Лиза Бингэм - Сладостный вызов

Брэм, оглянувшись, окинул взглядом простиравшуюся у его ног землю.

— Мы должны купить новых лошадей. Я собираюсь продолжить работу моего отца по выведению породы. — Он взглянул на остатки дома. — Но это должно подождать до будущего года.

— А что потом? Когда у тебя будет дом, будет сад и твои лошади? Что ты станешь делать?

Он улыбнулся.

— Я собираюсь жить вместе с моей женой и нашей семьей. Впрочем, я бы пока не стал далеко загадывать. Я пока буду жить сегодняшним днем.

Он повернулся и снова направился к рабочим.

Ему и не приходило в голову, что он оставил ее в сильном волнении. Она сжала пальцы, чтобы они не дрожали.

Семья.

Уже осталось совсем мало времени до того, как Джеффри и его няня прибудут в Балтимор. С каждым уходящим часом Маргарита все больше хотела видеть сына. Но его присутствие принесет с собой массу проблем. Она не станет отрицать, что Джеффри — сын Брэма, она и не собиралась даже пытаться это делать. Но также она была уверена, что объяснить Брэму причины, по которым она скрывала от него существование сына, будет самым сложным.

Маргарита надеялась, что Брэм простит ее за то, что она не рассказала ему о сыне. Он должен понять, почему она так постоянно беспокоится о мальчике. Джеффри всегда был таким чувствительным, и она так боялась говорить с ним о реальном положении вещей, так все время берегла его. Согласится ли Брэм признать, что все ее действия были действительно лучшим выходом из данной ситуации?

Кроме того, она не знала, как Брэм воспримет приезд мальчика. Как только они встретятся, Брэм сразу поймет, что Джеффри — совсем не тот ребенок, о котором он всегда мечтал. Он никогда не будет носиться по холмам на лошади, одевшись в кожу, как это делали Брэм и его братья. Он никогда не будет разбивать сердца соседских девчонок. А вдруг его физическая неполноценность заставит Брэма отослать их обоих обратно?

А может быть, он примет Джеффри как своего сына?

Она закрыла глаза. Ей оставалось только молиться.

Пожалуйста. Пожалуйста, пусть так все и будет.

Через неделю Маргарита почувствовала, что их перемирие с Брэмом стало довольно прочным. Ее муж действительно пытался сделать их жилище более комфортным, и ее занятия в розарии его матери тоже облегчили на какое-то время их взаимоотношения. С каждым новым днем их совместное будущее казалось все более реальным. Маргарита вовсе не ждала никаких счастливых дней, она просто все более уверялась в том, что Брэм говорил правду, когда заявил, что никогда не отпустит ее.

Она была его собственностью. Мысль об этом была не очень-то заманчива. Иногда ей казалось, что его чувства к ней сходны с его отношением к лошади или к ружью. Он хотел ее. Их ночи, проведенные вместе, были посвящены и любви. Но ей казалось, что для того, чтобы быть вместе, недостаточно одной страсти. Ей хотелось строить свои отношения с ним не только на физическом притяжении. Она надеялась, что то хрупкое доверие и понимание, которые они когда-то испытывали друг к другу, еще вернутся.

— Благодаря тебе, Маргарита, сад действительно преобразился, — низкий голос вывел ее из задумчивости. Она всегда испытывала жар, когда рядом находился Брэм.

Она обернулась, заслонив лицо руками от солнца, чтобы увидеть своего мужа. Маргарита не могла бы объяснить, как при виде него каждый раз ее пульс учащался.

— Ты думаешь, разница уже заметна?

Брэм оглядел гравиевые дорожки, выровненные, заново вскопанные клумбы, освобожденные от сорняков. Безусловно, работа была не из легких, но ей помогал мальчик, которого Брэм нанял на несколько часов в день. Уже так много было сделано, посеяно, вскопано, очищено, что нельзя было откладывать на весну, ее старания были очень заметны.

— Ты проделала огромную работу. Если кусты не зацветут, нужно будет удобрить землю.

— Они зацветут, — сказала она с уверенностью и поднялась на ноги. Споткнувшись, она наступила себе на юбку, и он подошел и поддержал ее. Она ощутила, как от этого легкого прикосновения по ее телу побежали искры. Глядя на Брэма, она пыталась угадать, знал ли он, как легко ему удавалось воздействовать на нее, как просто рядом с ним она забывала, что должна была держать себя в руках и делать все для того, чтобы ее сердце не выпрыгивало из груди, когда он был поблизости.

— Кажется, скоро у нас будет дом, — сказала она, чтобы направить свои мысли в более безопасное русло. Она смотрела на обломки, отнесенные подальше, и на оголенный каменный фундамент.

— Да. Правда, он не будет похож на предыдущий. Однако я обещал Мике, что дом будет красивым.

— Ты получал от него какие-нибудь вести? — поинтересовалась она, думая, что Брэм будет слать брату регулярные отчеты о восстановлении Солитьюда.

Брэм ответил уклончиво.

— Нет, с тех пор, как он прислал мне телеграмму. Но я думаю, что он занят. Он ремонтирует сейчас дом своей жены. Когда я закончу восстанавливать Солитьюд, то приглашу их приехать к нам в гости, на настоящий семейный праздник. Следующим летом, думаю, — он посмотрел на нее. — Когда твои розы как раз будут в самом цвету.

Ей стало теплее от его участия. Она не была уверена, но ей казалось, что последнее время гнев Брэма совсем прошел, и теперь ее муж очень напоминал того человека, которого она когда-то знала.

— А что с Джексоном?

Брэм помрачнел, и она поняла, что непроизвольно задела его. Однако он не сердился на нее.

— Никаких сведений о нем.

Маргарита не стала задавать вопрос, тут же пришедший ей в голову: А жив ли Джексон? Вместо этого она спросила:

— Когда ты последний раз получал от него известия? Может, он еще не демобилизовался?

На Юге еще оставались войска Союза, в качестве охранных правительственных частей, до тех пор, пока не поступят дальнейшие распоряжения. Джексон мог нести службу в этих войсках.

Брэм покачал головой.

— Последний раз я слышал о нем в конце шестьдесят четвертого года, он значился в списках раненых, во время убийства генерала Уотертона — человека, под началом которого и служил Джексон.

В его тоне сквозило беспокойство. Джексон был ранен, не пропал, не погиб. Но если с тех пор никто его не видел и не слышал о нем, это было плохим знаком.

Взволнованная переменой настроения Брэма, Маргарита взяла его руку.

— Не волнуйся о нем, Брэм. С ним все в порядке. Он всегда был слишком рисковым, но границы никогда не переходил. — Она сказала то, что обычно говорили в таких случаях.

Несмотря на свою меланхолию, Брэм ей слабо улыбнулся. Ей стало легче на душе. Улыбка. Бледная, но все-таки настоящая улыбка. Она так ждала этого момента, что когда он наступил, она не знала, как себя вести. Она застыла, почувствовав сильное волнение, словно девочка, сделавшая круг в танце на своем первом бале.