Фред Стюарт - Титан

«Когда-нибудь ты сможешь жениться на всем этом. Лишь бы эта четырнадцатилетняя секс-бомба не разорвалась раньше времени. Но Господи Боже, какая попка!»

В конце коридора она открыла одну из дверей и завела Честера в симпатичную комнату со стенами, оклеенными желтыми обоями в цветочек Она включила свет, затем подошла к окнам и задернула шторы.

— Не делай этого, — попросил он. — Я люблю спать с открытыми окнами.

Она обернулась к нему.

— Закрой дверь, — приказала она.

Чувствуя, что снова начинает потеть, он повиновался. Она подошла к нему.

— Мне кажется, что я в тебя влюбилась, — тихо сказала Сильвия.

— Не говори глупостей. Мы едва знакомы…

— Это неважно. Любовь приходит быстро. Как только я тебя сегодня увидела, сразу поняла, что нам суждено быть вместе.

— Сильвия, ты видела это в плохом фильме.

— Эта фраза была в одной из маминых картин.

— Вот видишь.

Она подошла к нему вплотную и закрыла глаза.

— Поцелуй меня, — шепнула она.

Он не мог понять, что это: детская игра или нечто серьезное? Наверное, и того и другого понемножку. Но так или иначе, а девчонка была невероятно соблазнительна.

— Поцелуй меня, — повторила она. — А то я скажу папе, что ты пытался соблазнить меня, и он тебя уволит.

Он весь взмок, но скорее от мрачных предчувствий, чем от жары. «Я же говорил: минное поле, минное поле!..»

Он обнял ее и осторожно поцеловал. Она ответила ему с бешеной страстью, гладя руками его спину. Интуиция подсказывала ему, что она уже не девочка, но ее страсть все равно ошеломила. Он был потрясен еще больше, когда почувствовал, что она начинает стягивать с него плавки.

Он оттолкнул ее руки.

— Для четырнадцатилетней девочки у тебя слишком вольные замашки.

Она с вызовом посмотрела на него.

— Я занималась любовью уже десять раз, — сказала она. — Я считала.

— С кем это?

— Это мое дело.

— Хорошо, — сказал он, вытирая пот со лба. — Советую тебе уйти отсюда, пока ты не навлекла на нас обоих большие неприятности.

— Ты боишься моего отца.

— Черт возьми, ты права, боюсь.

Она улыбнулась, завела руки за спину и стала расстегивать свой купальник.

— Если ты не ляжешь со мной в постель, я подниму крик, — сказала она. — Тогда все в доме узнают, что ты пытался со мной сделать.

Он ошеломленно посмотрел на нее.

«Ладно, отдери ее по-быстрому, — думал он. — Может быть, так будет лучше всего».

Дверь в комнату неслышно открылась.

— Сильвия, — раздался голос ее брата Чарльза, — иди спать.

Раздосадованная Сильвия вынуждена была вновь застегнуться. Чарльз вошел в комнату и, холодно глядя на сестру, взял ее за руку. Затем он молча потащил ее к двери.

— Прошу прощения, мистер Хилл, — абсолютно серьезно сказал Чарльз. — С ней такое бывало и раньше. Полная луна и вообще… Спокойной ночи, сэр.

Он вытолкнул Сильвию из комнаты, вышел сам и мягко прикрыл дверь.

«Что за дети! — думал Честер Хилл. — Ненормальные!» А в глубине души он жалел, что Чарльз прервал их.

Когда все гости разъехались, Ник и Эдвина в последний раз за день окунулись в бассейне.

— Ты знаешь, я послал Сильвию сказать Честеру, чтобы он остался у нас на ночь, — сообщил Ник, рассекая руками воду рядом с женой.

— Нашел кого послать.

— А что?

— Так ты ничего не заметил? Да ведь она в течение всего дня откровенно строила ему глазки! Это выглядело со стороны просто непристойно!

— Какие глазки? Ей ведь всего четырнадцать! — воскликнул в изумлении Ник.

— Я знаю. Когда мне самой было четырнадцать, у меня уже были такие гадкие мысли про мужчин, ты себе даже представить не можешь! Похоже, Сильвия пошла в мамочку.

Ник был озадачен.

— И что, у тебя до сих пор «гадкие» мысли про мужчин? Я имею в виду, по крайней мере, одного мужчину.

Она подплыла к нему и обняла.

— Да. Про тебя у меня самые гадкие мысли!

— А как насчет Честера Хилла?

— Ах этот. — Она поморщилась. — Глуп как пробка, на мой взгляд. Он интересуется только своим оружием. Спать с ним — все равно что спать с гаубицей.

— Совсем недавно ты думала иначе.

— Знаю, но я передумала. Я решила, что у меня замечательный муж, что я и так вполне счастлива. Иногда угроза завести любовника — это гораздо забавнее, чем сам любовник.

Он взглянул на нее и улыбнулся:

— Знаешь, что я тебе скажу? Ты ненормальная.

— О, все обстоит намного серьезнее. Самое печальное заключается как раз в том, что я до отвращения нормальная. — Она пожала плечами и вздохнула. — Эдвина Флеминг, заурядная домохозяйка, которая настолько любит своего мужа, что даже обмануть его хоть раз не в состоянии. Это ли не омерзительно?

Он чмокнул ее в кончик мокрого носа.

— А по-моему, это здорово, — негромко и нежно сказал он. — Пошли в спальню.

Они подплыли к кромке бассейна, вылезли из воды и пошли к дому, держась за руки, словно влюбленные подростки.

— Ты только что занималась любовью с человеком, — говорил он ей спустя час, когда они лежали вместе в своей огромной супружеской постели, в изголовье которой висела одна из картин Моне, изображавшая кувшинки в Гиверни, — который, возможно, приложит руку к отстранению Адольфа Гитлера от власти.

Она села на постели, включила ночник и взглянула на мужа:

— Что ты имеешь в виду? Значит, для этого граф Алекс к нам и пожаловал?

Ник утвердительно кивнул:

— Он сообщил мне, что в Германии в кругах генералитета зреет заговор, целью которого является низложение Гитлера. Они хотят, чтобы я вооружил их.

— И ты дал на это согласие?

— Я попросил время подумать, но я соглашусь, ты права. Я, конечно, не альтруист, но если с моей помощью избавятся от этого сумасшедшего антисемита… Знаешь, я буду собой гордиться.

— Это опасно? — спросила она не сразу.

— Конечно, определенный риск имеется. На следующей неделе мне придется отправиться в Берлин. Но я приму соответствующие меры предосторожности.

— Милый, ты уверен, что твоих мер будет достаточно?

— Уверен. Не волнуйся, все будет отлично.

Она наклонилась и поцеловала его.

— Знаешь, я очень горжусь тем, что являюсь твоей женой, — сказала она совершенно искренне.

Восстание Эдвины закончилось, не начавшись.

В 1934 году «Нормандия» и «Куин Мэри» еще только снаряжались в свое первое плавание, так что в «большую тройку» трансокеанских лайнеров тогда входили «Беренгария», «Аквитания» и «Мавритания». Сочинители рекламы поэтически расписывали красоту и общественный престиж каждого из этих судов. Считалось, что на «Мавритании» предпочитает путешествовать молодежь. «Беренгария» предназначалась для миллионеров мирового масштаба. А что же «Аквитания»? Выпущенный трансагентством буклет высокомерно сообщал, что «домашняя обстановка на «Аквитании» может привлечь влиятельных людей, людей титулованных, людей, отличившихся как происхождением, так и достижениями».