Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. Нежная душа

— О, если бы ты только знал, какая упрямица моя дочь! — воскликнула она.

— Лора, этот человек, который только что вышел, он мне не привиделся? Это же Дюплесси, крупная фигура в оперных кругах. Как он очутился здесь, в твоем доме? Я сто раз видел его фотографию в журналах.

— Ты его знаешь? — удивилась женщина. — Он хотел предложить Эрмин контракт, но она ответила категорическим отказом. Мы даже не стали обсуждать детали. Как жаль!

Оба на мгновение представили себя аплодирующими юной певице в одном из лучших залов мира. Ханс с сожалением вздохнул.

— Дюплесси в Валь-Жальбере! — сказал он, целуя Лоре руку. — Я решил было, что грежу наяву. Лора, дорогая, это поразительно!

— У меня есть его визитка. Ты должен поговорить с Эрмин. Ей нельзя из-за собственного упрямства упускать такой шанс. Ребенок не проблема, я смогу всюду ездить с ней и присматривать за малышом.

— Единственным камнем преткновения станет Тошан, вернее, Клеман! Я провел в его компании несколько прекрасных часов. Он умный парень и очень любит природу. Мы много говорили на разные темы, и я пришел к выводу, что для него Эрмин — прежде всего супруга, мать его ребенка. Он любит слушать, как она поет, и охотно это признает. Вот только для него вполне достаточно, если она станет петь в чаще леса и в церкви по воскресеньям.

— Тише! — сказала Лора. — Он идет!

Тошан обивал снег с ботинок о последнюю ступеньку крыльца. Эта его привычка приводила Лору в отчаяние. Входя в дом, он обычно не снимал обуви, а если и снимал, то ходил исключительно босиком.

— Добрый вечер! — сказал он, входя в дом. — Небо низкое, ветер дует с северо-востока, значит утром будет метель. Пойду скажу Эрмин, что завтра мы в Роберваль поехать не сможем.

Лора молча кивнула. Тошан стал подниматься по лестнице, оставляя на каждой ступеньке мокрый след.

— Будь терпеливой, — вздохнул Ханс. — Если он любит Эрмин так сильно, как говорит, то, наверное, сможет понять, что ей нужно развивать свой дар.

— Сомневаюсь, — ответила на это Лора. — И это меня очень расстраивает, потому что Тошан мне нравится, правда. Они прекрасная пара и очень счастливы. Мое материнское сердце говорит, что я не должна расстраивать их упреками в том, что они не оправдали моих надежд. Пусть так и будет, я не хочу ссор под крышей этого дома. И я не стану писать и звонить мсье Дюплесси. Ханс, я все лучше узнаю мою дочь: с ней надо избегать прямой конфронтации. Идем, этим вечером я чувствую себя очень усталой.

В гостиной она улеглась на диван, обитый камчатной тканью. Ханс подложил ей под голову подушку.

— Сыграй мне что-нибудь, — попросила Лора.

— С удовольствием, дорогая.

Он сел и коснулся кончиками пальцев клавиш инструмента. В обычной обстановке Ханс Цале выглядел немного неловким, вероятно, причиной тому были его высокий рост и худоба, но стоило ему устроиться за фортепиано, как он расслаблялся и в его позе появлялось достоинство. Лоре нравилось наблюдать за ним в такие моменты. От отца-датчанина Ханс унаследовал вьющиеся, очень светлые волосы. Черты лица у него были ничем не примечательные, и все же мужчина вполне мог считаться симпатичным, особенно когда его украшала искренняя улыбка. Глаза Ханса из-за толстых линз очков смотрели ласково и были полны природной доброты.

— Сонату Брамса? — предложил он.

— На твое усмотрение. У меня на сердце всегда становится легко, когда я слушаю, как ты играешь.

До возвращения Эрмин пара провела множество приятнейших часов в этой изысканно обставленной гостиной. Они создали уютную и тихую вселенную, в которой чувствовали себя защищенными от всех напастей. Лора не была любительницей прогулок: прекрасные осенние пейзажи и гулкое пение реки Уиатшуан, водопадом спадающей к заброшенному поселку, оставляли ее равнодушной. Стоило выпасть первому снегу, как Лора начинала еще больше ценить свое роскошное жилище.

«На мою долю пришлось так много холода и страха, — думала она. — Я голодала, замерзала, дрожала, услышав, как в ночной тьме воют волки. Теперь у меня есть все права быть счастливой, иметь все самое лучшее, красивое и дорогое».

И все же в этот вечер, слушая негромкие убаюкивающие звуки фортепиано, Лора, глаза которой были закрыты, вдруг ощутила приступ паники. На улице, расшатывая ставни, завывал ветер. Лора открыла глаза и посмотрела на окна. Мирей не задернула зеленые бархатные шторы.

— Ханс! — позвала она. — Ханс, прости, что прерываю тебя, но не мог бы ты задернуть шторы? Я замерзла.

На плечах у нее была кашемировая шаль, ноги укутаны шерстяным одеялом. В комнате пыхтела печь.

— Одну минутку! — поспешил ответить Ханс.

Лора сдержала вздох. Их с Эрмин разговор о смерти Жослина взволновал ее. Им с первым мужем пришлось очень нелегко. Он спас ее от ужасной участи: чтобы не умереть с голоду, Лоре, молодой бельгийской эмигрантке, пришлось торговать собственным телом. Она оказалась во власти жестокого бессовестного человека. Жослин, честный бухгалтер и отпрыск очень набожной семьи, влюбившись в нее, пожертвовал всем. И даже совершил непреднамеренное убийство.

«Чтобы защитить меня и начать новую жизнь, он увез нас с Эрмин в леса. Господи, бедный Жослин! Я принесла ему несчастье. Возможно, он возненавидел меня за то, что с нами стало. Его родители так меня презирали, что не захотели даже познакомиться со мной. Если бы они только узнали, что он покончил жизнь самоубийством, без святого причастия…»

Ханс заиграл снова. Музыка вдруг показалась Лоре такой грустной, что она разрыдалась. Она не могла, не испытывая отчаяния, думать о трагической судьбе того, кого она так любила и… обрекла на смерть.

«Этим летом я поеду на его могилу! Эрмин будет довольна. В сравнении со мной моя дочь — ангел света, спустившийся на землю, чтобы нас утешить. Я буду терпеливее с Тошаном. И больше не буду сердить его, называя Клеманом».

Полная благих намерений, Лора вытерла щеки. Она убедила себя в том, что если будет еще добрее и снисходительнее к тем, кто ее окружает, то Жослин там, на небесах, сумеет ее простить и никогда не станет преследовать.

Пальцы Эрмин пробежали по клавиатуре фортепиано. В гостиной она была одна. Мысли ее перепархивали с предмета на предмет в такт мелодии, которую она наигрывала немного неумело, но без откровенной фальши.

«Прошел почти месяц с того дня, когда к нам приходил этот импресарио, Октав Дюплесси. Лучше бы я не рассказывала об этом Тошану, он так расстроился!»

Она закрыла глаза и стала вспоминать, как это было. Устроившись на кровати рядом с крошкой-сыном, молодая женщина передала мужу суть разговора между нею, Лорой и гостем. Тошан помрачнел.