Милена Иванова - Женщина на грани...

Дома, как назло, оказалась половина Испании: моя тетя с мужем, трое двоюродных братьев и теща, матушка моей матушки. Если и находилась на свете хоть одна вещь, по поводу которой наши взгляды, мои и отца, абсолютно сходились, так это была наша бабушка. Ее появление производило одинаково пагубное воздействие на нас обоих. Бабушка — это все, это конец света. Дядя уже накачался пивом до отказа. Я постоянно мысленно спрашивала себя, как его поднять и куда уложить. Бабушка то и дело бросала на него испепеляющие взгляды, полные отвращения и еще отвращения. Потому что, с ее точки зрения, пиво — это напиток простолюдинов. Пойло для сброда. Для сообщения новости дня, решила я, лучше момента не найти. Так я хоть подниму адреналин бабушке, и гипертония продлится, как минимум, несколько недель. Хоть какая-то, а польза. С самой сияющей улыбкой, какую только смогла отыскать в своем арсенале, я непринужденно вставила — как самую невинную фразу, — что на следующей неделе я переезжаю. Я сказала это так просто, таким естественным тоном, как будто встала и попросила дать пройти в туалет. В гостиной воцарилась нехорошая тишина, затишье перед бурей. Все уставились на меня такими глазами, как будто я только что сбежала из ближайшего дурдома. Потом все обменялись смущенными взглядами, возникло короткое замешательство, и град вопросов… вот он, посыпался. Мать, как всегда, мчалась впереди паровоза на белом коне:

— Дочка, ты что, с ума сошла? Куда ты собралась идти из дому? Чего тебе не хватает? Ты сама-то понимаешь, что сейчас сказала? Об этом и речи быть не может! И без разговоров!

Она уже готова была прибегнуть к своему коронному номеру и сказать: «Маноло, поговори наконец со своей дочерью!» Но на этот раз отец ее опередил:

— А ты в курсе, с кем собираешься жить? Ты знаешь, что там за публика? Ты хочешь, чтобы тебя обокрали, или изнасиловали, или превратили в проститутку? Куда ты переезжаешь? Кто будет платить за жилье? Я хочу, чтобы ты знала: с того момента, как ты выйдешь отсюда, ты не получишь больше ни гроша, даже на карманные расходы. И сделай одолжение, не сочти за труд, подумай о последствиях! И подумай как следует! Квартира — это не только квартплата. Тебе придется платить за телефон, за газ, за свет… Откуда ты возьмешь деньги на все это? У тебя нет ни малейшего представления о том, как вести домашнее хозяйство. Оставь, пожалуйста, сделай одолжение, эти глупые детские выходки и перестань вести себя как безмозглая девчонка! Не все в жизни так просто, как тебе кажется, дочка, и не все то золото, что блестит.

Прибегнув к народной мудрости, отец был уверен, что его тирада достигла своей цели. В глубине души я была с ним согласна, я отдавала себе отчет во всей серьезности предприятия. В жизни на каждом шагу встречается тысяча мелочей, которые в обычном состоянии даже не приходят в голову до тех пор, пока не повиснут, как дамоклов меч, над твоей головой. Мать обласкала отца взглядом, полным бешенства, потому что теперь он вел партию, 1–0, и продолжал набирать в счете:

— А как ты будешь питаться? Дома это проще простого: подошла к холодильнику, открыла — и взяла все, что тебе понравилось. Ни тебе в магазин ходить не надо, ни готовить — ничегошеньки делать не надо. А ты как думала? Что все так просто? Иди снимай квартиру, раз ты такая богатая! А кто тебе будет стирать? А кто гладить? А кто мыть полы? Или ты думаешь, что я тебе домработницу найму?

Отец улучшил свой результат и снова крепко держал мяч в руках, но теперь он выступил в роли арбитра-посредника:

— Видишь ли, дочка, ты еще очень молода и неопытна, ты еще не готова к таким вещам. Подожди несколько годков, поднаберись опыта, поднакопи денег. Не беспокойся, самостоятельность и независимость никуда от тебя не убегут, вот увидишь. А здесь у тебя все есть, с нами ты пока, слава богу, ни в чем не нуждаешься. Ради бога, поставь себе задачу накопить на отдельную квартиру. Это гораздо лучше, чем сорить деньгами на оплату съемных комнат и жить где попало, бок о бок с какими-нибудь свиньями. Вот так. А потом купишь себе нормальную квартирку и живи там в свое удовольствие, как бог на душу положит. А мы с матерью тебе поможем, чем сможем, правда, Пилар?

Мать, само здравомыслие и благоразумие, всем своим видом одобрила его победу, довольная, что у отца хватило хитрости, чтоб не сказать ума, отсрочить проблему, отложив ее на потом. Ободренный ее моральной поддержкой, отец вынес окончательный приговор:

— Ты жила беззаботно и привыкла не думать ни о чем, а такие серьезные решения не принимаются на скорую руку. Нате вам! Ухожу, и точка! Что ж ты ведешь себя как дуреха! Женщина, ведь ты уже не маленькая, о таких вещах надо советоваться с родителями, прежде чем принимать какое-то решение. Значит, давай мы сделаем так: с этого дня ты начинаешь копить на отдельную квартиру. Мы не будем у тебя ничего просить. А когда ты накопишь на первый взнос, мы подыщем тебе что-нибудь симпатичненькое и поможем с ипотекой. А поскольку это случится, сама понимаешь, ни сегодня и ни завтра, времени у тебя будет достаточно, чтобы хорошенько подумать…

— Конечно, отец прав! Прислушайся, дочка, к тому, что он говорит, и послушайся для разнообразия. А завтра, кто знает, появится у тебя какой-нибудь жених, а вместе копить уже гораздо легче, чем в одиночку. Вот увидишь, придет день, когда ты нас сама поблагодаришь за это. — Моя мать не могла без того, чтобы последнее слово осталось не за ней.

Я уже готова была расплакаться и признаться, насколько я с ними согласна, как вдруг вступила бабушка: в бой пошла тяжелая артиллерия. Она кардинально поменяла курс, сама о том не подозревая. Тоном потомственной аристократки она произнесла:

— Порядочная девушка, католичка, не уходит из дому просто так, хлопнув дверью, как служанка.

Да что она возомнила себе, эта старая карга! Да я вообще не собиралась быть ни порядочной девушкой, ни тем более католичкой! Дайте ей денег на дорогу, и пусть убирается отсюда, грязная старуха! Я ухожу из дому и баста! В одну секунду я позабыла все угрызения совести, которые всплыли у меня в голове минуту назад. Куда только слезы подевались. Это я-то должна провести сто лет одиночества со своими предками, собирая грошики на мифическую собственную квартиру?

— Все уже решено. К тому же я уже внесла залог. Не беспокойтесь обо мне, и я вас не побеспокою ничем. В конце концов, на дворе девяностые, а не пятидесятые. И Франко давно в могиле, и многое из того, что он сделал, тоже.

Последнюю фразу я сказала специально для бабушки, чтобы тронуть ее сердце. В довершение своей речи я сделала большой глоток кока-колы и от всей души пожалела, что это было не виски.

Моя тетя, изменница, сидела и не знала, чью сторону ей лучше принять. Мы с родителями не ладили, это нормально, но тетя понимала, что она — это совсем другое дело, ей необходимо было выбирать выражения, — и она расчетливо заняла универсальную позицию швейцарского посла: