Мегги Леффлер - Диагноз: Любовь

«Потому что я больше ничего не умею», — подумала я, но отвечать, конечно же, не стала. Я не могу откровенничать с женщиной, которая стоит перед телекамерой возле пылающего дома, держит микрофон и спрашивает несчастных хозяев, закутанных в чужие одеяла, как они себя чувствуют в связи с трагическим событием. Я не могу открывать свою душу женщине, на которую, по ее же словам, не особо подействовала смерть дяди, а вот слова моего брата о разнице между апельсином и клементином, бесспорно, задели. Зачем Алисии знать, кто я такая на самом деле, если она и в себе не может разобраться?

— Во-первых, мне не противно быть врачом, я просто хотела сменить окружение, — сказала я. — Я хотела приобрести опыт, приобщиться к новым направлениям и получить новые перспективы.

Алисия обдумывала мой ответ, водя пальцем по краю своей кружки. Сделав несколько глотков, она наконец произнесла:

— Как скучно.

Мы подняли глаза на появившегося официанта, который принес заказанный Алисией пирог с мясом и картофелем и холодного цыпленка, декорированного каплями майонеза по углам квадратной тарелки, — для меня.

— Парень, это было действительно быстро, — сказала ему Алисия. — Ты великолепен.

— На здоровье, — ответил он и подмигнул, однако, что явилось для меня неожиданностью, не стал продолжать уговаривать спеть, почувствовав, видимо, наше отвращение к этой затее.

— Я думаю, «на здоровье» означает здесь «спасибо», — заметила Алисия после того, как он ушел. — Тот американофил возле бара использовал это слово именно в таком контексте.

Я была занята майонезом — перекладывала его на кусочек хлеба, стараясь, чтобы соус не попал на цыпленка.

— Они льют майонез куда угодно. Им стоило бы тебя предупредить.

Алисия ткнула вилкой в свой пирог, струйки пара окутали ее лицо, и я от зависти невольно сглотнула слюну. Мой цыпленок выглядел не просто холодным, а едва ли размороженным.

— Значит, — подытожила я, рискнув откусить кусочек цыпленка, — ты бросила Бена только потому, что он выбрал не то слово? Ты понимаешь, насколько дико это выглядит?

Алисия махала над пирогом, пытаясь остудить его. Когда пар перестал заслонять ее, она ответила:

— Холли, в любых отношениях бывают определенные моменты. Бен никогда не задумывается о моих ощущениях. Это меня злит. Но я, признаться, и не надеялась, что ты это поймешь.

Я задумалась над тем, что подтолкнуло Алисию к такому выводу. Неужели классификация фруктов? Но затем решила, что куда важнее выяснить, как она нашла меня и надолго ли решила здесь остаться.

— И что теперь? — спросила я.

— Ну, я люблю твоего брата, — продолжила Алисия, — но не хочу спешить со свадьбой только потому, что это верный по логике вещей шаг в серьезных отношениях…

— А еще потому, что ты купила платье, — вставила я.

— Правильно. — Она мило улыбнулась. — Веришь ты мне или нет, но я очень серьезно отношусь к браку. Мои родители развелись. Из того, что Бен рассказал мне, я поняла, что ваши мать и отец жили в браке.

— Мои родители тоже не избежали проблем, — ответила я, — но они были очень привязаны друг к другу.

— Да ладно. Бен говорил, что твои родители регулярно ссорились. Он сказал, что все знали о том, что твоя мать уехала и не собиралась возвращаться. Если бы не то вторжение войск, она бы и не…

— Моя мать не была… какой-то шлюхой, — прошептала я, стараясь забыть о письме Саймона. «Мне хотелось бы верить, что женщина, чья кожа на вкус соленая от пота и солнцезащитного крема, женщина, которая провела со мной ночь на моем скрипучем раскладном диване, была настоящей Сильвией ».

— А кто говорит об этом? — удивилась Алисия.

— К тому же моему отцу далеко до образа тирана, — добавила я.

— Эй, эй, не пойми меня превратно. Мне нравится твой отец, — торопливо заговорила Алисия. — Я звонила ему, чтобы выяснить, где ты теперь находишься. Я знала, что уж он-то даст мне правильный адрес. К счастью, он умеет забывать.

— Твой пирог остынет, — мрачно произнесла я.

— Но иногда он настолько не от мира сего, — продолжила Алисия. — Я имею в виду… Боже, да вспомни хотя бы похороны.

Я поняла, что она, должно быть, имеет в виду костюм, черный костюм от Армани, который Джекси нашла тем утром висящим в прачечной у гладильной доски. Папа не помнил, покупал ли он его, но пиджак прекрасно подходил ему, а брюки можно было подшить позже, сказал он нам, приписав появление костюма щедрости Джекси. Когда он решил повязать один из своих «рабочих» галстуков — красный, с рисунком в виде детишек с воздушными шарами, — Джекси воскликнула: «Ни в коем случае!» — и заменила галстук на серебристо-серый, который прекрасно подходил к костюму. (Позже папа утверждал, что он был полностью уверен, что костюм привезла с собой Джекси, как будто дизайнеры одежды всегда возят с собой запасные костюмы для мужей усопших.) Мы не знали, кому принадлежит костюм, до тех самых пор, пока нас не догнал в церкви грустный и раздраженный Тор Барншак, одетый в синий папин свитер, защитного цвета штаны и красный галстук с воздушными шариками.

Но были и куда более грубые накладки с одеждой. Алисия Акстелл явилась на похороны в коротеньком черном платье для коктейля. «Наконец-то я нашла, куда пойти в этом платье!» — вспомнились мне ее слова. А Вездесущий Вик был в шлепанцах, хотя никто не надевал по ошибке его ботинок.

И уж, конечно, никто не выглядел настолько неуместно, как мама. Джекси, одевая мою мать для похорон, в итоге нарядила ее в обтягивающее платье от Ральфа Лорена и лавандовый шарф от Кристиана Диора. (Слава богу, не было сумочки от «Прада» и мобильного телефона.) Я не могла заставить себя подойти к ее телу. Только не после трех месяцев практикума по анатомии. Мамы больше не было.

— Я даже не знала, что у Бена появилась девушка, — сказала я, глядя, как Алисия выковыривает луковицу из начинки своего пирога. — Это было… странно.

— Ты поэтому игнорировала меня? — спросила она.

— Я не игнорировала тебя, — возразила я.

Алисия открыла рот, собираясь что-то сказать, но затем, видимо, передумала.

— Я помню, как твой отец возвращался домой под дождем, — вымолвила она после довольно продолжительной паузы, на что я угрюмо кивнула. — Он выглядел таким печальным.

Отец ушел с похорон еще до того, как мы засыпали гроб розами и опустили его в могилу. Мы посадили отца в лимузин по дороге из церкви. Он рыдал, низко опустив голову.

— А потом он сушил «уитсинс» [13] Товарный знак тонких пшеничных крекеров производства компании «Набиско». , — сказала я, чувствуя, как в горле застрял ком, не дающий даже думать о еде.

— Что?

— Позже, когда все соседи и мамины друзья собрались в нашем доме на поминки, я вышла в кухню за блюдом с крекерами и сыром и увидела, как он раскладывает на противне «уитсинс», собираясь засунуть их в духовку. Кто-то оставил их под дождем.