Кэрол Мэттьюс - В радости и в горе

— Ты просто идиот, Мэтью Джеймс Джарвис, — бросил он в ватную пустоту своего убогого номера.

Наконец на «А» он дошел до последнего телефона. Замечательно, всего лишь полдня, и у него осталось только двадцать пять букв. «Знаю, — ответил он сам себе, перекрывая жужжание кондиционера. Но наверное на X или на Y названий будет поменьше». Он пролистал книгу до этого места, и сердце у него ёкнуло (можно даже сказать, разбилось) — названий было столько, что его палец, набиравший номера, вряд ли бы выдержал такое.

Манхэттенский мотель Азекаля. Судя по названию, это было не совсем то место, где обычно проводятся брачные церемонии. Мэт все же, уговорив себя набрать его номер, стал педантично бить пальцем по кнопкам. Когда ему ответила какая-то бойкая девица, Мэт уже не так уверенно проигрывал свой затверженный сценарий:

— Здравствуйте. Завтра у вас состоятся какие-нибудь свадебные торжества?

— Конечно, сэр. Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Есть ли среди невест девушка по имени Марта?

— Разрешите, я посмотрю в журнале регистрации.

Он терпеливо ждал, водя пальцем по простежке одеяла и слушая, как пальцы девушки стучат по клавиатуре компьютера.

— Вы знаете ее фамилию, сэр?

— Нет.

— Вы знаете время, в которое состоится свадьба?

— Нет.

Опять стук по клавишам. Мэт лег на спину. Боже, чем же он занимается! В океане плавает много других рыбешек, Мэт Джарвис. Так-то оно так, но ты почему-то решил, что большинство из них — это просто блесна для приманки.

— Прием начнется в двенадцать дня, сэр.

Мэт сел, резко выпрямившись.

— Что?

Невероятно. Что там такое говорил по этому поводу Хамфри Богарт [8] Богарт, Хамфри — звезда американского кино 30—50-х годов, один из самых знаменитых фильмов с его участием — «Касабланка». ? «Во всех гостиницах мира…»

— Прием начинается в полдень.

— Вы уверены?

— У нас празднует свою свадьбу только одна Марта, сэр.

— В полдень…

Не может того быть. Просто не может.

Ему захотелось немедленно броситься в манхэттенский мотель Азекаля и расцеловать эту замечательную девушку на другом конце провода за тот прилив невероятной радости, которую она ему подарила, сообщив это известие. Уже во второй раз за эти два дня он чувствовал, что полон любви к незнакомой женщине. А если считать Джози, то в третий.

— Когда начнут съезжаться гости?

— Только завтра, сэр.

— У вас есть контактный телефон Марты?

— Боюсь, что я не вправе разглашать эту информацию. Но я могу оставить ей записку с сообщением о вашем звонке.

Мэт оставил номер своего гостиничного телефона и сказал название гостиницы.

— Вы включены в список гостей, сэр?

— Нет еще, — сказал Мэт с улыбкой, — еще нет.

Мэт положил телефон на базу. Он нашел ее. Господи, ведь он ее нашел. Всего каких-то пять часов непрерывных телефонных переговоров, и он отыскал ее. Как же он это отметит? Мэт приготовился станцевать сальсу, хотя бы на том небольшом пространстве, которое имелось в его гостиничном номере. Ему хотелось танцевать, петь, выкрикивать имя Джози с крыши небоскреба Эмпайр Стейтс Билдинг. Он был на ты со всем миром и полон божественного чувства единения со всеми представителями рода человеческого.

Вопреки устоявшемуся мнению, что нельзя два раза произвести первое впечатление, у него появилась вторая такая возможность, и все благодаря манхэттенскому мотелю Азекаля и чудесам современной связи.

Мэт танцевал латиноамериканский танец, раскачиваясь и напевая мелодию, акцентируя удары барабана конги. Внезапно он остановился. Говорил ли он Джози, что любит ее? Похоже, что да. Тогда все гораздо серьезнее, чем ему представлялось до этого. Любовь с первого взгляда? Такое случается только в слезливых песенках, а не в реальной жизни. И уж конечно не с тридцатидвухлетним журналистом, пишущим о рок-музыке, который, несмотря на временную эмоциональную перегрузку, все же является достаточно здравомыслящим и надежным человеком. «О-о, беби, беби, тебе и взгляда было не надо, чтобы читать мое сердце, как книгу. О-о, о-о…»

Боже, боже, как бы повели себя на его месте «Крутоголовые»?

Церковь была чудовищем в готическом стиле, и там было безумно холодно. Холоднее, чем в аду, если бы в аду вдруг похолодало. Все бы ничего, если бы можно было надеть ботинки-луноходы и теплое белье, но Джози предстояло вынести этот холод в платье из сиреневого шифона. Она сидела, свернувшись в комочек, на задней скамье, прислушиваясь к своим ощущениям, вызванным у нее мрачным безмолвием этого здания, запахом ладана и сырости. Ничего удивительного, что священники живут в безбрачии. Марта же порхала тут и там, кокетничала с клиром и вообще в ожидании предстоящего торжества выглядела чуть более живой и радостной, чем несколько часов назад, и Джози испытала некоторое облегчение.

Возможно, в сомнениях по поводу нерушимости клятвы верности, которая будто бы дается на всю жизнь, виновата современная статистика, которая на основе анализа разводов делает пророчества об обреченности браков. «Навсегда» — это, по мнению многих, слишком уж большой срок. Интересно, сколько же людей из тех, кто произносит слова «пока смерть не разлучит нас», понимают, что говорят? Может быть, лучше было бы не замалчивать известные вещи, а ввести новую редакцию этой клятвы, сделав брак предметом контракта, возобновляемого каждые десять лет по взаимному согласию обеих сторон? По крайней мере, люди бы более реально смотрели на вещи. Могут ли еще пары, представ перед алтарем Господа и обещая всю оставшуюся жизнь жертвовать всем ради друг друга, искренне в это верить? Для нее и Дэмиена «навсегда» свелось к пяти годам. Довольно короткое «навсегда», приняв во внимание все обстоятельства.

К ней, энергично и широко шагая, приближалась Марта.

— Джози, не прячься там на задней скамье, иди познакомься со всеми.

Она потянула Джози в проход.

— Это Пегги. Две ее дочки будут нести букеты.

— Привет.

— Здравствуйте, рада с вами познакомиться, — Джози пожала женщине руку.

— А вы, должно быть, подружка невесты из Англии?

— Да.

— Какое замечательное произношение!

— Спасибо.

— Марта так ждала вашего приезда.

— И я тоже ждала.

Марта внезапно исчезла и появилась вновь, таща за собой какого-то мужчину.

— Ты помнишь Глена, Джози?

— Глена? — Глаза Джози широко раскрылись. — Глена?

Глен, о котором шла речь, был высоким блондином, сложением напоминавшим кирпичный дом. На нем была какая-то спортивная рубашка и джинсы, но, по правде говоря, футбольный мяч под мышкой подошел бы ему больше, чем букет цветов, уже изрядно измятый.

— Привет, Джози. Мы так давно не виделись.