Деннис Робинс - Невеста рока. Книга вторая

— Вы моя святыня, и я боготворю вас, — прошептал он.

Флер не отвечала. Ее душа была переполнена волнением и счастьем, и она прочитала в его взгляде, что наступил конец ее мучениям. В его глазах читалось только одно — обещание принести ей счастье, какого она еще не знала.

Надежда на это вселила в нее силы и бодрость, которые оставались с ней, когда спустя несколько часов она сидела между Певерилом и Раббиной в почтовой карете, увозившей их в Лондон на быстрых лошадях.

Тетушка Табита дала Флер накидку, шляпку и плотную вуаль, в которых вряд ли кто смог бы узнать ее. И с каждой оставшейся позади милей она все больше успокаивалась. Ей казалось совершенно невероятным то, что им пришлось перенести.

Певерил тоже был в приподнятом настроении, но Флер беспокоил денежный вопрос.

— Я ведь полностью завишу от вас. Так нельзя, — сказала она художнику, на что он рассмеялся, а затем заверил Флер, что ему удалось скопить вполне достаточные средства. Потом он начал весело рассказывать о том, как писал Викторию Растинторп, и про кокетливые ужимки старой маркизы.

— Боюсь, ее светлость будет крайне разочарована и опечалена, поняв, что я не вернусь, — заметил он, заканчивая свой рассказ. — Однако я хорошо поработал за те деньги, что она заплатила мне, так что не чувствую за собой никакой вины.

Флер посмотрела на Певерила с уважением.

— Вы великий художник, и вам будет легко заработать себе в Лондоне и имя, и состояние, — тихо проговорила она.

— Я не рискну подписывать свои картины именем Певерила Марша, — напомнил он, — ибо моя живопись сугубо индивидуальна и может попасть в руки какого-нибудь дельца, который не преминет сообщить об этом барону. А, таким образом, он сможет выследить меня… и вас. Нет, мне надо начинать новую жизнь. И я найду иные способы заработать деньги… для нас.

Флер задумалась над его словами и вздохнула.

— Я испортила вам карьеру… — начала она.

— Вздор, — нежным голосом перебил он. — Ничего вы не испортили. Отдав себя под мою защиту, вы подарили мне солнце, луну и звезды!

Она была слишком тронута этими словами, чтобы ответить ему.

Карета резко свернула на широкую дорогу. День стоял солнечный, и пассажиров было много. Сквозь полудрему Флер слушала, как хорошо одетые джентльмены и их жены оживленно обсуждают нынешнее состояние страны, при правлении новой королевы и недавно собравшегося парламента. В карете стояла веселая, непринужденная атмосфера, которая очень радовала Флер, еще ни разу не путешествовавшую в общественном транспорте. Казалось, ее жизнь в качестве леди Сен-Шевиот осталась где-то в далеком прошлом. Эта новообретенная свобода и безграничное счастье быть любимой и оберегаемой вселяли в ее душу истинное умиротворение.

Только однажды она с ужасом вспомнила о той страшной ночи, когда Сен-Шевиот в ярости разрушал ее прекрасную комнату.

— О, какая жалость! — обратилась она к Певерилу. — Ваш рисунок — мои руки… помните, та маленькая картина… я вспомнила, как этот негодяй разорвал ее на кусочки!

Певерил опустил взор на ее совершенные руки в лайковых перчатках, которые любезно одолжила славная миссис Гомм.

— Не печальтесь об этом, — произнес он. — Я напишу их снова.

Карета остановилась у первой заставы, где стражник у шлагбаума взимал пошлину за проезд.

Потом они снова отправились в путь по широкой дороге и так и сидели рука об руку, пока карета с грохотом проезжала через Ахсбридж. Флер рассматривала окрестности Лондона — жалкие полуразвалившиеся лачуги, в которых теснились бедняки, грязные, пыльные улочки, огромные толпы народа. Такое зрелище только у Раббины вызывало восторг. Это был самый волнующий день в жизни деревенской девушки.

— Боже, я в Лондоне! — все время приговаривала она.

И вот наконец карета подкатила к громаде церкви св. Мартина, где вышли все пассажиры. Флер, Певерил и Раббина пересели в красивый кеб, который являлся тогда новейшим средством передвижения, и в нем завершили свое путешествие. Кеб привез их в Воксхолл-Гарденз. Флер наконец облегченно вздохнула, когда Певерил подвел ее к дому своих друзей.

Супружеская чета Тейлоров занимала небольшой старенький дом, расположенный в числе элегантных, хотя и скромных строений, появившихся в эпоху Георга II. Эта улочка заканчивалась рядом еще более изящных домиков, примерно в двух минутах ходьбы от реки.

Когда Певерил позвонил в дверной колокольчик, Тейлоры находились в комнате, переделанной Луком в художественную мастерскую-студию, где в свободное время он занимался живописью. Была суббота, и он вернулся домой раньше, чем обычно.

Когда Лук увидел, кто стоит перед дверью, его радость была неподдельна. Он любил Певерила Марша и относился к его семье и горбунье-сестре с искренним уважением и привязанностью. Лук глубоко сожалел, узнав о решении Певерила покинуть Лондон, чтобы найти какое-нибудь прибежище в деревне для больной сестры Элспет.

Алиса вышла следом за мужем. Они с любопытством разглядывали молодую женщину в сером и сопровождающую ее служанку. Певерил крепко обнял друга и произнес:

— Мне надо многое рассказать. И я буду чрезвычайно обязан тебе, если смогу воспользоваться твоим гостеприимством, и не только я, но и эта леди со служанкой.

— Ну конечно, конечно, — дуэтом проговорили Тейлоры, будучи славными и добрыми людьми.

Лук не считался таким вдохновенно талантливым художником, как его давний школьный приятель, но был достаточно сведущ в искусстве, чтобы признать незаурядный талант Певерила Марша.

Очень обрадовавшись встрече с другом, Лук повел гостей через узкую прихожую в гостиную. Миссис Тейлор следовала за мужем, испытующе разглядывая молодую даму. Интересно, приходится ли эта женщина Певерилу женою?

Раббину отослали на кухню — помочь служанке Тейлоров, Эмме, приготовить ужин.

И вот в маленькой гостиной Алисы, которую Флер нашла обставленной с безупречным вкусом, насколько это могли позволить стесненные средства, Певерил, приглаживая нервными пальцами волосы, произнес:

— Это долгая история, друзья мои. Но сначала я должен буду попросить вас соблюдать величайшую секретность. Очень важно, чтобы ни одна живая душа не узнала, что я нахожусь у вас, равно как ни в коем случае нельзя разглашать имени прибывшей со мной дамы.

— Пожалуйста, снимите шляпку и будьте как дома, — обратилась миссис Тейлор к Флер. Та последовала ее совету, и тут же потрясающее зрелище ее тонкого лица в ореоле золотых волос заставило Тейлоров забыть о приличных манерах, и они с изумлением уставились на гостью. Певерил улыбнулся. Он словно читал их мысли. Затем кивнул Луку, низенькому крепкому мужчине с веселыми глазами и непослушными жесткими кудрями, ниспадающими на лоб, а также с бакенбардами, весьма модными в Лондоне.