Мари-Бернадетт Дюпюи - Сиротка. В ладонях судьбы

— Спасибо, — сказал учитель. — Я никогда еще не получал такого прекрасного подарка.

— А сейчас пора идти спать. Спокойной ночи, мадам.

Овид проводил ее до двери комнаты на первом этаже, которую показал ей по приезде.

— Обычно я сплю здесь, — уточнил он. — Мне не хочется пользоваться спальней Катерины. Она умерла, и у меня связаны с ее комнатой слишком страшные воспоминания. Поэтому я оборудовал эту бывшую кладовку для личного пользования.

Маленькая комнатка напоминала бы келью монаха, если бы не афиши, покрывающие стены. Это были анонсы фильмов, театральных пьес, а также яркая реклама местных горнолыжных и лодочных станций.

— Спокойной ночи, Эрмина.

— Мне кажется, моя «Аве Мария» не понравилась вашей матери, — тихо сказала она. — Она не пожелала мне доброй ночи и даже не взглянула на меня после пения.

— Не беспокойтесь, у мамы странный характер. Ей многое пришлось испытать в жизни, и мне самому непросто понять, когда она довольна, а когда нет. Мы отправляемся завтра ранним утром. Отдыхайте.

Овид оставил ее. Она вздохнула, без видимых причин чувствуя раздражение. Лежа в пижаме на шершавых простынях узкой железной кровати, она пыталась разобраться в реальных причинах своей нервозности. «Господи, дай мне силы не поддаться искушению! — взмолилась она. — Мне так хотелось обнять Овида, прижаться губами к его губам. Я слишком одинока ночью и днем — вот мое несчастье! Если бы только я была беременна, но нет! Еще немного, и я начну думать, что стала бесплодной».

Она всей душой надеялась на беременность после отъезда Тошана. Они не принимали никаких мер предосторожности, и это решение исходило от Эрмины.

— Я хочу носить нашего ребенка, пока ты будешь далеко от меня, в Европе, — настаивала она. — Так мне будет казаться, что у меня есть частичка тебя, что я не одна. И если ты вдруг не вернешься, я отдам этому ребенку всю любовь, которую испытываю к тебе. А если вернешься, ты увидишь нашего сына или дочку. И наша жизнь продолжится, наша семейная жизнь.

Но Тошан смотрел на вещи по-другому.

— Я не буду чувствовать себя спокойно так далеко от тебя, от вас всех, зная, что ты беременна. Роды чреваты риском. Подумай о Бетти, которая умерла при родах.

Но ничего такого не произошло. Эрмина уже трижды получила доказательство тому, что не ждет никакого ребенка, и очень об этом сожалела. Ее неудовлетворенное молодое тело требовало ласки, поцелуев и того восторженного опьянения, которое дарит разделенное удовольствие. Раньше она не была такой чувственной. Но в двадцать семь лет, более зрелая и познавшая секс без запретов, она вся истомилась в отсутствие своего мужа.

«Я вздрагиваю от странной радости, как только Овид приближается ко мне. Я не обращала на это внимания два прошлых вечера или не хотела этого признавать. Но сейчас мне так хотелось взять его за руки, притянуть к себе. Прости меня, Господи, прости, Тошан, любовь моя… Когда я привезу Киону домой, я буду держаться в стороне от этого мужчины. Даю себе клятву… Нет, нет, я не смогу. Я не знаю, что со мной происходит: мне кажется, что я схожу с ума, что это уже не я! Он ведь мой друг, замечательный друг! Зачем лишать себя его? Он единственный, кто может мне помочь».

Вконец запутавшись в противоречивых мыслях, Эрмина принялась читать молитвы «Отче наш» и «Пресвятая Дева Мария», но быстро это прекратила, ощутив еще большее раздражение. «Наверняка эти же молитвы читают те, кто насилует индейских детей, не снимая креста с сутаны, — возмущенно подумала она. — Мадлен была категорична: мальчики в возрасте Луи были осквернены братьями самым омерзительным образом. Я больше не хочу молиться. Господь не должен допускать подобных извращений».

Ее правая рука скользнула вдоль живота и остановилась между бедрами. Она вспомнила последние объятия Тошана в туалете офицерской столовой. Никак не наступавший оргазм пришел молниеносно, как только она представила такое милое лицо Овида Лафлера. Эрмина уснула, мучаясь от стыда.

Под проливным дождем Акали и Киона убирали двор. Девочке было непросто с этим справляться: ее руки все еще болели. Но она упорно продолжала работать, опасаясь, что ее снова посадят в карцер, как пригрозил брат Марселлен.

— Тебе лучше ничего им больше не отвечать, — посоветовала Акали на языке монтанье. — Иначе тебя накажут еще сильнее.

— У меня все болит, — пожаловалась Киона.

— Боль — это еще ничего, — ответила ее подруга. — Другой брат, лысый с большим животом, делал такие ужасные вещи с малышом Тобой… в рот…

Киона кивнула, дав понять, что знает об этом, не уточняя откуда. Она не хотела рассказывать о своих видениях. Ее золотистый взгляд был устремлен в глубину двора. Делсен и еще двое мальчиков носили поленья от навеса, под которым стояла дисковая пила, к дровяному сараю.

— Идем, Акали, — прошептала она. — Подойдем поближе. Мне очень неспокойно. Боюсь, сейчас что-то случится! Идем же, говорю тебе, я должна помочь Делсену.

— Нет, нам нельзя туда ходить, — выдохнула Акали. — И потом, за ними наблюдает брат, тот самый жирный боров, который мучает Тобу… Почему ты так говоришь, Киона? Что с тобой? У тебя странный вид!

Янтарные зрачки Кионы расширились и приобрели необычный блеск. Сердце ее колотилось так сильно, словно хотело выпрыгнуть из груди.

— Я не могу тебе объяснить, Акали, но мне нужно туда идти. Оставайся здесь.

В подтверждение ее предчувствия монах, следивший за передвижениями мальчиков, неожиданно разозлился.

— Эй ты, бездельник! — набросился он на Делсена. — Ты берешь вдвое меньше дров, чем остальные, а когда роняешь полено, даже не подбираешь его!

— Если бы твоя голова упала, я бы подобрал ее, чтобы поиграть, — ответил Делсен на монтанье недобрым тоном.

Остальные ребята поняли смысл, так же как и Киона. Раздался приглушенный смех, больше нервный, чем искренний. Брат выпрямился во весь рост, выпятив свой огромный живот.

— Думаешь, я не понял, что ты сказал? — заорал он. — Я научу тебя дисциплине. Иди за мной в сарай.

Делсен уже познакомился с особым наказанием на следующий день своего прибытия в пансион. Это привело его в такую ярость, что он был способен убить.

— Нет, жирное дерьмо, я не пойду! — выкрикнул он.

Не сводя глаз со своего врага, он отпрыгнул назад и наткнулся на Киону. Она схватила его за руку и прошептала:

— Спасайся! Беги быстрее, чем волки, перелезь через забор! Уходи в лес и скажи своим родным, чтобы они сменили стойбище. Ты будешь свободен!

Бунтовщик смотрел на нее несколько секунд. Этого хватило, чтобы убедить его послушаться. Он бросился вперед, полный надежды, но его уже настигал брат. И тогда Киона подставила свою метлу под ноги мужчины, который растянулся во весь рост на мокрой дорожке.