Юлия Нет - Рядом (СИ)

***

Это утро разбудило ярким лучом солнца сквозь окно. Макс сонно пощурился и повернул к Еве голову. Она лежала на его руке, заботливо им обнимаемая, чувствуя себя снова маленькой в папиных объятьях. Уткнувшись носом в его грудь, Ева втянула его запах. Запах, который вот уже несколько недель нёс ей ощущение защищенности и силы.

— Ты как? – он заглянул ей в глаза, в очередной раз проникнув взглядом в самую глубину сознания. Иногда ей казалось, что он видит её насквозь, настолько проницательным был его взгляд.

— Пока живая. Значит всё хорошо.

—Что-то ты совсем бледная, - Макс легонько потёр её щёку большим пальцем, – Сегодня я от тебя ни одного куска не приму. А то вечно отдаёшь мне самые сладкие кусочки помоев.

Ева чуть улыбнулась шутке Макса. Он поднял брови, как будто увидел что-то совсем необыкновенное.

— Что?- спросила она непонимающе.

— Знаешь, сейчас я в первый раз увидел, как ты улыбаешься. Первый раз за 125 дней я вижу человеческую улыбку, - он горько усмехнулся.

Ева взглянула на стену, на которой были нацарапаны неровные палочки – самодельный календарь Макса. Четыре полных столбика и две палочки, начинающие новый месяц.

—Пятый месяц начался, Макс… Ты здесь так давно! Почему же тебя так никто и не ищет?

Макс тяжело вздохнул, нахмурив брови.

— Если я скажу – некому, ты же всё равно не поверишь?

Ева смотрела ошарашено на его лицо, и, судя по его выражению, он действительно не врал.

— Ну неужели у тебя там, на свободе, не осталось ни одного знакомого человека? Такого не бывает.

— Всё очень сложно, Ева, - Макс сел, уперев локти в колени.- Мои родители умерли давно, когда я ещё подростком был…До совершеннолетия меня воспитывала бабушка, которая тоже меня покинула лет десять назад. Я рос слишком самостоятельным, мало в ком нуждался, поэтому друзей выбирал не часто, и, как оказалось, ошибался с выбором.

На этих словах Макс горько усмехнулся.

— Ну а девушка… женщина должна же была у тебя быть? - робко спросила Ева, не зная, стоит ли ей лезть в его душу слишком глубоко.

Макс помолчал, нахмурясь, с минуту, а потом спросил, заглянув ей в глаза:

— Ты веришь в Бога, Ева? – и, не дождавшись ответа, добавил.- Хочешь, я расскажу тебе одну забавную историю? За неделю до того, как оказался здесь, я вечером вернулся в офис - забыл документы в кабинете. Так вот, подошел к двери, а она не заперта. Открыл, а там меня ждал сюрприз – моя, как ты выразилась, девушка, скачет на моём партнёре по бизнесу, моём лучшем друге, каким я его считал… Бывает и такое…- Макс потёр переносицу, Ева видела, как неловко ему всё это рассказывать и как больно вспоминать. - Удар ниже пояса. Я ведь считал, что она меня любила, а я её. Я упущу из рассказа ту неделю, думаю тебе не очень интересно слушать, как я напивался и глушил горе. Вечером за день до того, как я оказался здесь, я лежал на кровати, смотрел в потолок, вино уже не брало, только горечь, что на языке, что в душе. И я сказал, прямо вслух: « Бог, если ты есть, зачем ты так поступаешь со мной? Ну что может быть страшнее, чем потерять друга, почти единственного, и любимую девушку одновременно?». Я ругался, Ева. Проклинал Бога. Мне очень стыдно сейчас, но я это делал… Следующим утром я оказался здесь.

Макс посмотрел на неё. Увидев большое удивление в глазах, он добавил:

— Но это ещё не всё. Одной из ночей, когда я находился здесь уже более трёх месяцев, меня охватило такое отчаяние, что просто выть хотелось. И я стал просить прощения у Него, просил простить меня за те слова, которые сказал тогда, просил помочь мне. Ева, я молился до слёз, почти всю ночь, – он на минуту замолчал, - А вечером следующего дня появилась ты! Бог показал мне, что даже в тёмной жизни могут быть светлые моменты. Так что, это я отчасти виноват в том, что ты в плену. Я выпросил тебя у Бога. Прости!- Макс виновато улыбнулся.

3.

***

Маленький мальчик сидел посреди пыльной грунтовой дороги. Палящее многодневное солнце иссушило её до трещин, создавая причудливые узоры на коричневой поверхности.

Мальчик был слишком худ и мал для своих девяти лет. По запылённым щекам стекали слёзы, оставляя на лице грязные дорожки. Ободранные колени саднило от грязи, покрывавшей раны.

— Ну что, нытик, отберёшь его у меня?- стоящий перед ним мальчишка, чуть крупнее и чуть старше, хитро прищурил глаза. В его руках блестел на солнце нож с причудливо украшенной рукояткой.

— Отдай его, пожалуйста, - простонал сквозь слёзы мальчик.

Он понимал, что не может не забрать нож, что ему влетит от отца за то, что он взял его без спроса. Но кинуться в драку он не мог. Он чувствовал настолько сильный страх перед этими мальчишками, что не мог делать ничего, кроме того, как просить и плакать в надежде на их снисхождение. Они были старше, они были сильнее, и в конце концов их было трое, а он один.

Из-за спины раздавались издевающиеся смешки.

— Да оставь ты его, брат. А то он сейчас обоссытся от страха. Он всегда ссытся, когда ему страшно, – все трое дружно загоготали.

—Я хочу, чтобы он встал и дрался как мужчина, – мальчишка сильно пнул ногой по сухой земле, и облако пыли и мелких камешков обдало мальчика. Он закашлял, вытирая рот рукавом. – Или хочешь, я отпущу тебя, но ты должен встать передо мной на колени и целовать мне ноги.

Мальчишки, стоящие сзади, начали на перебой придумывать унизительные условия, на которых согласны были его отпустить. Они разгорячено спорили и шумели.

Но вдруг их шум стих, как по команде. Через пару секунд мальчик увидел перед собой быстро удаляющиеся три пары ног, и на солнце сверкнуло лезвие ножа, приземлившееся на землю и поднявшее пыль.

Чьи-то сильные руки подхватили под мышки и поставили на ноги. Мальчик поднял глаза – перед ним стоял отец. Лицо его было суровым, обгоревшим на солнце и сухим, похожим на ту самую потрескавшуюся грунтовую дорогу, с которой его только что подняли.

—Что случилось на этот раз? – спросил отец хриплым низким голосом.

— Они…они.. отняли его…- мальчик шмыгал носом и растирал грязь из пыли и слёз по лицу худыми кулаками.

Отец медленно поднял нож и покрутил его на солнце.

— Почему ты не забрал его у них? Почему не сражался за свою вещь?

— Их трое… Они стали бы бить меня…- голос мальчика срывался местами на визг.

— И ты предпочёл сидеть в грязи и ныть, как последний шакал?

— Я боюсь драться с ними, папа.

— Значит, украсть вещь отца ты не побоялся, а быть мужчиной и дать отпор тебе страшно? Почему ты такой? Почему ты не мужчина? – отец с силой встряхнул мальчика за плечи.

Он не кричал, но его голос, сухой и жестокий, был гораздо страшнее крика.

— Ты позор моей семьи! Ты мой позор! Как мой сын может быть таким слабым?