Жаклин Монсиньи - Флорис. Любовь на берегах Миссисипи

Приветствия рабов действовали Батистине на нервы. С какой стати воспевать перед всем городом брачную ночь с маршалом! Как раз об этом девушке меньше всего хотелось думать. Еще вчера господин де Бель-Иль, уверив, что желает показать ей роскошный ковер, затащил ее в голубой будуар. Своим «спасением» Батистина была обязана лишь весьма своевременному приходу губернатора с супругой, явившихся, чтобы обсудить с герцогом последние детали церемонии.

Этот брак превратился в государственное дело. Господин де Водрей заявил, что сочтет за честь лично повести княгиню Аврору к алтарю, тогда как маркиза будет шествовать под руку с господином де Бель-Илем, заменяя отсутствующую тещу.

Лестный рокот одобрения встретил Батистину, когда она вошла под своды нефа, набитого битком — все знатные господа не преминули стать свидетелями обряда венчания. Дамы с завистью и восхищением разглядывали белоснежное платье со шлейфом и расшитую золотой нитью фату. Мужчины же, по примеру рабов, грезили о ночных утехах, ожидающих маршала де Бель-Иля. Впрочем, некоторые злоязычные особы, и в первую голову госпожа де Сент-Эрмин, перешептывались, что невеста слишком уж бледна. Батистина плохо спала накануне и не раз просыпалась, измученная ужасными кошмарами. Она задыхалась, дрожала, стонала, охваченная недобрыми предчувствиями.

Напрасно пытались успокоить ее подружки, тщетно отпаивала свою голубку отваром из зеленых тюльпанов Элиза, вернувшаяся с плантации, — ничто не действовало на Батистину. Она рыдала, не желая говорить, что с ней. Впрочем, объяснить это было невозможно. Около пяти утра Батистина, желая приободрить своих спутниц, заявила, что ей хочется как можно скорее покончить со всеми этими скучными церемониями и перебраться к мужу в Бель-Иль.

Из-под своей золотистой вуали, скрепленной тремя драгоценными булавками, Батистина видела всех. В глаза ей бросился Жеодар Кастильон дю Роше, и она невольно подумала о браке с ним, который расстроился в прошлом году из-за этого чудовища, Флориса. Граф стоял теперь, прислонившись к одной из колонн. Он согласился принять на веру «искренние» объяснения бывшей невесты. Батистина поклялась ему, что вынуждена была скрывать ужасную тайну своего происхождения. Жеодар не был идиотом, и Батистине вряд ли удалось бы обмануть его, если бы еще в Версале он не наслушался самых странных толков об этих Вильнев-Карамеях. Достойнейшие люди открыто говорили, что Флорис по крови Романов, что он сын самого Петра Великого! Жеодар поверил Батистине и собирался… дождаться ее вдовства — именно об этом она его попросила. К графу дю Роше подошла женщина в вуали, и он машинально повернул к ней голову. Это была красавица Карлотта. Квартеронка пожирала глазами Флориса, чей белый парик возвышался над толпой приглашенных. Жеодар нахмурился. Его соперник казался совершенно счастливым — он нежно улыбался Эмилии, повисшей на его руке и взиравшей на него с обожанием. Сегодня вечером должны были официально объявить о помолвке маркиза де Портжуа с наследницей миллионного состояния. За спиной Жеодара послышался глубокий вздох. Он покосился через плечо и увидел, как виконтесса Мари-Бланш Шьендель де Понтальба смахивает слезу с бархатистой щеки. Жеодар на секунду заколебался, какую из молодых женщин избрать, но, будучи обогащен опытом отношений с Батистиной, решил, что со светскими дамами иметь дело слишком опасно. Поэтому он сделал шаг в сторону Карлотты и низко ей поклонился. А на его место тут же проскользнули два дворянина. Оба были очень бледны. Эрнодан только что вернулся из форта, куда его послали служить, а Яан Легалик — из длительного морского путешествия. Накануне Эрнодан притворился, будто принимает объяснения Батистины, ибо поручение короля все больше превращалось для него в сугубо личное дело; что до Легалика, то он был согласен на все и ни в чем не усомнился, поскольку еще на «Красавице» пришел к убеждению, что Батистина может быть только принцессой крови. Вздохи виконтессы привлекли внимание Эрнодана. Гасконец был галантным кавалером, а потому тут же протянул рыжеволосой красавице кружевной платочек, тогда как Легалик любезно посторонился, пропуская вперед Жольетту де Ла Бюисоньер.

Все эти передвижения не ускользнули от взора Адриана.

«Я бы предпочел, чтобы этих господ здесь не было!» — подумал молодой граф де Вильнев-Карамей.

Он был мрачен, сознавая свое бессилие. Эта церемония должна была окончиться каким-нибудь скандалом, однако приходилось на все это смотреть. Ему казалось, что перед ним разыгрывается зловещий фарс. И в этом убеждении он был не одинок. Грегуар и Цицерон угрюмо взирали на церемонию с хоров, а Федор и Ли Кан укрылись в исповедальне, причем Жорж-Альбер бесцеремонно занял место священника.

— Барышня делает большую глупость! — печально пробормотал Федор.

Жорж-Альбер в ответ на эту реплику только пожал плечами.

«Эх! И чего еще ожидал славный казак? Ни на что иное Вильнев-Карамеи просто неспособны!»

Ли Кан, очевидно, был согласен с обезьянкой, ибо произнес наставительным тоном:

— Голубая Стрекоза недолго задержится в золоченой пагоде вожделеющего старца, так как благоуханная рука Будды…

— Помолчи, старый друг, давай-ка лучше послушаем!

Задетый словами грубоватого украинца, Ли Кан надулся и принялся яростно теребить свою косицу.

Свадебный кортеж уже подходил к алтарю.

— Передаю ваше высочество в руки супруга на всю оставшуюся жизнь! — проворковал губернатор.

Фрейлины устремились к невесте, чтобы поддержать шлейф, когда она будет садиться в кресло. Торжествующий маршал занял место рядом с невестой.

Батистина опустила глаза. Отец-иезуит начал вершить свадебный обряд. Каждый погрузился в свои мысли.

«Я скажу ему сегодня вечером, что слишком устала… как галантный кавалер, он должен будет удалиться в свои покои!» — думала Батистина, искоса поглядывая на жениха.

«Я прикажу накрыть ужин в ее спальне. Камеристки помогут ей снять фату, и через несколько секунд войду я… Я всех их отошлю прочь и сам расстегну ей все крючки… У нее подрагивают пальцы… какой огненный темперамент! Дьявольщина! Интересно, девственница она или нет? Все-таки княгиня, хотя кто знает… Ну, сегодня мы это выясним, а неизвестность еще больше возбуждает… Я начну очень нежно… Настоящая атака будет в конце… Сначала прикушу ей соски, потом обцелую ее всю… Она будет в восторге! Любопытно, а там у нее волосы тоже золотистые? О, я больше не могу терпеть!»

На виске у маршала запульсировала толстая вена, пальцы судорожно впились в подлокотники кресла.

— Что… Как это?

Вздрогнув, он стал озираться мутным взором. Батистина положила ладонь на его руку.