Николай Новиков - Предвыборная страсть

Казалось, вот оно, спасение, еще чуть-чуть, и…

Некому позвонить, нет в Прикубанске такого человека.

Или есть? Мужчина, который уже видел ее обнаженной… Как бы плохо ни поступил он с ней когда-то, как бы ни был зол сейчас, все-таки не чужой человек. И далекий от политических шашней. Он должен ей помочь. Должен! И тогда она простит его. И прикажет Осетрову отменить приказ об увольнении. Лобанкин, скорее всего, прав, не он украл кассету.

Лера вскочила с кресла, повернулась к столу спиной и, глядя через плечо так, что шея заболела, с трудом стала набирать дрожащим пальцем знакомый номер телефона.

Пиво, выпитое «на старые дрожжи», как говорят знающие люди, ослабило реакцию и пригасило остроту восприятия. Но все же непривычно было в середине недели валяться дома на постели и думать, чем бы заняться после обеда. Как правило, в это время он весь был в работе: куда-то мчался, снимал, корпел над текстом, монтировал, готовился к эфиру. Этот напряженный ритм настолько въелся в душу, что единственный выходной, воскресенье, казался потерянным днем.

А тут — середина недели. И полное бездействие…

Мать отошла после визита к Агеевой, чувствует себя хорошо, затеяла ужин готовить. А он лежит, понятия не имея, чем заняться…

Зазвонил телефон. Андрей протянул руку к трубке — кто бы это ни был, все равно приятно. Хоть какое-то занятие. Даже если Осетров решил сообщить, что получку за ноябрь ему не выдадут. Тогда он скажет Павлу Ивановичу все, что думает о нем. И об Агеевой — тоже.

— Аппарат господина Истомина, — дурачась (ну, не плакать же в трубку), важным голосом произнес Андрей. — Вас слушают.

— Андрей, это я… — услышал он напряженный женский голос.

— Я уже понял, что это не я, — бодро сказал он. — А кто?.. — и осекся.

Рука, державшая трубку, вдруг затряслась.

— Что ты молчишь, не узнал меня?

— Лера?! Извините… Валерия… Как там тебя по отчеству, черт побери?! Петровна… Что вам нужно, Валерия Петровна?

— Не смей разговаривать так, будто я в чем-то виновата! Я бы никогда не позвонила тебе, если б не экстремальная ситуация! — закричала она.

— Я и не смел, и не смею, и не собираюсь сметь вообще с тобой… с вами… разговаривать, — пробормотал Андрей, пытаясь сообразить, что бы это значило. — Но, если мне звонят, я что-то должен… обязан говорить…

— Заткнись, идиот несчастный! И немедленно перестань мне говорить «вы»!

О, это была она, Лера!

— Так бы сразу и сказала, что это ты. А то я думаю, надо же, мэр на проводе! Я хоть и стою по стойке «смирно», а рубашка-то без галстука, и штаны тренировочные не успел погладить. Непорядок… Что ты хочешь, Лера?

Она не выдержала, усмехнулась. Но в следующее мгновение ее голос опять стал тревожным.

— Андрей, я оказалась в дурацком положении!

— Давно уже, с тех пор, как мэром стала. Только я в этом не виноват.

— Но ты должен помочь мне! — это прозвучало как приказ.

— Уж тебе-то я ничего не должен.

— Андрей, пожалуйста, давай не будем сейчас вспоминать то, что было, — неожиданно он услышал такой знакомый, такой родной голос женщины, которая приходила к нему во сне. Каким-то чудом она оказалась в реальном мире, заменила здесь Валерию Петровну Агееву, которая не умела так говорить. — Сейчас ты единственный человек во всем городе, который в состоянии мне помочь. Правда-правда… Я тебя очень прошу, Андрюша…

— Да, Лера, я сделаю все, что ты скажешь! — Андрей вскочил с кровати. — Я слушаю тебя!

— Пожалуйста, поезжай в мэрию, у моей секретарши, Марины Маркушиной, в сейфе лежат запасные ключи от моей квартиры. Возьми их и приезжай ко мне домой. Сейчас же, немедленно. Поезжай на такси, я оплачу все расходы.

— Вряд ли она даст мне ключи от твоей квартиры, — засомневался Андрей.

— Пусть позвонит мне. И никому ничего не говори, я тебя очень прошу. Если возникнут какие-то вопросы, пусть звонят мне. Я жду тебя, Андрюша…

Выбегая из своей комнаты, Андрей чуть не сшиб с ног мать, которая направлялась к нему.

— Что случилось, сынок? — всплеснула руками Татьяна Федоровна.

— Только что позвонили… нужно срочно… бегу, мам!

— С работы? Тебя опять позвали на телевидение? — обрадовалась Татьяна Федоровна.

— При чем тут телевидение? — Андрей остановился, с удивлением посмотрел на мать. Он и думать забыл, что пять минут назад лежал истуканом и страдал без привычного, напряженного ритма своей службы.

— А что же?..

— Все нормально, мам, просто важное дело, ты не волнуйся, я через часик вернусь.

Андрей сунул ноги в ботинки, схватил куртку и выскочил за дверь. Уже на лестничной площадке сунул руку в карман куртки, проверил, на месте ли последние сто тысяч, мог ведь вчера и потерять их. Деньги были на месте.

Пока он бежал на улицу, потом — по улице к проспекту, где проще было поймать машину, в голове звучал голос Леры: «экстремальная ситуация… только ты во всем городе…» Что все это значит? Почему может только он? Непонятно. Одно ясно: она в беде, ей нужна помощь, и она рассчитывает на него. Все еще не верилось, что это не сон, что на самом деле она позвонила ему, попросила о помощи. Но он готов был сделать для нее мыслимое и немыслимое. Он не будет плакать вместе с ней, как во сне, в лепешку расшибется, а поможет ей!

За десять тысяч рублей потрепанный «москвич» привез его к зданию мэрии. Милиционер в вестибюле вначале не хотел пускать Андрея, пришлось показать служебное удостоверение. Хорошо, что не швырнул его вчера на стол Осетрову, — пригодилось. Потом бдительный страж покоя высших чинов городской администрации старательно проверял, нет ли у него бомбы или еще какого оружия. Не нашел, минуту подумал и нехотя разрешил, объяснив, где находится кабинет мэра.

Андрей взбежал по мраморной лестнице на второй этаж, толкнул стеклянную дверь, рядом с которой висела строгая черная табличка «Валерия Петровна Агеева», и попал… в аквариум. Не только дверь была стеклянной в этой комнате, но и вся стена, отделяющая ее от коридора. И все пространство в этом параллелепипеде заполняла зелень: два окна оплетали длинные стебли с редкими листьями; ажурные зеленые паутинки свисали со шкафа и книжных полок на глухой стене; горшки с комнатными цветами стояли на подоконниках, стеллажах и сейфе. На полу стояли кадки, из которых солидно тянулись к потолку пальмы и фикусы. А за столом сидела золотая рыбка. Вуалехвост. И читала книгу.

— Привет, барышня, — громко поздоровался Андрей.

Марина с неохотой закрыла том, подняла голову.

— Ого, кто к нам пожаловал, — удивленно протянула она.

— Председатель совета директоров заполярного казачества, атаман Беломедведенко, — представился Андрей.

— А я думала, наша погасшая телезвезда явилась. Что, пришел просить прощения у Агеевой?