Деннис Робинс - Невеста рока. Книга вторая

— Если я похож на вас , то этого мне достаточно, — произнес он. — И я самый счастливый человек на всем белом свете, ибо нашел такую красивую, благородную и нежную мать!

— Твой отец… — начала она и замолчала.

— Похоже, мой отец был весьма неприятным человеком, — с невеселой улыбкой произнес Доминик.

— Чем-то он напоминает мне Вивиана Чейса, — вздохнула она. — И все же в жилах Дензила текла благородная кровь. Он был превосходным фехтовальщиком, спортсменом и вообще человеком потрясающей храбрости. Сравниться с ним мог только один фехтовальщик в Европе, и им оказался мой отец, Гарри Роддни.

Сердце Флер трепетало. Несмотря на то, что она была уже старой и немощной, неукротимая сила духа Елены Роддни вскипела в ее крови. Она гордилась тем, что этот красивый серьезный мужчина, которого любит Шарлотта, был ее сыном.

— Доминик, — промолвила она таким тоном, словно это имя казалось ей самым нежным и сладостным. — Доминик… как мне нравится это имя. Ануин… это тоже тебе подходит. Но в будущем ты должен носить свой законный титул и имя. Ты посвятишь в эту историю моих семейных адвокатов. Тебе обязаны возвратить все состояние Кадлингтона, равно как и огромные деньги, которые остались после Дензила. Я отказалась принять их, став его вдовой, отказалась даже прикоснуться к его деньгам. Но ты — Доминик Сен-Шевиот. Таким образом, наконец круг замкнулся. По какой-то странной иронии судьбы у тебя те же инициалы — Д.К. Снова появился барон Кадлингтонский. И самый лучший и благородный из всех! — тихо добавила Флер.

В этот момент в комнату вошли Певерил и Шарлотта. Они встретились в холле, собираясь присоединиться к Флер, чтобы выпить чаю.

Когда Шарлотта увидела высокого стройного мужчину в сером, ее сердце екнуло. Все беды и треволнения прошедших дней сразу свалились с плеч.

— Доминик, — напряженным голосом проговорила она.

Он взял ее за руку и с необычайной нежностью посмотрел в бледное, похудевшее, красивое лицо. Теперь он вновь встретился с ней и понял, как сильно желал этой встречи. Сейчас его совершенно не волновало зло, которое задумал причинить им Вивиан Чейс, тот дьявольский напиток, который он для них приготовил.

Они молча разглядывали друг друга. И в этих взглядах объединялись их сердца и души.

Певерил подошел к жене и с изумлением заметил, что ее ресницы влажны от слез.

— Дорогая, что случилось? Что так взволновало вас?.. — начал он.

Она крепко сжала руку мужа и ответила:

— Нет, ничего не случилось, но, послушайте, дорогой, у меня для вас поразительные новости, которые, думаю, потрясут вас. Доминик… — обратилась она к новообретенному сыну. — Отведите Шарлотту в сад. Прогуляйтесь с ней немного и расскажите все, что поведали мне. А я расскажу все это Певерилу.

Не разнимая рук, Шарлотта с Домиником вышли на солнечный свет.

То, что Доминик сообщил Шарлотте, изумило и чрезвычайно обрадовало ее.

— До чего же это удивительно! — воскликнула она. — Узнать, что у моей лучшей подруги есть сын!

Доминик с Шарлоттой сидели в беседке, выходящей на искусственное озеро; в той самой беседке, где пятьдесят лет назад сидели, держа друг друга за руки, бабушка и дедушка Доминика.

Он ласково погладил изящную руку Шарлотты, задумчиво посмотрел на нее и спросил:

— Вас не отталкивает то, что четыре поколения назад в жилах моих предков текла африканская кровь?

— Конечно же, нет! — возмущенно ответила она. — Почему это должно меня отталкивать?!

— Есть же люди, которых оттолкнуло бы это.

— Но не меня. Мы все дети Господа — черные или белые, — и, дорогой Доминик, множество людей не обращает никакого внимания на свое или чье-либо происхождение. Кто среди нас может похвалиться чистой, ничем не запятнанной родословной? Кроме того, мне вы нравитесь таким, какой вы есть. Я люблю ваше мужество, всего вас… И уважаю вас как Доминика Ануина. Не меньше и не больше почитаю и уважаю вас, несмотря на то, что вы стали бароном Кадлингтонским.

Он пылко поцеловал ее руку.

— Когда я слышу этот титул, он как-то странно действует на мой слух. Я еще не успел к нему привыкнуть.

— Пожалуй, он в некоторой степени отдаляет вас от меня, — внезапно загрустив, проговорила Шарлотта. Ибо теперь она была взволнована и счастлива, сосредоточившись на его новостях.

— Почему? — спросил он. — Напротив, вы должны чувствовать большую близость ко мне, поскольку я сын миссис Марш.

Она промолчала, отвернулась и печально воззрилась на залитое солнцем озеро.

— Вы задумались о вашем сложном положении и о детях? — ласково спросил Ануин.

— Да, — кивнула она. — Все время после нашей последней встречи с вами я беспокоюсь об Элеоноре. Эти дни кажутся мне годами, поскольку я и понятия не имею, что происходит в Клуни.

— Бедная маленькая Шарлотта…

— Не надо жалеть меня, — с еле сдерживаемыми слезами попросила она. — Ибо я непрестанно виню себя в том, что втянула вас в эту чудовищную историю. Вивиан уже предал все огласке. Да, мы слышали отголоски этого и здесь. Я уверена, весь Лондон сейчас гудит, обсуждая этот позорный скандал!

— Да, это так, — угрюмо согласился Доминик.

— Что бы ни случилось, не держите против меня зла, — умоляющим голосом попросила она. — Я бы скорее предпочла умереть, чем позволить упасть тени на ваше имя.

— Помолчите, дитя мое, — произнес он. — Я постоянно повторяю вам, что ни в чем не виню вас и что счастлив быть рядом с вами в ваших страданиях.

— Но, Доминик… — начала Шарлотта.

— Нет, — перебил он, — ничего больше не говорите, дорогая, ибо я еще раз заявляю вам, что если лорд Чейс играет важную роль в покушении на мое доброе имя, то я не позволю всему этому разъесть мое сердце, подобно гноящемуся нарыву! Я теперь переполнен мыслями о вас и о моей матери. Пусть все узнают, что я — барон Кадлингтонский… Сен-Шевиот… и Роддни. А ведь эти имена весьма могущественны, теперь у меня новое происхождение и достойное наследство, при помощи которых я сумею справиться с Вивианом Чейсом. Да, теперь для меня не имеет значения, что он затевает против нас. У меня есть очень сильное желание не только восстановить добрую репутацию Сен-Шевиотов, сильно подпорченную моим отцом, но и защитить вас и вернуть вам детей.

Он взял руку Шарлотты в свои ладони, с нежностью глядя на нее. На ней была кашемировая шаль с бахромой, одолженная у Флер, и дорожное платье табачного цвета, которое она надела перед отъездом из Клуни. Лицо ее выражало печаль. Скулы немного заострились, но исхудавшее лицо по-прежнему притягивало к себе своей необычной красотой. Под огромными глазами пролегли глубокие тени. И все же вокруг нее витала атмосфера умиротворения и невинности. «Несмотря на все мучительные переживания, в ее облике преобладает молодость», — подумал он.