Кристина Арноти - Отличный парень

— Хельга, — произносит он, словно очнувшись от забытья. — Хельга, мне очень плохо живется на этом свете… Мне так хочется рассказать вам все, что лежит камнем у меня на душе…

— Ой, — восклицает с досадой немка. — И он туда же… Я не хочу выслушивать ваши откровения. После вы можете пожалеть об этом. Человек порой начинает ненавидеть того, перед кем раскрыл душу. Мне же хочется оставить о себе приятное воспоминание…

Она протирает его лоб мохнатой банной варежкой, смоченной в ледяной воде.

— Вот так-то лучше… Вы не против, если я закурю? О, мой Бог! Как мужчины похожи на малолетних детей! Все они хотят иметь подружку, чтобы поделиться с ней своими мелкими горестями, переложить на хрупкие женские плечи тяжкий груз каждодневных неурядиц и забот; какое тайное удовлетворение они испытывают от того, что одна женщина утешает их, в то время как другая больно ранит их душу… Когда мне удалось вырваться живой из Берлина, никто не сказал мне: «Поделись со мной своими переживаниями! Расскажи о тех ужасах, которые ты видела!» Нет. Мне говорили: «Если бы ты знала, что я пережил. Ты не имеешь об этом ни малейшего представления». Всегда — «я» и никогда — «ты».

Она продолжает:

— Я приняла решение не выслушивать в будущем ни одной жалобы мужчин на жизнь. Мне надоело утирать им носы и слезы. Почему они ищут утешения именно у меня? Роль «близкой подруги» весьма неблагодарная. Пока вы нужны, вас будут бесцеремонно беспокоить в любое время суток по самому ничтожному поводу. Вовсе не заботясь о том, что у вас могут быть какие-то свои дела и планы, вас будут умолять приехать в то или иное место «всего на полчасика». Порой мне даже была приятна мысль, что во мне так нуждаются… Однако, как только у этого типа налаживается жизнь, все кончено. Он бросает вас. Как старую перчатку… Он перестает узнавать вас на улице. Теперь мне не хочется никого утешать. Я не желаю исполнять роль подружки, которая все поймет… Я не хочу понимать… Моя жизнь отныне изменится в лучшую сторону…

— Со мной все по-другому, — говорит Роберт. — Через несколько часов я навсегда исчезну из вашей жизни. Вы никогда не увидите меня…

Женщина неожиданно смущается. Она совсем забыла, что Роберт вот-вот покинет ее квартиру. Ей казалось, что она имеет на него какие-то права. Она смотрела на него как на игрушку, нечаянно подобранную на улице.

— Да, конечно, вы уйдете, — говорит она.

— Я хотел бы позвонить моей жене… Который сейчас час?

— Половина четвертого.

— Если позволите, я позвоню в отель… Моя жена, вероятно, спит в номере. Утром она собиралась поплавать в бассейне, а затем пойти в музей… Она устала и, по всей видимости, свалилась без ног в постель. Она спит всегда так крепко, как ребенок…

Дожидаясь, пока Хельга принесет ему в постель телефонный аппарат, Роберт уже видит перед собой Анук в небесно-голубом пеньюаре, раскинувшуюся на широкой гостиничной постели… Во сне она напоминает сломанную куклу из театра марионеток. У нее такой беспомощный и беззащитный вид. Разница во времени доконала ее. Она вовсе не похожа на воинственную амазонку… Что, если перед тем, как Морфей принял ее в свои объятия, она на секунду вспомнила о нем? На одну только секунду…

— Вы знаете номер телефона? — спрашивает Хельга.

— Да, — отвечает он.

Роберт садится в постели.

— Вот уже три года я останавливаюсь в этом отеле.

Он нажимает на кнопки и тотчас же слышит ответ гостиничной телефонистки:

— Отель «Космос» к вашим услугам.

— Пожалуйста, номер 742.

Телефонистка звонит, звонит, звонит. В пустой комнате звонок эхом отражается от стен.

— Номер не отвечает… — говорит телефонистка.

— Позвоните еще раз. У моей супруги очень крепкий сон…

Хельга качает головой и улыбается. И пока он слушает длинные гудки, женщина произносит:

— Почему, черт возьми, вы не можете допустить, что она находится где-то за пределами отеля? Откуда у вас такая уверенность, что она должна спать в своем номере?

— Потому что она должна в это время спать, — отвечает Роберт, кладя трубку.

— Вы же практически ничего не знаете о ней, — продолжает немка, — и вы утверждаете, что в половине четвертого дня она спит. Зачем ей спать, когда весь город находится в ее распоряжении? Вы оставили ее одну… Она пользуется случаем…

— Это слишком громко сказано, что ей принадлежит весь город. Вы же сами знаете, что здесь нельзя ходить, куда захочешь…

— Ах! — восклицает она. — У туристов есть свой ангел-хранитель. А в светлое время суток здесь можно ничего не опасаться.

— Должно быть, она еще в музее… — произносит с досадой Роберт.

Перед его мысленным взором вновь возникает Анук. Она спокойно сидит на диванчике в небольшом уютном зале музея. Не торопясь, она любуется картиной.

Он с облегчением цепляется за эту спасительную мысль.

— Возможно, она где-то развлекается, — говорит немка. — Да, скорее всего, она развлекается…

— Развлекается? Где? В Вашингтоне?

— В двадцатилетнем возрасте развлекаются везде, где только можно. Вы говорите, что она красивая. Всегда найдется кто-то, чтобы развлечь молодую девушку.

— Она не такая, — говорит он. — Она никого не подпустит к себе и на пушечный выстрел…

— Что вы об этом знаете?

— Я в этом уверен.

— Нет. Вы ничего не знаете. И потому так сильно ревнуете ее…

— Ревную? Я?

Он возмущается до глубины души.

— Ревную? Ну уж нет. У этой девушки… у этой молодой женщины довольно необузданный нрав, но она отличается исключительной добропорядочностью. Можно сказать, что она — ходячая добродетель. Ее воспитали в лучших семейных традициях.

Немка презрительно кривит рот.

— Вы преувеличиваете.

— Я хочу сказать, — настаивает Роберт, — что она совсем не похожа на современных молодых девиц.

— Она была девственницей?

— Нет.

Ему хотелось солгать ей и сказать «да».

Хельга улыбается и говорит:

— Вы женились на восемнадцатилетней особе, которая не была девственницей… Моя бедная бабушка, наверное, ворочается в могиле. Она выходила замуж девственницей. И моя мать тоже, по всей вероятности… А кто же лишил это непорочное создание девственности? Мадемуазель неловко села на лошадь? Обычно на это ссылаются в подобных случаях. Возможно, она упала или сделала слишком большой прыжок во время урока танцев…

— Мне ничего не известно об этом, — говорит Роберт. — Я же уже сказал вам, что в этой семье не задают лишних вопросов. У них особая манера удовлетворять чужое любопытство… Где же она может находиться в половине четвертого? Если вы позволите, я еще раз позвоню в отель. Я попрошу, чтобы ее поискали возле бассейна…

— Валяйте.

Хельга с задумчивым видом включает телевизор. На экране появляется изображение, но без звука.