Джойс Элберт - Безумные дамочки

Любовь валетом была еще хуже, это для птичек. Она раз и навсегда решила, что ей такие дела не нравятся.

Когда вы одновременно жуете друг друга, то это требует большой концентрации и расхода энергии. И ты не можешь понять, как реагирует партнер на твои действия, потому что он так далеко от тебя. Будто ты в безвоздушном пространстве. Как можно кончить в такой позе? Все плохо, кроме нормальной позы, когда все в правильном положении, как крылья на чертеже аэроплана. Стоит чуть изменить угол наклона, и все летит к черту. Бред вся эта поза валета, детство какое-то. Она презирала мужчин, просивших о ней.

Нет, главное — ТРАХАТЬСЯ. С колонкой. Если бы Дэвид догадывался о ее мыслях во время занятий любовью, то растерялся бы. Он бы, наверное, вообразил, что все невыразимые мысли мельтешат в ее воспаленном сознании, когда она видит колонку на четвертой странице. «Шик Лу». Сам Тони Эллиот предложил такое название рубрики. Чтобы подразнить ее, так как она надеялась получить колонку. Интересно, что он предложил Питеру? «Штука Питера»?

— Мистер Безумец сейчас станет мистером Сумасшедшим, — сказала она коту, — если не прекратит безобразничать.

Мистер Безумец ненавидел, когда Лу садилась работать, потому что в это время она игнорировала его больше, чем в любое другое время. Когда она писала, кот усаживался на пишущей машинке. Или носился по квартире и сбивал все подряд, чтобы отвлечь ее. Он действовал бесхитростно. Сейчас кот хотел достать золотую рыбку.

— Мистер Безумец — это не человек, — закричала она. — Коты — это не люди. Только люди — это люди.

Он заметил, как изменился ее тон. Кот знал, когда его назовут мистером Сумасшедшим. Сегодня вечером этого не случится, потому что она встала из-за стола и пошла на кухню взглянуть на часы. Увидев, что уже четверть девятого, плюхнулась в кресло. Но не за столом. Невероятно, что Дэвид до сих пор не позвонил. Он был крайне пунктуален. Лу тоже пунктуальна и ценила это качество в других. Она терпеть не могла людей, которые говорили, что позвонят в восемь, а на самом деле хотели сказать, что позвонят около восьми, девяти и так далее. Именно поэтому Лу так ценила Дэвида, хотя он был и не самым блестящим любовником на острове Манхэттен. Они встречались два года, и чувство привязанности к нему все возрастало, как и чувства благодарности и уважения.

В офисе все знали о ее связи с Дэвидом, а Питер Нортроп однажды спросил, не терзает ли ее совесть из-за связи с женатым мужчиной.

— Наоборот, — ответила она. — Хотя бы потому, что всегда знаешь, где он, если его нет рядом с тобой. Он у жены. Все просто. А одинокий мужчина может быть где угодно, у любой девицы в мини-юбке.

— В этом есть смысл, — признал Питер.

— И женатые лучше с тобой обращаются.

Он значительно глянул на ее новую норковую шубку.

— Понимаю.

— Речь не о подарках. Вообще.

Больше она ничего не сказала и никогда не расскажет Питеру Нортропу о щедрости Дэвида, потому что норковая шубка была каплей в море. Дэвид ежемесячно давал деньги на ее дочку Джоан, которая жила у родителей Лу в Западной Филадельфии. Девочка считала родителей Лу своими родителями и думала, что Лу — ее старшая блистательная сестра, делающая в Нью-Йорке великолепную карьеру. Дэвид давал ей сто долларов в месяц, которые, не задавая вопросов, благодарно принимали родители Лу. Они считали, что она зарабатывает кучу денег. «Тряпье» не отличалось щедростью в зарплате, но откуда ее родители могли это знать? У них были бредовые представления о заработке репортеров, и Лу не стала разочаровывать их. Отец ее был бы шокирован, если бы узнал, что она несколько лет состоит в связи с женатым человеком гораздо старше ее. Он бы просто не поверил.

Ее устраивала наивность родителей. Лу прекрасно понимала ход их мыслей: родив незаконного ребенка в семнадцать лет, она горько разочаровалась в мужчинах и погрузилась в журналистику, в работу, работу и еще раз работу. Вот как они представляли себе жизнь своей раскаивающейся дочери. В некотором смысле родители были правы. И они были правы на сто процентов, если принять в расчет Дэвида Сверна. Дорогой Дэвид. Она так полагалась на него, особенно сейчас, когда в воздухе висел вопрос о колонке, сводя с ума ее и мистера Безумца. Откровенно говорить обо всем этом Лу могла только с Дэвидом. Только он мог понять, только он страстно переживал за нее, целиком оставаясь на ее стороне, веря в нее. Дэвид быстро займется с ней любовью и не пойдет на ужин, если она этого захочет.

Телефон зазвонил в четверть девятого.

— Заболела Лилиан, — сдавленным голосом сказал Дэвид. — Поэтому я и не позвонил раньше. У нее очередной приступ, я должен был дождаться доктора. Сейчас он у нее.

— Это очень серьезно? — спросила Лу.

— Не знаю, детка. Пока не поговорю с врачом.

— Дэвид, мне так жаль.

— Мне тоже, извини за все. За Лилиан и за то, что не увидимся вечером. Я так этого ждал.

— Я тоже.

— День удался? — спросил он.

— Нет. Жуткий выдался денек. — А теперь ее ждет и жуткая ночь. Может, позвонить кому-нибудь? Но кому?

— Мне пора, — сказал Дэвид. — Идет доктор. Поговорим завтра. Если ей станет лучше, может, пообедаем вместе. У меня кое-что есть для тебя.

— Что?

— Подожди до завтра.

— Дэвид… Не надо волноваться. У нее же были приступы. Все образуется.

— Надеюсь.

— Пожалуйста, не волнуйся.

— Не буду.

— Дэвид…

— Да?

— Я люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, детка.

— Ладно, — сказала Лу. — Поговорим завтра, и я скрестила пальцы за Лилиан.

— Ты очень славная.

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил Дэвид.

Лу глянула на обтягивающие брюки и модернистский пуловер. Посмотрела на пишущую машинку с заправленным чистым листом бумаги, на мистера Безумца, который понимающе ответил на ее взгляд. Беда грядет.

— Ты прав, мистер Безумец, — сказала Лу.

Она переоденется в супер-мини, набросит на себя норковую шубку и пойдет к «Элен». Возбудиться из-за колонки и не получить мужчины, который загасит огонь… Это не смешно, особенно если интервью со Стивом Омахой не сделано. Пленки помогут. Она начала слушать их на магнитофоне, который Дэвид подарил на прошлое Рождество. Выскальзывая из брюк, Лу потерла рукой под маленькими трусиками-бикини.

У меня срочная встреча с генералом Буденным у «Элен», сказала она мистеру Безумцу, который с воплями начал носиться по квартире. Остаток вечера он будет мистером Сумасшедшим.

Девушки нежно расцеловались, стараясь не повредить грим.

— Рима, девочка-птичка, — сказала Анита Шулер.

— Мисс Норформс, — сказала Симона Ласситье.

Они улыбнулись. Девушки подшучивали над своими старыми прозвищами. Когда жили вместе шесть месяцев тому назад, то едва терпели друг друга, но теперь ощутили прилив взаимной нежности, которой тогда так не хватало. Симоне показалось, что Анита, в своей розовой сатиновой пижаме, со сверкающими розовыми серьгами, выглядит лучше, чем прежде. От нее всегда исходило какое-то сияние, сейчас же оно было более ярким и делало ее похожей на мадонну, так что Симона решила, что причиной может быть только любовь.