Хизер Макэлхаттон - Маленькие ошибки больших девочек

Разумеется, пока твои деньги только утекают, а жилище не выдерживает никакого сравнения с особняком декана Дорингтон. Тебе дали очень неудобное расписание: целый день ты ведешь занятия, а ночью приходится читать студенческие эссе и курсовые работы. Времени на собственное творчество у тебя практически нет. Находясь здесь, ты не нарисовала ни одной картины и не вылепила ни одной скульптуры. В тишине у тебя болят руки, от шума болит голова.

Свободные минуты выдаются только ночью, когда ты сидишь дома, готовишь себе еду и глядишь на звездное небо. Как раз в такую ночь, когда ты жуешь печенье с джемом, сидя за столом у себя на кухне, ты замечаешь на аллее позади своего дома горстку бьющихся серых перьев. Это голубь, застрявший в смоле. (Летом в полдень при высокой температуре смола на асфальте плавится, и в ней застревают всякие живые существа. Потом, когда солнце садится, смола затвердевает, и они не могут выбраться.)

Ты выходишь из дома и с помощью вилки пытаешься освободить голубя. В конце концов тебе это удается, и ты в коробке из-под обуви несешь птицу в ветеринарную клинику. Пока вы ждете своей очереди, кто-то наклоняется и хлопает тебя по плечу. Незнакомая (на первый взгляд) женщина с покрасневшими глазами предлагает тебе хлебнуть виски из ее серебристой фляжки. Нос у нее распух, она выглядит заплаканной. «Я принесла своего мопса, — говорит она. — Его рвет, потому что у него рак». Тогда ты ее узнаешь. Это декан Дорингтон.

Она снова протягивает тебе фляжку. Декан уже настолько пьяна, что не понимает, что ты одна из ее подчиненных и коллег (хотя с чего бы ей тебя узнавать, вы же не встречались один на один). Ты оглядываешься, чтобы понять, узнал ли ее еще кто-нибудь в этой комнате, но, похоже, что нет. Ты делаешь глоток, а потом она делает глоток. Потом еще один и еще один… Время идет. Ты ждешь, когда принесут голубя, она ждет, когда принесут мопса. Наконец медсестра выходит, протягивает тебе коробку из-под обуви и пожимает плечами. «Он мертв», — говорит она, а потом протягивает счет. Семьдесят пять долларов за дозу морфина, которую они ему вкололи. Ты оплачиваешь счет и уходишь. Жизнь иногда бывает на редкость нелепой.

Декан появляется на парковке. «Он умер, — рыдает она. — Малыш Будда умер». Она слишком пьяна и взвинчена, чтобы вести машину, поэтому ты усаживаешь ее в свою. «Поехали, — говоришь ты, — я отвезу тебя домой». Она умудряется объяснить, как добраться до ее огромного дома, стоящего у реки Уилмингтон. «Пойдем выпьем, — предлагает она, вываливаясь из твоей машины. — Этот пес был единственным, кто не покидал меня».

Ее дом напоминает дворец. Гостиная утопает во французском антиквариате, китайских зеркалах, расписанных вручную итальянских сервизах, изящных диванах и мятых золотистых подушках. В соседней комнате, словно в музее, выставлена целая стеклянная витрина яиц Фаберже и фигурок из лиможского фарфора. Откуда, черт побери, у нее столько денег? Конечно, у декана школы зарплата не нищенская, но унитазы из золота — это чересчур!

Она пьет виски, ты пьешь корейское пиво. Когда она откидывает назад свои черные волосы, ты видишь, что у них седые корни. Она рассказывает тебе о своей собаке. Ты выпиваешь еще одну бутылку пива, потом еще одну и еще… Она сидит рядом, положив голову тебе на плечо. «Малыш Будда приехал со мной в это болото из Нью-Йорка. Когда у меня нашли рак груди, все эти долгие ночи, и в первое Рождество, когда я была одна, потому что дети были слишком заняты, чтобы приехать, малыш Будда был тут».

В голове у тебя легкий дурман. Комната вращается.

Декан ставит на пол свой напиток и снова начинает плакать, ее слезы падают тебе на ключицу. Она дрожит, обвивая руками твою талию, пристально смотрит тебе в глаза, а затем целует в губы. От удивления ты ее не останавливаешь. Все, теперь ты точно попадешь в ад. У тебя и раньше хватало прегрешений: ты обманывала, роптала и вообще была малодушна. Тебя больше волновали животные, чем люди, ты не любишь детей и не усыновила ни одного маленького голодающего африканца. Ты не платила за парковку, создавала фальшивые интернет-анкеты из спортивного интереса, рыскала по онлайн-чатам для желающих сбросить вес и радовалась тому, сколько на свете людей, которые еще несчастнее тебя. Ты уже могла отправиться в ад за свою пресыщенность жизнью, за стандартный набор — зависть, чревоугодие, лень, а теперь точно отправишься — за то, что стала лесбиянкой. Черт.

Вы целуетесь, обнимаетесь и катаетесь по полу. Встает солнце, солнечный свет начинает разливаться по комнате. Вы вместе лежите на кушетке, декан все еще пьяна. Всю ночь она шептала тебе на ухо вещи, которые шептать не следовало. Для тебя они были как грохочущий камнепад. «Совет попечителей — это вымысел, — говорила она. — Я беру школьные деньги, чтобы платить несуществующим людям. Я — кокаинистка».

Тебя охватывает жалость, жалость к этому несчастному существу, но и злость тоже. Она прикарманивала деньги, которые студенты вносили за учебу, и зачем? Чтобы покупать бриллиантовые яйца и унитазы за миллионы долларов? Когда она наконец засыпает, ты откатываешься от нее встаешь и нетвердой походкой идешь к двери. Горло у тебя болит, голова гудит. Ты должна кому-то рассказать о признаниях декана… или не должна?

Если ты донесешь на декана Дорингтон, перейди к главе 66.

Если ты не станешь доносить на нее, перейди к главе 67.

Иногда ты можешь делать на редкость глупые вещи. Это случается с каждым. Несколько неверных решений могут привести к абсолютно нелепой ситуации: например, ты привязываешь кусок холодной говядины к своему голому телу и собираешься пробежать по футбольному полю на глазах у нескольких тысяч болельщиков. Как понять, что именно привело тебя сюда? Почему вообще люди делают то, что делают? Ответа нет, но это и не важно. Ты пытаешься морально подготовиться. На ум приходят какие-то пословицы, якобы подходящие к данной ситуации: «Без труда не выловишь рыбку из пруда»; «Без боли нет победы» и так далее и тому подобное.

На улице холодно и промозгло. Поверх мясных букв на вас надеты плащи из магазина подержанной одежды. (О, как непредсказуема может быть жизнь одного плаща!) Вы забираетесь в школьный автобус, который отвозит вас к стадиону. Группа тайком проникает внутрь через служебный вход за мусорными бачками. Один из ваших друзей, работающий здесь, показывает вам путь через коридор, ведущий к двойным металлическим дверям — ими обычно пользуются косильщики травы. Двери выходят на стадион. Ты слышишь глухой рев толпы: похоже, сегодня собралось очень много людей.

В холодном пустом коридоре вы все, поеживаясь, раздеваетесь. Холодное мясо кое-как привязано к груди. У тебя появляются сомнения. Толпа кричит, музыка орет, и каждый человек в группе вдруг кажется тебя крошечным и бледным. Вы выстраиваетесь в том порядке, в каком побежите по полю, и ты хватаешься рукой за стальную ручку двери. Когда ты дышишь, изо рта вырывается пар. От всего этого у тебя возникает ощущение нереальности происходящего.