Робер Гайяр - Мари Антильская. Книга первая

Матье Мишель некоторое время ехал вдоль берега Роксланы. Стояла ночь, и колонисту то и дело приходилось, резко дергая за поводья, осаживать свою лошадь, которая пугалась деревьев. Они купами росли вдоль воды, и ветви их были похожи на протянутые руки, на щупальца каких-то апокалиптических зверей, вот-вот готовых схватить свою жертву. Однако он свернул к югу и выехал на верхнюю Кабстерскую дорогу, по которой направился в сторону холма Морн-Руж.

Дорога поднималась вверх и была труднопроходимой. Животное то и Дело спотыкалось, грозя выбить всадника из седла и сбросить его в один из ухабов.

К счастью, путь Матье Мишеля лежал недалеко. Он быстро добрался до небольшого деревянного мостика, который прогнулся под тяжестью лошади с седоком. Поднявшись на стременах, он смог разглядеть за зарослями бамбука и древовидных папоротников каменную постройку, в которой ярко горел свет.

Миновав мостик, он не сбавил скорости. Однако едва собрался было свернуть с дороги и, чтобы срезать часть пути, поехать напрямик, как где-то совсем близко раздался голос:

— Эй, кавалер! А вам не кажется, что поздновато шляться верхом по полям? Готов поклясться, что вас ждет здесь какое-то очень уж срочное дело, иначе зачем бы вам шарахаться в такой темноте, да еще по такой поганой дороге!

— Я не знаю, кто вы такой и как ваше имя, — ответил Матье Мишель, не показав ни малейшей растерянности и почти инстинктивным жестом вытаскивая из седельной кобуры свои пистолеты, — но ведь я же вас не спрашиваю, почему вы сами околачиваетесь здесь в столь поздний час!

Матье Мишель услышал взрыв хохота, и тотчас же другой голос крикнул:

— Ничуть не удивлюсь, если это окажется наш приятель Матье. Бьюсь об заклад, что сейчас он уже заряжает свои пистолеты и держит палец на курке!

— У этого парня неплохие глаза, — снова заговорил Мишель, — если он в такой кромешной тьме способен отличить человека от дерева и лошадь от овцы!

— Ну, так оно и есть! — снова зазвучал первый голос. — Конечно, это Матье Мишель!.. Эй, приятель, давайте сюда, не бойтесь, мы ваши друзья…

— Может, и друзья! — снова заговорил Матье Мишель. — Да только приближаться к вам я все-таки погожу. Лучше подойдите поближе и покажитесь мне чуток, чтобы я смог разглядеть, кто вы такие есть! Только учтите, малейшее подозрительное движение, и у меня для вас припасены два свинцовых зернышка, и, клянусь честью, они попадут куда надо!

Вместо ответа он услышал ухмылки и топот двух лошадей. Одна из них даже заржала. Потом из тьмы показались фигуры двух всадников. Один из них был намного крупнее телосложением, и Матье Мишель тотчас же понял, с кем имеет дело.

Он тоже, в свою очередь, тихонько рассмеялся и заметил:

— Ага! Неразлучные! Мог бы и раньше догадаться! Значит, Л’Арше и Сен-Бон, так, что ли?

— Они самые! — воскликнул Сен-Бон, тот, что покрупнее, первым выехав на открытое место и приближаясь к Мишелю, который тем временем снова прятал в седельную кобуру свое оружие.

— Приветствую вас, господа! — проговорил он. — Надеюсь, мы не слишком рано… Я видел, что у нашего друга Лесажа уже вовсю горит свет. Надеюсь, все уже в сборе и мы не будем самыми последними!

— До дома осталось ближе, чем можно достать выстрелом из мушкета, — сообщил Л’Арше. — Так что, считай, мы уже на месте.

Не произнося более ни единого слова, трое всадников подстегнули своих лошадей и рысью поскакали вперед.

Когда они подъезжали к дому, до них донеслось лошадиное фырканье и ржание.

— Похоже, нас будет немало, — заметил Матье Мишель.

— Нас никогда не может быть слишком много, — ответил ему Сен-Бон.

Свет, который казался им таким ярким издалека, на деле оказался всего лишь какой-то жалкой лампадкой, сооруженной из фитиля, опущенного в сосуд с пальмовым маслом. Она заполняла всю комнату дымом, как, впрочем, и курившиеся там трубки, так что трое мужчин, толкнув дверь, поначалу не смогли рассмотреть ни одного лица.

Мгновение они слышали, как из уст в уста передавали их имена, но почти одновременно и сами воскликнули:

— Привет всей честной компании!

— Привет, друзья! — ответил им кто-то.

Потом они увидели, как к ним подошел Лесаж и по очереди пожал им всем руки со словами:

— Мы ждали только вас!

— Я немного опоздал, — пояснил Мишель, — но это все из-за одного из моих негров, которому всего три часа назад вздумалось пуститься в бега!

— Негр удрал? — переспросил другой колонист, в котором Матье узнал Доранжа. — Но вам, по крайней мере, хоть удалось его поймать?

— Дьявол меня побери! — был ответ Мишеля. Не привозили еще из Африки ни одного черного, который бегал бы быстрее меня, это уж можете мне поверить! Я послал его вместе с пятью-шестью другими рабами резать табак вблизи холма Морн-Желе. И вот, представьте, нынче вечером является мой «командор» и сообщает мне, что раб Аркадиус дал деру! Я тут же сажусь на лошадь, беру своих собак… И вы знаете, где я его поймал, моего Аркадиуса? Аж у холма Морн-Фюме! Далеко убежал, резвый оказался парень!

— Дурной пример! — проговорил Лесаж. — Надеюсь, Мишель, вы наказали его, как он того заслуживал?

Матье Мишель самодовольно улыбнулся.

— Двадцать ударов кнутом и заковал в цепи… теперь он предупрежден. Если он снова возьмется за свое, я его оскоплю!

— А я, — проговорил Сен-Бон, — придумал штучку получше. Я приказал вырыть яму прямо под печью, где пекут хлеб. И всех шутников, которым приходит в голову меня ослушаться, я посылаю провести денек в этой ямке в тот самый день, когда там пекутся булочки! Солнце палит, и еще жар от печи, не было ни одного, который бы не потерял, по меньшей мере, трех фунтов дурного сала.

— Ну ты уж скажешь! — смеясь, бросил Л’Арше. — Дурного сала! Можно подумать, что у твоих негров еще осталось какое-то сало! Ведь всем известно, какой ты скряга! Держу пари, что у тебя не найдется ни одного негра, который бы помнил какую-нибудь другую еду, кроме проса.

Лесаж похлопал в ладоши и проговорил:

— Господа, прошу внимания. Наш собрат отыскал своего негра, все в порядке, но время позднее, и мы собрались здесь, чтобы поговорить о вещах куда более важных. Господин де Лафонтен приехал сюда очень издалека специально, чтобы встретиться с вами. Я хочу попросить его поделиться своими планами и намерениями. Что же касается меня, то потом я хочу рассказать вам множество вещей, которые, не сомневаюсь, будут для вас весьма и весьма интересны!

Едва закончив свою речь, Лесаж тут же заметил, что вновь прибывшим некуда сесть. Он пошел в соседнюю комнату и принес оттуда три стула. Потом опять ушел за кубками и бутылью с ромом.

— Ром собственного изготовления, — с удрученной улыбкой пояснил он, — добрый старый ром, с тех времен, когда мы еще имели право сажать сахарный тростник! Но поверьте мне, господа, — воскликнул он, наполняя протянутые к нему кубки, — попомните мои слова, эти времена очень скоро снова вернутся!