Любовь Рябикина - Женька

Она кивнула. Зотов уговорил Женьку зайти с ним в автомастерскую. Прежде, чем зайти к начальнику и объяснить опоздание, громко объявил работавшим мастерам, поднявшим головы при их появлении:

— Разрешите представить всем вам мою невесту — Женю Карееву. Мы только что подали заявление в ЗАГС. Всех приглашаем на нашу свадьбу, которая состоится через месяц.

Мужики столпились вокруг. Поздравляли. Начальник, Юрий Редькин, услышав шум в мастерской, вышел из кабинета. Услышав, в чем дело, радостно поздравил и отпустил Зотова на весь день, даже не вспомнив, что тот заранее не договаривался. Почти все автослесари знали Женю и теперь удивленно переглядывались. Она смущенно улыбалась, ухватившись обеими руками за ладонь Сергея и кивала в ответ на поздравления.

Затем они побывали во всех магазинах в центре. Сергей накупил платьев, халатов, нижнего белья, разных мелочей по ее выбору и обручальные кольца. Продавцы с изумлением наблюдали. Напоследок зашли в «Гастроном» и Зотов прихватил бутылку шампанского, объяснив уставшей от примерок Женьке:

— Надо же нам отметить помолвку!

Девушка улыбнулась:

— Ты и так столько денег потратил…

Он, не смущаясь людей, обнял ее за плечи:

— Жень, деньги не главное. Я их все готов на тебя потратить. Такого счастья, что я испытываю сейчас, у меня никогда не было.

Подъехали к дому и остолбенели: ворота были вымазаны дегтем, а на стене дома темнела надпись черной краской: «Зотов — педик, Женька — блядь». Девушка закусила губу до крови, чтоб не разреветься от обиды. Сергей открыл ворота и загнал машину во двор. Зачерпнул воды из бачка, прихватил две тряпки и нож. Вместе принялись смывать со стены грязную надпись. Мужчина был внешне спокоен, а Женька вся кипела от негодования. Наконец не выдержала:

— Мало того, что прокляли, так теперь еще и жизнь отравляют! Ну что мы им такого сделали? Я считала их умными и добрыми, а они готовы убить, лишь бы не видеть нас вместе. Почему так, Сережа?

Он дотронулся до ее руки мокрыми, испачканными в краске, пальцами:

— Ты любишь меня, вот и вся причина. По их понятиям, мы не имеем права на эту любовь. Они не могут примириться с тем, что я их ровесник, а ты их молодая дочь. Они хотели бы видеть рядом с тобой молодого, сильного парня, а не такого старика, как я.

Кареева горячо воскликнула и даже тереть стену перестала. Повернулась к нему:

— Но ты же не старик! Я не знаю теперь, как мне к ним относиться? Не могу враждовать, но и быть в состоянии напряжения постоянно тоже не в силах. Больше всего боюсь потерять тебя. Давай уедем после свадьбы? Мне два года учиться. Может, они за это время успокоятся? Потом вернемся. Думаю, ты будешь мечтать о ребенке, но мне надо доучиться, Сережа. Я ведь хотела стать хирургом с детства…

Сергей потрепал ее по плечу:

— Об этом и речи быть не может. Ты будешь учиться, сколько потребуется.

Надпись не стиралась, а напротив дома, на дороге, начал собираться народ. Качали головами, переговаривались вполголоса. Никто не подошел к ним. Зотов принес банку коричневой краски и валиком, демонстративно, закрасил стену до окон. Этой же краской заново покрасил ворота, а заодно и калитку. На все ему потребовалось не более пятнадцати минут. Девушка стояла рядом и покусывала губы. Сергей попытался успокоить Женьку:

— Я давно уже собирался их покрасить, да все руки не доходили. — Повернулся к толпе: — Ну и что интересного увидели? Эти слова к нам не относятся, просто не хочется дом поганить. Тот, кто их написал, себя в первую очередь измарал…

Под взглядами толпы, он обнял девушку и направился к калитке. Во дворе легонько коснулся ее волос губами. Вошли в дом. Женька принялась собирать на стол, чтобы пообедать. Она постаралась взять себя в руки, хотя была необычайно молчаливой. Сергей помогал и подсказывал, где что лежит. Девушка молчала во время еды. Принялась неспешно мыть посуду, о чем–то раздумывая. Спросила, посмотрев на стиравшего крошки со стола мужчину:

— Хочешь, я им тоже дом «украшу»?

Он подошел и обнял ее:

— Не надо, Женя. Ведь они твои родители. Извини, но этими словами они лишь себя грязью покрыли.

— Почему они нам жизнь портят, а я не могу отплатить той же монетой? Мне жаль, что ты страдаешь.

Зотов погладил ее по голове, словно маленькую:

— Все потому же — они твои родители. Я стерплю, лишь бы ты рядом была. И если даже не рядом, но я должен знать, что ты моя. Тебе когда уезжать?

— Через четыре дня. Надо бы билет заранее купить.

— Не надо. Я увезу…

За пять дней город превратился в жужжащий улей. Кто–то принял сторону Женьки и Сергея, кто–то поддерживал ее родителей. Кто–то шептал в спину «сука и проститутка», а кто–то с улыбкой подравлял и говорил «молодец, если любишь — борись». И Женька боролась, как могла. Она не опускала головы, идя по улицам. А ходить в центр приходилось каждый день. Требовался хлеб, молоко, другие продукты. Зотов попытался взять покупки на себя, чтоб она не слышала грязных слов, но Женька отказалась. На плевки вслед и шипение лишь гордо улыбалась. Ее родители «поливали» их имена грязью, не стесняясь в выражениях. Мужики в автомастерской откровенно сочувствовали Сергею:

— Ну и тещу ты себе выбрал, сущего Змея Горыныча!

Зотов махал рукой:

— А я не на ней женюсь. Вот поженимся и смирятся.

Старый мастер, которого все звали Власычем, не был так уверен. Покачивая головой, склонился над открытым капотом очередной машины и сказал задумчиво:

— Они дочь родную в грязи вываляли, так что не надейся на добрый исход. Валька злющая баба и злопамятная. Кареевы вам крови еще попортят, помяни мое слово…

Сергей пожал плечами, возясь с электропроводкой:

— Время покажет. В конце концов, мы не в одном доме живем. Жене, конечно, тяжело — родители все же, но и она со временем успокоится. Мы враждовать не собираемся.

Когда праздники закончились, Сергей увез невесту в Кострому. Всю дорогу они пытались найти решение, как дальше вести себя с ее родителями, но так ничего и не решив, решили вначале посмотреть, что будет дальше. Зотов долго целовал невесту возле дверей общежития. Потом развернулся и уехал.

Через неделю студентку Карееву вызвал к себе декан. Попросил присесть и с минуту разглядывал чуть грустное лицо Женьки через очки. На худощавом лице застыло странное выражение. Немного помявшись, достал из ящика стола распечатанный конверт. Не глядя в лицо, сказал:

— На вас поступила грязная кляуза. Я не верю в то, что здесь написано, так как знаю вас уже три года. Никакого разбирательства по этому письму не будет, но я хочу, чтобы вы знали. Вот прочтите…

Протянул конверт через стол. Женька лишь взглянула на почерк, но брать в руки не стала, покачав головой: