Джилл Шелдон - Забвение

— Молли, — прошептала она и ради собственного успокоения положила руку на спину лабрадора. — Что это?

Собака снова понюхала воздух, повернулась к хозяйке и негромко заскулила. Это было предупреждение. У Хоуп упало сердце.

Она тихо вошла в спальню Клейтона. Здесь было темно, как и в прихожей. Хоуп быстро подошла к окну и опешила: в стороне от дороги, ведущей к дому, в густой чаще блеснул луч света. А за ним еще один.

Кому взбрело в голову бродить по лесу в кромешной тьме?

У Хоуп перехватило дыхание. Прижавшись к стене, она следила за мигающим светом. Отсюда было мало что видно. Молли снова зарычала.

Дом Хоуп, окруженный высокими раскидистыми деревьями, стоял на отшибе. Ближайшее жилье находилось по крайней мере в двух милях отсюда, если не больше. Никто не может бродить по участку без позволения хозяйки. Никто!

Если только… Ох, нет! Если только те люди не ищут брошенное ими тело. Тело, которое было вовсе не трупом, а ее Клеем.

Это не могла быть полиция. Никто не заявлял о его исчезновении: Хоуп сегодня дважды обращалась к своему приятелю и его компьютеру. Никто не разыскивал его, и полиция им не интересовалась.

Впрочем, это не имело значения — Клейтон Слейтер не был преступником. Вывод был один, причем достаточно мрачный: если бы они нашли его, наверняка закончили бы то, что начали.

А что было бы, скажи она Клейтону правду? Признайся в том, что солгала, что хотела использовать его в своих целях? Любой нормальный человек на его месте разозлился бы и тут же ушел, какие бы душещипательные доводы она ни приводила в свое оправдание.

Ушел бы и попал прямо в руки этих бандитов. Какое счастье, что у нее не хватило духу обо всем рассказать!

Свет давно исчез, а Хоуп все продолжала прижиматься лбом к стеклу окна в комнате, где безмятежно спал Клей.

Настало утро, но Клейтон не торопился просыпаться. В стране снов жилось хорошо, там не было боли. Надеяться, что наяву будет то же, не приходилось. Он попробовал открыть глаза. Как ни странно, это оказалось нетрудно. Видимо, его состояние улучшалось.

Прошло почти четыре дня, а память к нему так и не вернулась. Клейтона мучило сосущее чувство тревоги. Он что-то забыл, и это ”что-то”, к сожалению, включало в себя всю его жизнь.

Он осторожно сел. В глазах поплыло, заныли ребра, но чувства, что он при первом же движении развалится на куски, не было. Добрый знак.

Клейтон пообещал себе, что не только сядет, но и встанет. Ему надоело смотреть на мир, лежа на спине. Несмотря на потерю памяти, он знал, что не любит валяться в постели.

Если бы вспомнить, чем он занимался! Это было первое, что следовало узнать у Хоуп. А посмотреть, на кого он похож, можно и сейчас. Конечно, если удастся встать и добраться до зеркала. Он быстро сунул руку под простыню и убедился, что по-прежнему голый.

Около кровати лежали тщательно сложенные майка и пижамные брюки. Спасибо Хоуп. Значит, она думала о нем так же неотступно, как и он о ней. Забыв о разбитой губе, Слейтер слабо улыбнулся и вновь разбередил струп.

— Ч-черт!

— Ты в порядке?

Он поднял голову. На пороге стояла нахмурившаяся Хоуп, облаченная в белый халат.

— Не помню.

Она нахмурилась еще сильнее, и Клейтон рискнул улыбнуться, придерживая одной рукой ребра, а другой — разбитую губу.

— Я шучу. — Хоуп продолжала смотреть на него с сомнением. — Честно, — сказал Клейтон, улыбаясь и испытывая странное чувство радости от того, что видит ее. — Мне… лучше.

— О’кей, — недоверчиво промолвила Хоуп, не сводя взгляда с его губ.

Но он не обратил на это внимания; в мозгу у Клейтона внезапно вспыхнул новый вопрос.

— Почему я лежу здесь, а не в твоей спальне?

Это только что пришло ему в голову. Как он не подумал об этом раньше? Единственным оправданием тому могли быть только невероятная боль и усталость.

— Что?

Он терпеливо повторил вопрос. Странно… Почему она с таким трудом понимает его? Неужели рассеченная губа мешает ему говорить внятно?

Расслышав его слова, Хоуп побледнела.

— Теперь я вижу, что тебе действительно лучше, — сказала она неповторимым грудным, чуть гортанным голосом и подошла к его кровати. — Все еще ничего не помнишь?

— Мы с тобой порвали, да? — Это было единственное объяснение, которое приходило ему в голову. Иначе зачем ей вздрагивать при каждом его прикосновении? Какая другая причина могла помешать ему делить постель с такой обворожительной женщиной?

— Ох, Клей… Все так перепуталось… — еле слышно пролепетала смутившаяся Хоуп.

— Что случилось? — тихо спросил Слейтер, огорченный выражением ее лица. Неужели он действительно вел себя по-свински?

Плечи Хоуп расслабились, и Клейтон готов был поклясться, что она испытала облегчение.

— Дело в ребенке, — прошептала она, все еще зачарованно глядя на его губы. — Это не то, что… На самом деле я не…

— Ты не хочешь его, — закончил Клейтон и оцепенел. Виноват в разрыве был не он, а она.

— Нет-нет! — торопливо заверила Хоуп, опустилась на кровать, задев его бедром, и потерла виски. — Клей, все это так сложно…

— Сложно?

Он испустил короткий смешок и едва не вскрикнул от пронзительной боли в ребрах. Вернее, непременно вскрикнул бы, если бы сумел наполнить легкие. Но он не мог ни дышать, ни кричать. Мог только хватать воздух открытым ртом.

В ту же секунду Хоуп склонилась над Клейтоном и обхватила его плечи.

— Клей, дыши. Только медленно, не торопясь. Не бойся, я здесь. Ты просто слишком сильно выдохнул, вот и все. Твои ребра еще не успели зажить. Правильно, вот так… Теперь сделай еще один вдох, медленный.

Слейтер, оглохший от боли, слышал ее словно сквозь вату, но подчинился и стал дышать, как ему велели.

— Дьявол, — наконец выдавил он, обняв руками грудь и ссутулившись. Это не помогало, но Клейтон не смог бы разогнуться даже под страхом смертной казни. — В меня как будто всадили нож и повернули его…

Губы Хоуп напряглись, глаза наполнились сочувствием и тревогой. Она гладила его руки и массировала напрягшиеся плечи.

— Чтобы ребра зажили, потребуется какое-то время.

В ее глазах появилось что-то новое. Похоже, что это страх. Он бы не заметил этого, если бы Хоуп не была так близко, не трогала бы его и ее нежное дыхание не касалось его лица.

Она боится его? Нет, он слаб, как младенец, совершенно безвреден, и Хоуп знает это. Тогда чего же бояться? Того же, что и он? Что ее ждет та же участь? Что он привел сюда преследующий его безумный мир?

— Чем я зарабатываю на жизнь?

Внезапность этого вопроса заставила Хоуп заморгать и уставиться на его губы.

— У тебя собственное дело в Сиэтле.

— Какое?

— Я никогда не интересовалась.

Плохо. Ему следовало знать это. Хотя бы для того, чтобы понять, удовлетворятся ли сделанным его неведомые враги или вернутся еще раз и, чего доброго, возьмутся за Хоуп.