Лиза Бингэм - Сладостный вызов

— София прислала для тебя целый сундук с новыми вещами.

— Правда? — она была так увлечена работой в розарии, что не слышала, как приезжала повозка.

— Я хотел узнать, согласишься ли ты со мной пообедать сегодня. Я думал, мы можем поехать сегодня в город.

Она чуть было немедленно не согласилась, затем заколебалась, испугавшись, что эта прогулка не будет слишком удачной. Их хорошие отношения во многом были обусловлены тем, что оба они были заняты своими личными делами и редко общались друг с другом. Ночью они предавались страсти и не могли спорить. Поехать в город означает долго находиться вместе в экипаже и еще около двух часов может занять совместный обед.

— Ну? — спросил он.

— Думаю, что мне будет очень приятно обедать с тобой, — слова слетели у нее с губ прежде, чем она успела что-то сообразить.

— Отлично. Поедем примерно в шесть. Оденься потеплее.

Затем он вновь отправился на стройку, оставив ее недоуменно глядеть на его удаляющуюся стройную фигуру.

Чувство ожидания охватило ее. Она проведет несколько часов в компании своего мужа в обстановке, далекой от интимной. Ей придется контролировать себя. И все же она надеялась, что они спокойно проведут этот вечер в разговорах о погоде и Солитьюде. Она постарается управлять ситуацией.

И попытается рассказать ему про Джеффри.

Готовясь выйти в свет со своим мужем, Маргарита надела платье цвета граната. Черные агаты украшали ее шею и запястья. Черное тонкое кружево — нежное, будто сотканное сказочными паучками, — собиралось на спине в складки, а ниже образовывало пышный турнюр. Ее волосы были зачесаны набок и украшены такими же черными агатовыми бусинами.

Если не считать черных длинных митенок, натянутых до локтей, ее руки были обнажены, глубокое декольте открывало взгляду шею. Все платье было украшено рюшами и складками, поверх него она надела черную сатиновую пелерину, воротник которой был сделан из кружева.

Она немного помедлила, прежде чем выйти из-за ширмы, разглядывая платья, висевшие на гвоздях, которые специально для них вбил Брэм. Ее ладони запотели, но не от страха Нет, скорее, это было чувство томительного ожидания вечера, который должен был много значить для них обоих. Однако в том только случае, если она будет говорить и делать правильные вещи.

Глубоко вздохнув, она положила руку себе на грудь. Но затем гордо подняла голову и вышла в комнату. Ее платье, возможно, покажется Брэму слишком обтягивающим.

Услышав шелест ее юбок, Брэм поставил на стол бокал с ликером. Его глаза потемнели, она поняла, что он ждал ее.

Прохладная волна удовольствия прокатилась по ее спине, когда она поняла, что он, вероятно, разглядывал сквозь ширму ее силуэт.

— Подглядываешь, Брэм? — спросила она нежно, и он понял, что ей это нравится.

Он и не собирался это отрицать.

— Да.

— Очень дерзко с твоей стороны.

— Да нет. Если бы ты знала, сколько мне удалось разглядеть, ты бы позволила мне эту маленькую шалость.

Его слова и взгляд заставили ее покраснеть.

Несколько минут они стояли, не двигаясь. Господи! Знал ли он, что он делал с ней? Знал ли он, как у нее захватывало дух при виде него, такого высокого, стройного, в черных брюках, черном пальто и ослепительно белой рубашке и ярком галстуке. Если она сейчас же не возьмет себя в руки, ей придется туго. Одетый с иголочки, с длинными волосами, спадавшими ему на плечи, он казался ей неотразимым.

— Эти цвета очень идут тебе, — нарушил молчание Брэм.

— Возможно, мой наряд выглядит слишком строго. Гранатовый с черным.

— Возможно. Некоторые в этих цветах смахивают на покойников. Они выглядят слишком бледными, когда надевают на себя траур.

— Ты хочешь сказать, что, раз черный цвет мне так идет, я должна все время его носить? Словно я потеряла кого-то из близких?

Он подошел ближе и ласково погладил ее щеку.

— Это совсем не то, что я имел в виду. Ты в черном смотришься очень торжественно. Он оживает на тебе, начиная играть различными оттенками. Как сказал Байрон? «Она была прекрасна, точно ночь…»

Поэзия. Он читал стихи для нее. И это произвело на нее огромное впечатление. Теплота его тона отозвалась во всем ее теле, и ее сердце сильней забилось, заставляя ее почувствовать, насколько прекрасным было платье, которое она надела.

— Пошли, — сказал он, предлагая ей руку. — Нам лучше отправиться сейчас. Или мы просто никуда не поедем.

Опершись на его руку, она вышла с ним на холодную вечернюю улицу. Дул ветер, и она обрадовалась, что надела пелерину. Однако она думала, что, когда они приедут в город, она снимет ее, и он увидит ее декольте.

— Жалеешь, что поехала?

— Нет. Не совсем.

Он удивленно посмотрел на нее:

— Ты бы не хотела быть сейчас рядом со мной?

— Когда ты рядом…

— Тебе очень хорошо?

— И слегка… страшно…

Он нахмурился.

— Я никогда не причиню тебе боли, Маргарита.

— Не физически. Но иногда слова могут так же сильно ранить, как и действия.

Он вздохнул, затем сказал:

— Мы оба достаточно наговорили друг другу сгоряча…

Она прервала его, положив свою руку в его ладонь.

— И лучше об этом сегодня забыть.

— Да, — согласился он.

— Я надеюсь, что мне очень понравится сегодняшний вечер, Брэм.

— Тогда я сделаю все, что в моих силах для этого.

Они обедали в маленьком элегантном кафе, расположенном рядом с главной улицей. Как только Маргарита туда вошла, ей сразу там очень понравилось. Столы были накрыты льняными скатертями, расшитыми кружевами, на каждом стоял букет огромных золотистых хризантем в вазе с подкрашенной водой. Вся посуда была украшена тончайшей золотистой полоской, как и приборы. Струнный квартет играл Брамса в одном из уголков зала.

— Как ты думаешь, меня узнают? — спросила Маргарита, как только они вошли.

— Без сомнения, — он сильнее сжал ее руку. — Как они могут не заметить такую красивую женщину?

Она замедлила шаг.

— Ты мне не дал возможности исчезнуть незаметно, Брэм.

— Ты известна благодаря своей прекрасной внешности, и я не вижу причин скрывать, что у тебя есть замечательная способность справляться с любыми неприятностями.

Она хотела было ответить ему, но замолчала, заметив, что они привлекают внимание посетителей кафе. К счастью, они с Брэмом заказали себе столик, ближайший к выходу, скрытый от взглядов окружающих разросшимся клематисом. Окно напротив давало им возможность полюбоваться видом цветущего палисадника.

Следы войны были повсюду. Несмотря на то что скатерти были накрахмалены, а столовое серебро начищено, Маргарита уловила эту послевоенную атмосферу всеобщего возрождения и восстановления. Она вспомнила свой розарий в Солитьюде. Постепенно, под ее опекой, он разрастется и зацветет.