Николай Новиков - Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан

— Рассчитаемся?

Данилов посмотрел на Алтухова.

— Ты как, Ал? Водка у нас еще есть, закуска тоже. В конце концов, если что-то понадобится, сделаем еще один заказ, верно?

— Ты все правильно посчитал? — сурово спросил официанта Алтухов, сграбастав листок со столбиком цифр.

Официант не счел нужным отвечать. Он с первого взгляда понял, что этот вызывающе одетый и вульгарный тип здесь оказался случайно, ему бы на троих соображать у магазина, а он, видите ли, в ресторан приперся, лох!

— Ни хрена себе! — возмущенно воскликнул Алтухов. — Да здесь же две месячные зарплаты учителя! Послушай, Макс, у меня такое ощущение, что холуй просто накалывает нас. Я вот сейчас посчитаю, у меня в школе пятерка была по арифметике.

— Попрошу не оскорблять, — брезгливо поморщился официант.

— А я тебя и не оскорбляю, — сказал Алтухов, внимательно разглядывая цифры. — Холуй — это синоним слова «официант». То есть человек, который прислуживает другим людям. Ты прислуживаешь? Значит, холуй. Объяснить, что такое синоним?

— Ал, прекрати, — попросил Данилов, доставая из внутреннего кармана пиджака пачку стотысячных купюр.

— Я не намерен выслушивать оскорбления от всяких там… — крикнул официант. Видно, устал к концу рабочего дня.

— Я так и думал, — удовлетворенно констатировал Алтухов, закончив подсчет. — Холуй обсчитал нас на пятьдесят тысяч! Ты только представь себе, Макс, он не ждет, когда мы дадим на чай за культурное обслуживание, что вполне естественно при его должности, а требует: ну-ка, дайте мне пятьдесят тысяч! Да это не холуй, а самый настоящий бандит. Рэкетир! И он думает, что это сойдет ему с рук?!

Данилов торопливо отсчитывал деньги, стараясь не обращать внимания на Алтухова, размахивающего бумажкой с цифрами.

— Если я ошибся, могу пересчитать, — торопливо сказал официант, нервно подергивая уголок «бабочки». — Но если для вас пятьдесят тысяч — такая огромная сумма, нужно было…

— Ах ты тварь! — заорал Алтухов, вскакивая со стула. — Да я тебе морду сейчас набью за такие слова! Если холуй наглеет, он и рубля не получит лишнего, а если не понимает этого — нужно объяснить товарищу!

Он схватил официанта за грудки, легко оторвал его от пола и тряхнул так, что голова бедняги резко мотнулась из стороны в сторону. Данилов бросился к ним, с трудом оторвал Алтухова от его жертвы, усадил за стол и повел официанта в сторону, заново пересчитывая купюры.

Между тем в полутемном зале наконец-то зазвучал в полную силу голос певицы — это притихли посетители, с интересом наблюдая за происходящим.

Данилов отвел официанта в сторону, сунул ему в потную ладонь деньги.

— Здесь все, что ты посчитал. Извини, начальник, бывает.

— Да я сейчас скажу ребятам из охраны, они его по стенке размажут, козла! — зло выкрикнул официант.

— Я тебе заплатил по полной программе, — жестко сказал Данилов. — Ну а за причиненные неудобства держи еще, — он махнул перед носом официанта десятидолларовой купюрой и элегантным движением отправил ее в нагрудный карман пострадавшего. — Все нормально. Мой приятель немного перебрал, сам знаешь, бывает. Никаких обид. Лады?

— О чем речь, — пожал плечами официант. Деньги вернули ему душевное равновесие. Он даже улыбнулся и, хлопнув Данилова по плечу, посоветовал: — Найди себе телохранителя получше. Он же дубина стоеросовая, не умеет себя вести.

— Зато дело свое знает отлично, — улыбнулся в ответ Данилов и вернулся к столу.

Алтухов с мрачным видом уставился на него.

— Забудь, — сказал Данилов, наполняя рюмки. — Выпьем за тебя, Ал, а потом расскажешь мне про свою гениальную идею, как подороже продать свой талант.

— Да пошел ты! — махнул рукой Алтухов. — Тоже мне, демократ хренов! Его грабят, а он улыбается! Надоело все это. Мало того, что холуи наверху водят за нос Большого Папу, смеются над нами и ловят кайф от этого, так еще и малые холуи свое урвать с нас же хотят! Не жизнь, а малина…

Однако ж выпил, захрустел огурцом.

— А как насчет гениальной идеи?

— Да никак. Не хочу ничего рассказывать, Макс. Посмотрел на этого человечка, и тошно стало. Ноги тонкие, а жить-то хочется… Надо было в морду ему дать, может, задумался бы о смысле бытия.

Данилов взял со стола газету, принялся листать страницы.

— Не задумается, Ал, его уже не исправишь. Слушай, мне всегда нравились объявления о знакомствах. Просто балдею от пожеланий наших дорогих сограждан. Они все хотят того, чего не бывает на свете, представляешь? Вот смотри… «22 года, красивая, со стройной фигурой… желает встретить мужчину приятной наружности не старше тридцати, без вредных привычек, материально обеспеченного и с квартирой, для…» Ну, понятно для чего.

— Правильно желает, — буркнул Алтухов. — Давать по полной программе, но и получать — тоже по полной. Все мы к этому стремимся.

— Да, но таких мужчин в природе не бывает! — с улыбкой возразил Данилов. — Без вредных-то привычек!

— Идеал и должен быть недосягаем.

— Я уже несколько раз думал об этих нереальных желаниях, и знаешь, что хочу сделать?

— Дать объявление с советом думать о чем-то более реальном.

— Нет, другое! — Данилов с воодушевлением взмахнул рукой. — Хочу дать объявление примерно с таким текстом: «Писатель, зарабатывающий две тысячи баксов в месяц, пьющий, курящий и со скверным характером ищет красивую девушку, которая помогла бы ему тратить деньги». Как ты думаешь, отзовутся красавицы?

— Если они за бабки с неграми трахаются, почему ж не отозваться, — все так же мрачно сказал Алтухов.

— Давай проведем эксперимент и посмотрим, что из этого получится?

— Ничего не получится. — Алтухов закурил «Яву», с наслаждением затянулся и шумно выдохнул дым. — Во-первых, никто из нас не подходит под твое описание, у меня баксов нет, а у тебя характер нормальный, да и привычка вредная только одна — писать на потребу толпе. А во-вторых, будут звонить какие-то стервы, которым невтерпеж две тысячи баксов в месяц тратить. Ничего интересного я в этом не вижу, как, впрочем, и в твоем новом романе.

— Но попробовать-то можно? Подари мне эту газету, я завтра же отправлю объявление. А потом посмотрим, что из этого получится. Может быть — новый роман.

— Возьми. Ладно, Макс, не обижайся, ты же знаешь, я уважаю тебя, да что-то хреново на душе стало. Пошли-ка на свежий воздух. Похоже, я форму теряю, литр всего-то выпили, и под хорошую закусь, а чувствую себя неважно. И домой идти неохота. Опять с утра нужно думать, как прожить до зарплаты. Дерьмо все!

Данилов прикинул, что из выпитого литра граммов семьсот пришлось на долю приятеля, сам-то он пил осторожно, больше закусывал, поэтому и чувствовал себя вполне сносно. Но говорить об этом не стал.