Маурин Ли - Счастливый билет

— Здесь мы готовили учеников, — холодно обронил начальник цеха, — еще в те времена, когда компания могла себе это позволить. — Затем он показал ей столовую с длинными рядами пластиковых столов с облупленными крышками, стоящими так близко друг к другу, что между ними едва можно было протиснуться, а потом и старомодную кухню, на которой несколько женщин в зеленых халатах уже чистили картошку и пекли будочки. Они дружно подняли головы, глядя на них, и Джим Харрисон громко произнес: — Это — леди Элизабет Молино, жена нашего парламентария. Она пришла, чтобы осмотреться. — И женщины с любопытством уставились на Лизу. Она попыталась улыбнуться, но, очевидно, ей это не удалось, потому что ни одна из женщин не улыбнулась в ответ. Уходя, Лиза расслышала за спиной взрыв язвительного смеха.

Джим толкнул двойную вращающуюся дверь, и внезапно они оказались на улице. Лиза с жадностью глотнула свежего воздуха.

— Как люди дышат весь день в такой атмосфере? — пробормотала она, обращаясь скорее к себе, чем к своему спутнику.

— Чтобы заработать себе на пропитание, — ядовито ответил он. — Чтобы заплатить аренду, взнос по закладной и накормить своих детей. Но вам ведь об этом ничего не известно, не так ли?

Лиза гневно уставилась на него. Она пришла сюда, чтобы помочь, а этот человек унижает ее, обращаясь с ней с нескрываемым презрением.

— Вы ничего не знаете обо мне, — холодно сказала она. Как смеет он предполагать, будто ее не волнует тот факт, что люди могут лишиться работы?!

— Я знаю все, что мне нужно знать, — отрезал Джим.

Они обменялись гневными взглядами. Его карие глаза имели оттенок табачного цвета, и несмотря на неприязнь, которую вызывал в ней Джим Харрисон, Лиза вынуждена была признать, что этот человек в рабочей одежде обладал чувством собственного достоинства, которое начисто отсутствовало у Тони, несмотря на все его аристократическое воспитание. И вдруг она поняла, что, как бы дико и необъяснимо это ни звучало, одобрение Джима было для нее очень важно. Ей захотелось бросить ему в лицо: «Я родилась в бедной семье, каких много в Броксли, и начала работать на фабрике, как и ты, когда мне было всего четырнадцать!», а потом открыть ему настоящую причину своего визита. Но почему, собственно, она должна оправдываться? Он выставил ее на посмешище, вел себя оскорбительно и покровительственно, так пусть думает о ней, что хочет!

Лиза вдруг заметила, что шпилька ее туфельки проткнула какую-то тонкую железку. Она наклонилась, чтобы отодрать ее, и едва не упала. Джим машинально вытянул руку, чтобы поддержать ее, и Лиза почувствовала его железную хватку на своем предплечье. Совершенно неожиданно для себя она улыбнулась ему в знак благодарности. На мгновение глаза их встретились, и она поняла, ощутила женским чутьем, что, несмотря на показную грубость и сдержанные манеры этого человека, она ему нравится. А потом Джим быстро отпустил ее руку и поспешно отступил в сторону, словно устыдившись того, что она прочла в его глазах.

— И что же дальше? Вы скажете мужу, что это прекрасное место для строительства отеля?

Еще одно предположение, будто она пришла сюда шпионить по поручению Тони.

— Слухи разлетаются по Броксли с поразительной быстротой, — с кислой миной заметила Лиза.

— Так и должно быть, когда на карту поставлена жизнь многих людей.

Если бы он только знал, как она с ним согласна, но Лиза не собиралась разочаровывать его, признавшись в этом. Он думал, что она пришла сюда шпионить? Что ж, пусть и дальше остается при своем мнении. И Лиза невозмутимо ответила:

— Да, именно это я ему и скажу. Вы верно заметили: это прекрасное место для отеля, просто замечательное.

Чуть позже она позвонила Фергюсу Ломаксу, и Герти с большой неохотой, но все-таки позволила ей поговорить с ним.

— Я выкуплю договор аренды, — сказала Лиза, — хотя и не знаю зачем. Артур Окстон — алкоголик, а начальник цеха Джим Харрисон — самый большой грубиян из всех, кого я когда-либо встречала.

Фергюс рассмеялся.

— Джим — один из самых достойных и заслуживающих уважения людей, — сказал он. — Мы с ним лучшие друзья, хотя мне так и не удалось убедить его голосовать за меня. Он поэт-любитель, наш Джим, и его стихи печатают. Как только вы узнаете его получше, вы непременно его полюбите.

— Поэт? Вы меня удивляете, — откликнулась Лиза. — Он не произвел на меня впечатления человека, который знает достаточное количество слов, чтобы написать стихотворную строку, не говоря уже о том, чтобы подобрать к ней рифму.

— Это всего лишь показывает, как плохо вы разбираетесь в поэзии. Кроме того, нельзя так отзываться о коллеге-социалисте, который разделяет ваши взгляды.

— Прошу прощения, это было невежливо с моей стороны, — признала Лиза. — Что касается договоров, могу я предоставить решение этого вопроса вам? И когда вам нужны деньги, сейчас? Честно говоря, я даже не представляю, как это делается.

— Я займусь этим, — пообещал Фергюс. — Как только я выясню все подробности, я сразу же свяжусь с вами. Деньги можно передать и потом. Все знают, что слово Фергюса Ломакса так же надежно, как и его долговые обязательства.

Перед уходом Лиза обнаружила на своем туалетном столике очередную стопку счетов, которая оказалась в два раза толще обычной. Должно быть, Тони положил их сюда прошлой ночью, а она не заметила, потому что цветов — или взятки, как она их называла — на сей раз не было. Лиза со злостью сунула счета в сумочку и, криво улыбнувшись, подумала, а нет ли среди них счета за Омара. Флоренс Дэйл сказала ей, что персидские котята стоят не меньше сотни фунтов.

Лиза пыталась выучить свои реплики в новой пьесе, «Лидер», репетиции которой должны были начаться в конце недели, но получалось у нее плохо. Диалоги были банальные и избитые, слова ничего не значили. «Мэттью Дженкс был прав», — думала она. Пьесу написал известный драматург, прославившийся легкими, искрометными комедиями, но его последний опус оказался откровенно пустой, бессодержательной мешаниной косвенных намеков и дурного вкуса. Лиза не сомневалась, что где-то ждут своего часа тысячи неизмеримо более достойных произведений, но в Уэст-Энде ставилась именно эта пьеса, причем только потому, что ее автор пользовался определенной популярностью. К счастью, роль у Лизы была маленькая, поскольку в труппе и так было предостаточно звезд — восемь актеров и актрис первой величины — и, насколько она слышала, билеты были раскуплены на несколько месяцев вперед.

Когда Лиза пришла на первую репетицию, остальные актеры уже знали свои реплики назубок. Они уселись полукругом, и Лиза, единственная из всех, держала на коленях сценарий. Она то и дело мысленно уносилась далеко за пределы сцены. Лиза волновалась о том, удалось ли Фергюсу выкупить договоры для «Спринг инжиниринг». Думала о фабричных рабочих, источник существования которых попал в зависимость от нечистоплотных приятелей Тони. А ведь их карманы и так уже раздулись от денег! Но жадность толкала их на новые подлости, и для достижения своих целей они готовы были растоптать соотечественников с такой легкостью, словно те были бессловесными насекомыми или пылью под ногами.