Ксения Васильева - Девственница

Пусть убивает. Если быстро, то не больно - миг. А мама?.. Жаль маму. Но, наверное, даже хорошо, если её убьет её же сын... А она ещё думала, кем он станет? Кем он мог стать? Зачатый в ванной. По пьяни, от замурзанного Санька! И опять она виновата. Но это уже - надо забыть. Все забыть. И сына. И грабиловку...

И она ответила:

- Я - дрянь, но не настолько, чтобы из-за каких-то тряпок сажать своего сына в тюрьму. Даже эту тваренку мне не хочется сажать. Противно. Она, как и я сейчас, когда-нибудь, сама по себе, получит по своим заслугам.. У тебя все? - спросила она, вставая и давая понять, что ему пора уходить. Ничего она не чувствовала к нему - ни-че-го. Ни материнских чувств, ни женских... Нихил. Ничто, - по латыни.

- Нет, - сказал он и тоже встал. И вдруг вышел из комнаты.

... Пошел за пистолетом? Дрожь пробрала её с затылка до зада. Собраться. Взять себя в руки. И ждать. Спокойно и достойно.

Он вошел с чемоданом. Бросил его на пол, крышка отвалилась и на пол поползли шубы, платья, костюмы, драгоценности... - Вот, - сказал он, - что я взял. Остальное у Марины, но я тебе верну все.

Наташа больше не могла терпеть эти игры и, подойдя к чемодану, двинула по нему ногой, - злоба кипела в ней неимоверная! - потом рванула попавшееся под руку фиолетовое платье с лайкрой, - лайкра не рвется так просто, схватила ножницы со стола и начала кромсать все подряд, приговаривая: Вот вам, подонки, вот! Хватайте, зашивайте, торгуйте в туалетах или где вы там торгуете! Вот, вот!

Он сначала онемел, потом схватил её за руку и, как-то вывернув, но без боли, отнял ножницы и положил себе в карман.

Она села на пол и зарыдала, зря она решила, что слезы навсег да оставили её. Он сел рядом с ней на пол, и еле прикасаясь к её руке, попросил:

- Прости меня! Я понимаю, что это невозможно, но - прости... - он почти плакал. - Я люблю тебя (она злобно от - толкнула его руку), я люблю тебя... Ты для меня не мать, ты это понимаешь? Ты - абстракция... Ну, как тебе объяснить? Женщина ниоткуда... Пришедшая с небес... Моя мать - это моя мама - Марья Павловна. То, что ты родила меня? Ну и что? Что во мне течет капля твоей крови? Наверное, именно из-за нее, этой капли, меня так тащит к тебе. Ты - для меня женщина. И все. Кто о нас знает? Марина? Она заткнется и не скажет ни слова... Не гони меня, Наташа! Не гони. Я умру, клянусь тебе, я это знаю. Я погибну, Наташа...

Она посмотрела на него. Искренность и мольба... Но все они хитрые продажные твари. Им что-то нужно от неё еще. Но зачем он привез вещи? Кто его знает? Может быть, он думает, что у неё по банкам в Швейцарии разложены доллары, так почему бы не отдать какие-то шубенки и золотишко?

А он говорил и говорил: Это предрассудки... Я понимаю, если бы ты была моей матерью всегда... Но тебя не было, мы узнали друг друга, как незнакомые люди... Почему мы должны...

- Мы ничего не должны, - сказала она ледяным тоном. - И уж ты мне ничего не должен теперь. Как и я. Ты - вырос. Каким?.. Это моя печаль.

Она была в состоянии странного холодного ледяного возбужде - ния. Перед ней сидел мальчик, глаза которого были наполнены слезами.

- Сандрик! - сказала она уже другим тоном, без ненависти, - Ты должен уйти. Сейчас же. Я больше не могу выносить этого все-го. Я должна быть одна.

Но ты же погибнешь одна! - почти закричал он. - Я тебе нужен! Нужен! Пойми! Ты такая незащищенная, тебя может обмануть, обидеть всякий! И ты мне Нужна! Пусть у нас больше ничего не будет... Но я буду рядом с тобой. Всегда.

- Неправда, Сандрик, это же неправда, милый, - сказала она почти ласково, как действительно своему сыну, но маленькому еще, ТОМУ - ты же сам понимаешь, что скоро уйдешь от меня. Я для тебя - ничто. Не мать. И если перестану быть женщиной, то и не стану для тебя необходимой.

Он потянулся поцеловать её в щеку, она чуть повернула голову, и губы его пришлись ей где-то возле уха и далекий отголосок того, что было сегодня, пронесся искрой между ними. Он посмотрел на неё с еле уловимой надеждой, мольбой, просьбой, но она сделала вид, что ничего не произошло, и поцеловала его спокойным поцелуем, легким, как дуновение.

- Прощай.

- Нет, - сказал он, - я не прощаюсь. Ты не дождешься этого от меня.

Но глаза её были холодны и спокойны. Как безветренные озерца в глуши леса.

- Если хочешь, - до свидания.

- Я позвоню, - снова упрямо сказал он. - Утром.

- Позвони, - разрешила она, - позвони... Утром.

Он ушел. Вот он подошел, медленно открыл дверцу машины и посмотрел наверх, в сторону её окон.

Она медленно отошла от окна и почувствовала вдруг, как же ус-тала за сегодняшний, - грозовой, непонятный, безумный, раздрызганный, - день. Она свалилась в кресло и не могла шевельнуть рукой, еле дотянулась до сигарет.

Один день, а произошло столько, сколько не происходит у мно - гих за всю жизнь. Она затянулась сигаретой и подумала о том, что решение все равно надо принимать, - честен с ней Сандрик или нет. уть в том, что у них тупиковая ситуация. Они не могут быть вместе ни как мать с сыном, ни как любовники. И ещё Марина! Которая не оставит их в покое.

Вот с кем ей хочется поговорить, - с его матерью (надо же! Она тоже называет эту чужую ему женщину - его матерью. А что? Ведь говорят в народе - не тот отец, что родил, а тот, что выкормил).

Перед тем, как исчезнуть, она постарается встретиться с этой

Марьей Павловной.. И потом нужно собраться с силами и уехать... Только вот куда?

... ... ...

В кафе было малолюдно как, впрочем, и всегда в этом ка - фе. Сюда приходили только свои люди и никто не обращал друг на друга внимания.

За одним из столиков сидела Марина. Перед ней стояла нераскры тая бутылка французского шампанского и бокал коктейля. Шампанское ждало Сандрика. Как и Марина.

Она нервничала. Неужели Сандрик все бросит ради этой?..

И тут же вошел Сандрик. Он сразу увидел Марину и улыбнулся ей. Марину отпустило, - кажется, обошлось. Не такой Сандрик парнишка,чтобы распускать слюни, - нет этого у него в заводе, значит, никогда и не будет. Она любовалась им, пока он подходил пружинистой походкой к её столу. Поигрался и хватит.

- Присаживайся, - сказала Марина, тоже улыбаясь, - ну, как ты? Не злишься?

Сандрик сел, огляделся, кивнул Костику, тот подскочил:

Водки, - сказал Сандрик, - погуляем маленько...

Марина усмехнулась: хочешь залить горюшко?

Сандрик мельком глянул на нее:

А как ты думала? Что, такое каждый день случается?

Марина покачала головой:

Да уж! Я про такое и не слышала. Ну, бывает, конечно, всякое, особо по пьянке... Ладно.

Костик принес водку, закуску.

Сандрик поднял рюмку, - Давай выпьем! - И разом выпил всю водку.

Марина вроде бы обиделась:ни слова доброго, ни тоста никакого. В конце концов, дело у нас выгорело. Все тихо... - Она посмотрела на него внимательно: - А ты не протрепался? Наташка ведь так только на вид придурошная, а хитрожопая и злая, как бес. Ментов наведет.