Лайза Беннет - Идеальная ложь

Мэг пообещала Люсинде, что поможет ей, хотя и призналась, что пока не знает, с какой стороны к этому подойти. Ред-ривер и все, кто был связан с этим убийством, находились в двух с половиной часах езды к северу от Нью-Йорка. Хотя Мэг и собиралась приехать к Ларк в наступающий уик-энд Дня Благодарения, за все эти дни она смогла найти время всего на один случайный телефонный звонок Люсинде для моральной поддержки. Девушка оставалась в больнице, медленно поправляясь. Ее руки еще были забинтованы, а мысли вертелись вокруг убийства и его последствий.

В последнее время Мэг много думала о Ханне Джадсон. На похоронах она, казалось, очень хотела поговорить с Мэг об Этане — возможно, именно Ханна могла бы пролить какой-то свет на последние недели его жизни. Она позвонила Ханне, и они поболтали по телефону. В конце разговора владелица галереи пригласила Мэг на частную экскурсию по новой выставке в музее «Метрополитен».

— В основном, Буше [14] Буше Франсуа (1703–1770) — французский живописец, рисовальщик, гравер и декоратор. и Фрагонар [15] Фрагонар Жан Оноре (1732–1806) — французский живописец и график. Учился живописи в Париже у Шардена и Буше. , — пояснила Ханна со слегка скучающими нотками в голосе. — Французская живопись середины XVIII века. Не самое мое любимое, но моя приятельница является куратором этой экспозиции и она пустит нас посмотреть эту коллекцию после общего посещения. Чтобы получить настоящее удовольствие, такого рода вещи нужно смотреть, когда народ не толпится вокруг.

Они встретились с Ханной, как и договаривались, возле служебного входа со стороны 83-й улицы. С ней была высокая, очень худая женщина лет пятидесяти, с овальным, землистого цвета лицом. Ее длинные черные волосы были заплетены в толстую косу, свисавшую до пояса. Ханна представила ее Мэг — Фредерика Гомес, «очень-очень старая и очень-очень дорогая подруга». Но когда Мэг протянула Фредерике руку, куратор, казалось, не заметила ее жеста и, не говоря ни слова, повела их по длинному, отделанному мрамором коридору. Экспозиция располагалась на третьем этаже, но еще до того, как Фредерика ввела их в роскошные комнаты с высокими потолками, Мэг смогла ощутить головокружительный восторг при виде вздымающихся ввысь полотен великих художников. Преобладающие тона — лазурно-голубой и нежно-розовый… Пирующие нимфы и сатиры, множество круглолицых, вечно улыбающихся крылатых мальчиков…

Мэг услышала, как Фредерика невнятно прошептала Ханне:

— У вас есть минут сорок.

— Спасибо, дорогая, — ответила та, и обе женщины обменялись полувоздушными поцелуями в европейском стиле: каждая дунула другой в щеку.

— Я преклоняюсь перед ней, но… — начала Ханна, когда Фредерика уже не могла ее услышать. Она взяла Мэг под локоть и подвела к огромному полотну, выполнявшему роль центрального экспоната, с которого начиналась экспозиция. — Она такая настойчивая. При этом очень знающая. И обладает огромными связями: она знает буквально всех.

Мэг едва удержалась, чтобы не поинтересоваться, кто входит в число этих «всех» и относится ли она сама к числу избранных, но воздержалась от вопросов, чтобы не наступить на любимую мозоль своей собеседницы — снобизм. В ее планах не было входить в антагонизм с человеком, которого она хотела понять.

Они медленно переходили из зала в зал, рассматривая чарующие ландшафты Буше, эффектные пейзажи Фрагонара, интимные сцены на картинах Шардена. Время от времени Ханна со знанием дела вставляла свой комментарий о холсте или художнике.

— Говорят, что Шарден начал рисовать бытовые сюжеты, — говорила она Мэг, когда они остановились перед портретом двух женщин за шитьем, — потому что у него вызвало раздражение, когда кто-то сказал, что рисовать натюрморты легко. Спасибо, Господи, за того идиота, который сделал такое заявление. Я обожаю интерьеры Шардена.

Мэг все время пыталась найти повод вставить в разговор пару слов об Этане. Но когда они вошли в последний зал галереи и остановились перед большим красочным полотном Фрагонара, Ханна сделала это за нее.

— В последнее время я много думала об Этане, — сказала она, когда они оказались перед картиной. На холсте была изображена сцена в спальне. Откуда-то сверху свешивался красный бархатный полог, его мягкая ткань и насыщенный глубокий цвет занимали почти всю левую часть полотна. Слегка смятые белые простыни и подушки ярко выделялись на темном фоне под свешивающимися складками сочного бархата. В правой части картины были изображены мужчина и женщина в домашних одеждах восемнадцатого века. Мужчина левой рукой обнимал женщину за талию. Она отталкивала его, и ее голова с белокурыми напудренными волосами, казалось, уже отклонилась от его тела, но все же, если присмотреться повнимательнее, под складками ее атласного халата было видно, что ноги ее разведены и ее бедра уже тянутся к его напряженным мускулистым ногам. Эта часть картины была ярко освещена, белый свет разливался полукругом, акцентируя внимание на правой руке мужчины, которая только что дотянулась до кончика засова на двери спальни. Рука женщины под его рукой также тянулась, стараясь нащупать замок, но было трудно сказать, было ли это движение протеста или одобрения. Это было очень страстное полотно, со сложной структурой, исполненное двусмысленности. Как просто неправильно истолковать сигналы других людей, заметила Мэг про себя.

— Я думаю, что всё мы о нем много думали, — ответила она.

— Я вспоминала наш разговор на похоронах, — продолжала Ханна. — Этот ужасный шумный полуподвал… Вы были удивлены, Мэг. Удивлены тем, что Этан рассказал мне о ваших отношениях.

— Нет, я была удивлена тем, что вы могли подумать, что у нас вообще были какие-то отношения, — поправила ее Мэг.

— Это уже позже меня осенило, что вы ничего не знали про меня и Этана, — продолжала Ханна, — что вы не понимали, что мы с ним тоже были любовниками.

Мэг повернулась и пристально посмотрела на эту женщину, которая была на много лет старше нее. Выражение лица Мэг с очевидностью выдавало ее удивление. Мысленно она почему-то ограничивала любовные похождения Этана районом Ред-ривера.

— Пожалуйста, не смотрите так ошеломленно! — Ханна нервно рассмеялась. — Зная, что он был за человек, я бы не поняла, чему именно вы так удивляетесь, если бы не мой возраст. И это, честно говоря, я считаю обидным.

— Извините, — сказала Мэг, стараясь собраться. — Но я действительно не знала. Здесь вы правы: я должна была бы догадаться.

— Так или иначе, мне стало легче оттого, что я это рассказала, — произнесла Ханна. — Хотя где-то в самой глубине души я все-таки надеялась, что Этан говорил вам об этом — что он разговаривал с вами обо мне… о нас.