от ужаса кулаки, она подняла голову, и весь дом огласился выплеснувшимся из ее горла криком, который разрывал живот, легкие и голосовые связки.

Во взглядах можно прочесть многое. Взгляды стали жестче, презрительнее, равнодушнее. Власть, а вместе с ней и высокомерие перешли в другие руки.

Выходя из дома, Ксения научилась опускать глаза, не желая, чтобы посторонние видели в них гнев, а не страх. Белизна снега только подчеркивала красноту знамен, заполонивших весь город, как сорняки неухоженное поле. Красный цвет был везде: на украшенных орлами решетках Зимнего дворца, фронтонах зданий, реквизированных автомобилях и императорских вензелях. Портреты царя и членов царской семьи исчезли с витрин магазинов. Николай Второй отрекся от престола от своего имени и от имени своего сына, несчастного цесаревича Алексея. Брат царя, великий князь Михаил, отказался от трона в пользу народа. Избранному Думой Временному правительству поручили разработать проект конституции.

Ксения ждала уже целый час. Хотелось есть, было жарко, ныли ноги. Сотни людей толкались на вокзале с баулами и чемоданами. У всех были бешеные лица и сумасшедшие глаза. Кто-то ударил девушку локтем. Подняв глаза, она увидела бородатого, одетого в рваный тулуп мужчину, от которого пахло спиртным, и, разозлившись, отвернулась, чтобы не прикоснуться к нему. На руках у матерей спали дети с бледными лицами. Три матроса щелкали семечки, сплевывая шелуху прямо на пол. В надежде получить билеты пассажиры толкались возле окошек касс, размахивали руками, кричали. Когда приходил поезд, все бежали к вагонам, отталкивая друг друга и отчаянно крича. Некоторые лезли в окна купе. Ксения видела, как толпа едва не затоптала упавшую на перроне женщину, и никто не шевельнул даже пальцем, чтобы помочь ей.