Хизер Макэлхаттон - Маленькие ошибки больших девочек

Серьезно поразмыслив с минуту, офицер, сидящий на водительском месте, разворачивает зеркало заднего вида так, чтобы посмотреть мистеру Габлеру прямо в глаза. «Ну, сэр, — говорит он, — полагаю, быть женоубийцей, детоубийцей и просто сукиным сыном в тюрьме строгого режима Маундсвилля будет гораздо труднее».

Вся эта история описывается на первых полосах всех газет и бульварных изданий. «Сайт секретов сдает сумасшедшего» и «Всемирная паутина ловит убийцу в его же Сети» и так далее. Все это делает твой сайт в глазах людей чем-то вроде сокровища нации, своего рода машиной, вершащей справедливость, и они благодарны тебе за это. А ты просто до чертиков боишься, что все это внимание прольет свет на твои собственные темные секреты, и черные скелеты из твоих шкафов начнут отплясывать при дневном свете. Прячась среди неровных теней, ты выходишь замуж за первого же мужчину, который делает тебе предложение, и рожаешь троих тихих детей, которые перенимают твое подозрительное отношение к миру, твое желание скрыться, которые даже выглядят так, как будто тоже ждут, ждут, что что-то должно случиться, но оно все не происходит.

Ты продолжаешь работать с веб-сайтом, но ты больше не читаешь чужих секретов. О некоторых секретах хочется рассказать — но не стоит. Некоторые секреты должны храниться в секрете. Не то чтобы ты не была рада тому, что тебе удалось спасти эту семью (которая на каждое Рождество присылает тебе жестяную коробку овсяного печенья), но когда ты попадаешь во тьму, гнездящуюся в другом человеке, она может остаться с тобой, даже когда ты выходишь из нее.

Ты умираешь, поскользнувшись в подвале на каком-то жидком мыле для стирки. Тебя торопятся доставить в больницу, когда красный кровяной сгусток, маленький негодяй, который ждал в твоей крови все это время, направляется к твоему сердцу и останавливает его. Нас губят именно мелочи.

Ты отправляешься на небеса, которые представляют собой безжизненную белую пустыню, освещаемую тремя солнцами. Там ты узнаешь, что на небеса отправляются все, даже злые люди. Даже мистеры Соломон Дэй и Грант Габлер, который умер в тюрьме через восемь лет заключения (другие заключенные закололи его ножами в душе). Ангелы говорят тебе, что по сути все люди хорошие, только на Земле портятся. Они говорят, что одно только содержание ртути в океанах может спровоцировать проявления несдержанности, а уж если учесть мировую политику в отношении борьбы с голодом, проблемы с озоновым слоем и утрату общественной морали в целом, то неудивительно, что всех подряд убивают.

Ангелы любят наблюдать за всякими нелепостями, происходящими на Земле. Они каждый вечер собираются вокруг большого киноэкрана и смотрят на глупые ошибки, совершаемые каждый день, и им все равно, даже когда они смотрят на зверские убийства и печальные случаи самоубийств. Они пожимают плечами и говорят, что все на свете в любом случае нелепо — запихнуть душу в тело, сделанное из плоти, это все равно что запихнуть ее в бутерброд с жареным мясом. Все задумано так, чтобы мы терпели неудачи. Они угощают тебя поп-корном и пепси. Ты замечаешь в углу Харрингтона, он машет тебе рукой, но тебе некогда поговорить с ним: сейчас как раз включили запись с очередными глупостями, и по рядам небесных сознаний в зрительном зале пробегает шепоток. Пора увидеть, к чему все это приходит. Ошибки ждут.

Ты хочешь улететь тут же, но билет можно поменять, только заплатив огромный штраф, поэтому ты решаешь подождать неделю. Могло быть и хуже. Радуйся, что тебя не изнасиловали, не избили, не разрезали на куски и не утопили в речке. Ты злишься на саму себя и тебе стыдно, что ты так легко ставишь жизнь на кон, как покерную фишку. Теперь у тебя все равно есть еще целая неделя до обратного рейса, поэтому ты превращаешься в образцовую туристку. Ты посещаешь роскошный Кенсингтонский дворец, богатые музеи, церкви, забитые туристами и вызывающие приступы клаустрофобии, и ходишь на пешеходные экскурсии, от которых тупеют мозги.

В последний день в Лондоне ты идешь в спа-салон и проходишь полную программу. Скрабы с морской солью, гидромассаж с аромамаслами, втирания для волос с чатни из манго. Стилисты делают тебе стрижку и окрашивание волос, процедуры для лица и маникюр. Наплевать, что ты плохо провела время в Лондоне, зато ты будешь выглядеть отлично. Они заканчивают французским педикюром, сделав для тебя ножную ванну со скользким розовым маслом.

Потом, перед тем как поехать в аэропорт, ты идешь прогуляться в Ковент-Гарден. В этих садах есть пруд, знаменитый особенно нахальными утками. Дети, проходящие с родителями мимо этого пруда, кидают уткам кусочки печений, пытаясь их накормить. Но никто не подходит слишком близко. Проходя мимо пруда, ты поскальзываешься на утином помете, ноги скользят у тебя в туфлях (розовое масло!), и ты раскалываешь свой череп о цементный бортик пруда. Все начинает плыть перед глазами, пока не становится черным. Утки подходят ближе и начинают клевать тебя. «Ты из хлеба? — крякают они. — А, пудовый пирожок?» Прохожим удается их отогнать (хотя потом придется объяснять коронеру, откуда у тебя красные отметины на лице), и ты умираешь в больнице «скорой помощи», где очень живописно и шумно.

Ты переезжаешь в удобный мир Харрингтона с его трехсотдолларовыми египетскими хлопковыми простынями, пятисотдолларовыми туфлями от Гуччи и итальянскими выдувными стеклянными люстрами. В этом месте уютно, но оно требует соответствовать. Все так элегантно, что ты чувствуешь себя обязанной тоже быть элегантной. Тут никаких тебе толстых спортивных штанов или сопливых носов. Упаси тебя боже показать, что ты пользуешься дезодорантом или тампонами. И то и другое спрятано под раковиной.

Харрингтон вносит арендную плату, поэтому ты не против помогать ему по дому, вот только список твоих обязанностей как-то длинноват. Каждый день нужно прибираться, пылесосить и вытирать пыль, и это только начало. Еще нужно стирать постельное белье, чистить фильтры, полировать пианино, на котором никто не играет, и готовить первоклассные ужины, включая закуски, а у Харрингтона весьма специфические предпочтения. Ему нравится махи-махи, но не нравится лосось. Ему нравится очищенное несоленое масло, а когда ему хочется соли, это должна быть морская соль, из Мертвого моря (каждый месяц привозят ведерки с этой дорогой солью). Вдруг оказывается, что ты роешься в кулинарных книгах для гурманов и гадаешь, надо ли тебе покупать давилку для авокадо у Уилльямса Сонома.

В постели Харрингтон тоже требователен — приносит атласные веревки и наручники с мехом и связывает тебе руки. Связывает тебя вверх ногами, связывает тебя вниз ногами, в любой позе, какую только можно придумать. Это утомляет. Вначале тебе нравится, но потом он отказывается заниматься чем-то другим и хочет только ограничивать тебя.