Джилл Шелдон - Забвение

— Ну, тогда ты первый, кто так думает.

Смешное мужское тщеславие тут ни при чем, думал Клейтон. Да, быть первым, конечно, приятно, но в случае с Хоуп не это было самым главным. Он стал первым, кто сумел преодолеть ее оборону. Именно эта победа доставила Клейтону удовлетворение и глубоко тронула его.

— Я не думала, что способна на такое, — с искренним изумлением промолвила она.

Слейтер наблюдал за ней и пытался разобраться в собственных мыслях и чувствах. Да, сначала он злился, чувствовал себя обманутым, оскорбленным, но теперь, когда он так близко, так хорошо узнал ее, все предстало перед ним в новом свете.

Хотел бы он так же хорошо знать самого себя… Вопросы, мучившие его днем и ночью, снова выплыли на поверхность. Нужно пользоваться моментом, пока Хоуп не отказывается отвечать.

— Что еще ты знаешь обо мне? — спросил он.

— Что ты не значишься в списках преступников.

— Уже кое-что. А еще?

— Твои родители уехали в двухмесячный круиз и, должно быть, еще не знают, что ты пропал. У тебя нет детей и…

Он увидел, хотя и мельком, на один миг, своих пожилых родителей. Нежных, заботливых… Увы, это был всего лишь миг.

— И?

— Ты не женат. — Хоуп посмотрела на Клейтона сквозь густые ресницы. — Думаю, это хорошо.

Он согласился.

Хоуп сосредоточенно рассматривала свои руки.

— Ты живешь в Сиэтле и имеешь собственное дело.

— Ничего удивительного, что эти многочисленные животные показались мне незнакомыми. — Он никогда не жил с ней… Теперь все встало на свои места. Они вообще едва знали друг друга. Слейтер потер висок. — Значит, никто не заявлял о моем исчезновении?

Хоуп внимательно следила за каждым его словом.

— Нет, — слегка поколебавшись, ответила она. — Я проверяла несколько раз.

— Тоже неплохо, — пробормотал он. — Значит, тех, кто на меня напал, я больше не интересую. — Если бы не Хоуп…

Он должен быть уверен, что не навлечет на нее беду. Он не вынесет, если эта женщина пострадает из-за него.

Последние несколько минут у Слейтера раскалывалась голова. Но это была совсем не та боль, которую он ощущал в первые дни пребывания здесь. Внезапно Клейтона затошнило, но он сумел подавить приступ. В мозгу лихорадочно зароились мысли, пульс участился.

— Хоуп, — выдавил он, хватаясь за голову, — я должен… на минутку прилечь…

Хоуп вскинула голову, прищурилась, соскочила с кровати и немедленно вспомнила, что она врач.

— Конечно. Я отведу тебя в постель.

— Нет, — прошептал он, морщась от очередного приступа внезапно нахлынувшей невыносимой боли, лег навзничь и заскрежетал зубами, когда его голова прикоснулась к подушке. — Прямо здесь. Я лягу… прямо здесь. Только на секунду.

— Клей…

Он слышал ее, но уже не мог ответить… В мозгу звучали злобные голоса…

— Выкинь его здесь, — сказал кто-то неприятным хриплым голосом и засмеялся. — Он утонет в реке.

— Не-а, — ответил другой мужчина, — тот самый, который злобно пинал Клейтона в ребра, пока у того не помутилось в глазах. — Он уже дохлый. — Мужчина нагнулся, прищурился и заглянул Клейтону в лицо. — Совершенно дохлый.

Они засмеялись и грубо выкинули его из машины.

Слейтер подавил стон. Нужно, чтобы они поверили, что он и в самом деле мертвый, — от этого зависит его жизнь.

— Теперь уж он не найдет дыру в системе защиты.

— Вот и хорошо.

— Большой начальник будет счастлив, и мы получим свои денежки.

— Наконец-то.

Голоса, звучавшие в мозгу, ослабели, оставив вместо себя пульсирующую головную боль, которая отдавалась в каждой клеточке дрожавшего тела Слейтера…

И ему было холодно. Чертовски холодно.

Он чувствовал, что Хоуп укрыла его одеялом, но озноб не проходил. Ладони Хоуп гладили его руки, растирали их и согревали. Огненная стрела снова вонзилась в голову Клейтона, и он услышал собственный стон.

— Клей, подожди минутку, сейчас я дам тебе что-нибудь обезболивающее, — сказала Хоуп, но он схватил ее за руку, не давая уйти. Клейтон знал, что занял ее кровать, но ничего не мог поделать: в глазах начинало меркнуть.

— Хоуп…

— Я здесь, Клей… — Его лба коснулась нежная рука, а потом губы. Во всяком случае, Слейтеру хотелось так думать.

— Они решили, что я мертвый.

— Тсс, — прошептала она. — Лежи смирно.

— Я не хотел умирать… но было нестерпимо больно.

— Ох, Клей. — Мягкие прохладные пальцы гладили его по лицу. — Не открывай глаз. Головокружение скоро пройдет.

— Мне нужна… секунда.

— О’кей, хоть сутки. Только отдыхай.

Этот тихий хрипловатый голос успокаивал его. Клейтона тошнило от пульсировавшей в голове боли. Наверное, слишком сильные эмоции ему пока не по зубам. Клейтон махнул на все рукой и потерял сознание, успев напоследок подумать о том, что предпочел бы снова быть зверски избитым, чем оказаться в таком состоянии рядом с Хоуп.

Когда Клейтон проснулся, в комнате было темно хоть глаз выколи. Головная боль прошла. Он сделал один осторожный вдох, за ним следующий. Голова не болела.

Электронный будильник на тумбочке показывал полночь. Он спал всего лишь час, а казалось, что очень долго: тело затекло, мышцы ныли.

Слейтер вытянул ногу… и, прикоснувшись к чему-то теплому, нежному, гладкому, понял, что лежит в незнакомой кровати и крепко обнимает невероятно соблазнительное женское тело. Темные, пышные, струящиеся волосы щекотали его нос. Они пахли весенним дождем. Клейтон посмотрел на ангельское, аристократически красивое лицо… и испытал мучительное желание поцеловать эти жадные, щедрые губы.

Хоуп медленно открыла огромные темные глаза. Черный огонь, подумал Клейтон, заглянув в их глубину. Она просыпалась долго и неохотно.

Лицо цыганки. Слейтер вспомнил, что однажды она сказала ему это. И добавила, что унаследовала от матери не только внешность, но и характер: целеустремленность, упорство и вольнолюбие.

В том, что это правда, Клейтон не раз имел возможность убедиться. Они едва знакомы, а он уже знает о ней многое. И хотел бы узнать еще больше.

Грудь Хоуп мерно вздымалась и опадала под так и не снятым старым махровым халатом. Что ж, по крайней мере ее сны были мирными. Не в пример действительности или его снам.

— Клей… — пробормотала она. — Тебе… лучше?

— Головная боль прошла.

На лице Хоуп отразилось облегчение.

Слейтер смотрел на нее целую минуту. Это была самая милая женщина, которую он когда-либо знал. Милая душой и телом. Он погладил ее по лицу и сел.

И тут же рассмеялся. Он снова был голый.

— Ты заметила? Когда ты рядом, я всегда без одежды.

Она смущенно поправила халат и тоже села. Халат распахнулся, обнажив длинное изящное бедро.